— Спасибо, Элен, сейчас пойду.
Она заметила, что Мэтью пожал плечами. Пусть. Открытой конфронтации не будет, но показать ему, что она ему не рада, просто необходимо. Он заставлял ее… напрягаться. И смущал. К студентам можно было отнестись как к детям, а вот с Фростом так не получалось. Непременно надо дать ему понять, что его присутствие здесь ее тяготит. Элен таких тонкостей по молодости лет не заметит, а вот Фрост поймет. Может, съедет в отель. Говорить прямо неудобно — все-таки он гость Элен, а ненавязчиво намекнуть можно.
Вода и правда оказалась замечательной. Рита нырнула и открыла глаза — наверху, за толщей бирюзовой воды, колыхалось бледное солнце. К черту Мэтью, нужно не обращать на него внимания и наслаждаться отдыхом.
Ребята решили поспать после обеда. Мэтью их вполне понимал: отлично помнил, как в бытность свою студентом после сдачи сессии падал на кровать и спал сутками. Ничего, через неделю, даже раньше, они отоспятся, и тогда всем жить не даст их неуемная энергия. Мэтью улыбнулся: старческие какие-то мысли, давно ли сам был студентом!
Прихватив с собой ворох местных газет, купленных в магазинчике по дороге с пляжа, он вышел в сад. Между двумя старыми деревьями, названий которых Мэтью не знал, покачивался отличный гамак, который он и оккупировал. Тоже можно вздремнуть, но на открытом воздухе, а не в душной комнате. Как хорошо лежать с закрытыми глазами и думать, что сейчас Лондон поливает мелкий дождь — лето в Великобритании в этом году выдалось сырое. Серое низкое небо, влажный блеск асфальта, почти сумерки… А здесь хорошо. Жарко, но хорошо. Пчелы жужжат…
— Знаете, еще немного — и я начну считать, что у меня мания преследования, — раздался задумчивый голос.
Мэтью открыл глаза — рядом стояла Рита, прижимающая к груди книжки.
— Почему?
— Потому что сначала вы прилетели без предупреждения вместе с моей любимой дочерью, потом заняли мой любимый гамак…
— Простите. — Мэтью поспешно выбрался из гамака.
— Ничего. — Она пожала плечами.
— Я вам не нравлюсь. — Он решил наконец произнести это вслух.
— Конечно, не нравитесь, почему должно быть наоборот?
У Риты были красивые губы, и Мэтью было неприятно смотреть, как она сжимает их.
— Я не виноват, — напомнил он на всякий случай. — И я не один прилетел. Почему вы так не смотрите на Джастина, или Дила, или Кена?
— Я тоже. — Вопрос она проигнорировала. — Я тут виновата меньше всех.
— Хотите, я уеду? — спросил Мэтью в лоб. Рита, кажется, растерялась. Нет сомнений, именно этого она и хотела, но вот так запросто выгнать гостя дочери не могла.
— Оставайтесь, — неохотно сказала она. — Элен мне не простит, если я испорчу ей отдых.
— А пока мы все портим отдых вам. Рита вдруг улыбнулась.
— Оставайтесь, я сегодня добрая.
Мэтью криво улыбнулся в ответ. О чем еще говорить, он не знал: с этой женщиной, хотя она ему ближе по возрасту, точек соприкосновения меньше, чем с Элен. Почему так? Вроде бы толкуют все о разнице менталитета поколений, а на деле выходит наоборот. Ладно, пусть философы размышляют над этими проблемами, а он не философ.
Неловко попрощавшись с Ритой, Мэтью ушел в дальний конец сада, уселся там на скамью и задумался. Надо выработать тактику поведения, чтобы сгладить отношения с Ритой. Не годится смотреть друг на друга волками, отдых должен приносить удовольствие. Но быть очаровательным Мэтью никогда не умел, Рите же, наверное, нравятся обаятельные мужчины. Эта женщина знает себе цену и котирует себя достаточно высоко. А он не станет признаваться себе, что Рита Льюис начинает ему нравиться, причем гораздо больше, чем Элен.
Одна из вещей, которых не мог терпеть Мэтью, — это психологический дискомфорт. Возможно, именно из-за его нелюбви к этому жизненному аспекту клуб «Фаллаут» приобрел такую популярность: нежелательные люди отсеивались как бы сами собой, не вписываясь в особую, доверительную и дружескую атмосферу. На работу Мэтью приходил, как на отдых, его встречали улыбками. И дома то же самое: он не терпел скандалов, ссор, сцен. Ему проще было отступить и признать свою неправоту, чем долго и на повышенных тонах доказывать, кто в доме хозяин. К счастью, Линда была женщиной спокойной, лишь изредка ворчала на бойфренда (официально женаты они не были), называла его затворником и трусом — дескать, бежит от откровенных разговоров, от выяснения отношений. Мэтью не понимал, зачем их выяснять. Если вы живете вместе, значит, уже достаточно знаете друг о друге, раз решились на такой шаг. Обо всем можно поговорить спокойно, без крика.
Поэтому сейчас недовольство Риты раздражало его, сидело в душе как маленькая заноза. Надо вытащить ее, но как? Цветы подарить? Но зачем ей цветы, вон полный сад каких-то растений. Более дорогой подарок может быть воспринят в штыки. Да и не всякую женщину можно купить подарком. Что еще придумать? Станцевать перед нею фарандолу? Заставить смеяться? Какой из него шут…
Так ничего и не решив, Мэтью углубился в изучение местной прессы. Французский язык он изучал в колледже и, как оказалось, еще не окончательно его забыл.
Сесиль Бонали была маленькой круглой пожилой женщиной, любопытной, как лисичка. Она отлично говорила по-английски, считая, что иностранцам недоступна вся поэтика французского языка, а потому и силы на них тратить незачем. Готовила она так, что пальчики оближешь, убиралась в доме быстро и хорошо — словом, сплошная находка, а не женщина.
Увидев на пороге кухни Сесиль, Рита улыбнулась ей — и с радостью, и с досадой. С радостью — потому что из корзины, которую принесла француженка, пахло умопомрачительно. С досадой — потому что любопытная тетушка сейчас разнюхает о великом нашествии на виллу и об этом к вечеру будут знать все соседи. Язык у Сесиль был без костей. Не то чтобы Риту сильно волновало мнение тех, кто снимает соседние виллы, однако оставались еще постоянные жители Антиба, работавшие в основном в сфере обслуживания. Рита приезжала в Антиб не первый год и снимала всегда одну и ту же виллу, так что водила знакомство с местными. Французы любят посплетничать, причем и с тобой, и о тебе же.
Ожидания Риты не обманулись.
— Здравствуйте, мадам Льюис! А что это у дверей кроссовки стоят в таком количестве? У вас гости?
— Элен приехала с сокурсниками, — со вздохом объяснила Рита. Все равно никуда не денешься, и так все будут знать. Пришлось рассказывать подробности, тем более что еду нужно было теперь заказывать на всю ораву.
Впрочем, Сесиль не расстроилась, она любила молодежь и обожала готовить.
— Я видела в саду какого-то человека. Он читал газету. Он слишком взрослый. Может, мне показалось или теперь в студенты и такие идут?
— Учиться никогда не поздно. — Объяснить появление Мэтью вместе со студенческой компанией непросто. Рита не желала, чтобы Сесиль подумала, будто Фрост имеет отношение к ней, уважаемой мадам Льюис. Придется слегка покривить душой. А может, и нет. Ведь дочь сама говорила, что, возможно… — Элен с ним встречается. Вроде бы.
— О, у мадемуазель Элен бойфренд! — прямо-таки засветилась Сесиль. Элен она обожала. — И как он, красивый? Я плохо разглядела! Они вместе в институте учатся?
— Вряд ли его можно назвать бойфрендом, он для этого звания действительно взрослый, вы правильно разглядели, — усмехнулась Рита. — Мистеру Фросту тридцать, он владелец интернет-кафе. Интернет — это…
— Да знаю я, внук вечно в этом Интернете сидит, — отмахнулась Сесиль. — И как он, симпатичный? Издалека не видно! — Мадам Бонали никогда не отступала, если требовалось что-либо разузнать.
Рита замялась. Мэтью вовсе не казался ей красивым, но заклеймить кавалера дочери (который непонятно еще, кавалер или нет) — значит создать особенную тему для пересудов. Не приведи бог, Элен
