…Хотя нам пришлось немало петлять в подводных ущельях, весь путь занял не больше двух часов. Батискафы морской полиции не исчезали с экрана нашего сонара, но расстояние между нами не сокращалось. Я был уверен, что им так и не удалось напасть на наш след.
Пройдя через все подводные кряжи вокруг Рыбачьего острова, я стал подниматься на поверхность. Когда глубина сократилась до нескольких метров, глядя на экран сонара, я завел батискафы в узкий проход между коралловыми рифами. Эта задача была не из самых легких. Иногда нижний батискаф зависал буквально в нескольких сантиметрах над дном лагуны. И все же я благополучно прошел через рифы, и примерно в сотне метров от берега мы наконец всплыли на поверхность.
Впервые за несколько недель я оказался над уровнем моря. Честно говоря, эти недели показались мне годами.
Открыв верхний люк, я осторожно выглянул наружу. Мне казалось, что яркие лучи солнца ослепят меня. Но никакого солнца не было и в помине. Стояла глубокая ночь. Все небо было усыпано яркими звездами. Вода фосфоресцировала. Зато полоска берега скрывалась в темноте. Признаться, я и забыл, что в наземном мире существуют ночь и день.
Я посмотрел на свой хронометр: до рассвета оставалось около двух часов. Когда я перевел взгляд на линию горизонта, мне показалось, что там уже начинает появляться слабое фиолетовое свечение.
– Пора приниматься за работу, – послышался голос Гидеона.
На то, чтобы отбуксировать аппарат моего дяди к берегу, потребовался целый час. Используя магнитные «кошки» и гидравлические манипуляторы, мы разъединили батискафы и поставили дядин аппарат впереди нашего. После этого нам удалось вытолкнуть его на песчаный пляж. Прилив здесь был очень высоким, накатывающиеся волны полностью накрывали корпус батискафа. Нам пришлось ждать. Только через час уровень воды опустился ниже крышки основного люка.
Мы вчетвером стояли на надводной палубе небольшого обтекаемого судна и ждали, пока гребни волн не перестанут накатывать на горловину люка. Брэнд Сперри надменно молчал. Эсков от усталости с трудом держался на ногах. Что касается нас с Гидеоном, то мы не могли дождаться момента, когда наконец можно будет открыть люк.
Мы приказали Бобу наблюдать за Сперри, а сами отвинтили крепежные болты и спустились внутрь. Напоследок нас все-таки накрыла еще одна большая волна, но она была последней.
Мы оказались в полной темноте. От горячего зловонного воздуха меня чуть не вырвало. Я закашлялся. Позади меня раздался кашель Гидеона. Негр лучше меня подготовился к осмотру. Пока я, как слепой котенок, топтался на месте, он щелкнул кнопкой переносного фонаря.
Мы прошли в кормовой отсек. На каждом шагу виднелись следы диверсии Катрони. Изувеченное оборудование, разбитые приборы, выведенный из строя двигатель. Было ясно, что на восстановление судна потребуется немало времени.
Но мы явились сюда не для оценки понесенного ущерба. Тщательно осматривая все закоулки кормового отсека, мы по-прежнему надеялись найти здесь Стюарта Идена – или другого человека, который остался на борту батискафа. Но ни живым, ни мертвым мы его не обнаружили.
Батискаф был тих, как могильный склеп.
Мне показалось, что наступил самый мучительный момент в моей жизни. Триумфальное завершение операции по спасению батискафа настолько подняло мне настроение, что я был уверен: через минуту я найду дядю живым. Я уже представлял себе, что я открываю люк, а дядя, энергичный и радостный, выходит мне навстречу…
Гидеон молча дотронулся до моего плеча. Заметно приунывшие, мы перешли в рулевую рубку.
Здесь не было никаких следов повреждений. Когда Катрони разрушал корабль, в рубке постоянно находились дядя Стюарт и механик Вестервельт. Но здесь было совершенно темно, и мы видели только то, что попадало в луч света фонаря Гидеона…
Мы увидели это одновременно – какую-то груду тряпья перед приборной доской. Я оказался возле нее первым, на полсекунды опередив Гидеона.
Неподвижное, бледное лицо человека, который лежал на палубе возле приборной доски, было лицом моего дяди. Его глаза были закрыты. Ни один мускул на лице не двигался. Гидеон, не сдержав горестного стона, склонился над ним.
Казалось, что время остановилось. Наконец Гидеон, широко раскрыв глаза, повернулся ко мне:
– Благодари Бога, Джеймс Иден! Он, кажется, жив!
19
ВОССТАВШИЙ ИЗ МЕРТВЫХ
Вот так мы снова встретились с дядей Стюартом.
Мы позвали на помощь Эскова. Втроем мы быстро сумели вытащить дядю через узкий люк и перенести на палубу нашего батискафа. Стюарт Иден открыл глаза и, увидев меня, улыбнулся. У него не было сил говорить.
В этой ситуации мне опять помогла академия. Организм старого подводника смог перенести истощение, обезвоживание и нехватку нормального воздуха. А нам, курсантам академии, семестр за семестром вдалбливали комплекс мер по оказанию неотложной помощи пострадавшему на море. В судовой аптечке я нашел необходимые медикаменты, витамины и питательные смеси, которые могли бы поднять на ноги и покойника. Все это очень пригодилось Стюарту Идену. Пока я готовил для внутривенного вливания раствор глюкозы, Гидеон уже сделал укол тонизирующего препарата. Боб налаживал аппарат стимуляции сердечной деятельности – он тоже мог понадобиться. Найдя Стюарта Идена живым, мы не могли позволить ему умереть здесь, на наших глазах.
Я не помню, сколько мы хлопотали возле него. Наверное, не больше получаса – ведь у нас не было слишком сложного медицинского оборудования, но я совершенно потерял счет времени. Мне казалось, что прошли не секунды, а годы…
Когда был сделан последний укол и в кровь дяди вошел питательный раствор, время восстановило свой обычный ход. Стюарт Иден вновь открыл глаза.
