беседующими.
— А спать вам не пора? — спросила она подозрительно.
— Еще рано! — хором ответили Рита и Мэтью и переглянулись. Рита хихикнула, Мэтью выглядел несколько смущенным.
— Ну ладно. А маленькие девочки отправляются баиньки, — фыркнула Элен и ушла к себе.
Рита извинилась перед Мэтью и отправилась в комнату дочери. Элен лежала на одеяле, перевернувшись на живот, и теребила любимого плюшевого медвежонка. Этого Тедди подарил ей Дейк, когда девочке исполнилось шесть, и с тех пор во все поездки Элен брала медвежонка с собой. Ох какой она все-таки еще ребенок!
— Элен, что случилось? — Рита осторожно присела на край кровати.
— Да не знаю, мам. Настроение почему-то испортилось, — неожиданно по-взрослому сказала дочь.
— Устала?
— Да не знаю я, что со мной, не знаю, не знаю! — взвилась Элен. — Ну бывает же такое! Не на все есть ответ!
— Извини, — сказала Рита.
— За что? — усмехнулась дочь.
— Сама не знаю. Не на все есть ответ.
Элен вздохнула и уткнулась в подушку.
— Все, мам, спокойной ночи. Утром я встану — и ни следа плохого настроения.
Рита тихо вышла из комнаты — понимала, что от дочери сейчас ничего не добьется. Мэтью куда-то ушел, искать его не хотелось. Рита посмотрела на книгу, поняла, что читать больше не хочет, и вышла во двор — посмотреть перед сном на звезды. Послезавтра возвращаются студенты, так что драгоценной тишины снова не будет.
5
Дни проходили быстро, один за другим. Почему на юге время летит быстрее, чем на севере?
Мэтью не знал. Он вообще ощущал себя странно. Как будто потерялся между мирами и теперь не может отыскать дорогу обратно. Внимание Элен, общение с ее матерью — все это путало его. И озадачивало.
Элен — беспечное, очаровательное существо, полное воздушных планов. Нынче вечером она пребывала в отличном настроении, романтики очень хотелось. Так что Мэтью не удивился, когда после ужина она позвала его гулять к морю.
Он согласился.
Элен скакала по ступенькам как горная козочка. Казалось, она видит в темноте.
Ночное море ничем особенным не выделялось. Пахло йодом и солью. Мэтью стоял рядом с Элен на берегу и думал почему-то о тихом вечере в гостиной, где осталась Рита. Опять читает, наверное.
На следующий вечер, после прогулки по Антибу и плотного ужина, Элен опять потянуло на дискотеку. Мэтью подумал и решительно отказался.
— Прости, я устал и хочу отдохнуть.
— Но это и есть отдых!
— Не для меня и не сегодня.
Элен попробовала было обидеться, но тут зазвонил ее мобильник. Оказалось, кто-то из новых приятелей не прочь увидеться. Элен радостно объяснила, что это Этьен, художник из Лиона. Художнику, как понимал Мэтью, едва исполнилось двадцать пять. Он с приятелями тоже собирался на дискотеку и обещал угостить девушку отличными коктейлями. Повеселевшая Элен взяла с Мэтью слово, что он не будет скучать, надела какое-то легкомысленное платьице — и была такова.
И вот он остался наедине — со своими неторопливыми мыслями, с теплым вечером и с Ритой.
Мэтью не задался целью ее искать, просто вышел в сад и увидел ее за столом, на котором живописно красовались остатки ужина. Рита сидела и увлеченно читала. Она вообще любила читать, он уже это заметил. Услышав шаги Мэтью, она подняла на него веселые и слегка виноватые глаза.
— Никак не могу заставить себя встать и помыть посуду. Понимаю, что надо, но сил никаких нет. Все- таки отпуск, можно немного побездельничать. Да и Сесиль утром придет.
— Вы совершенно правы, — кивнул Мэтью. Он посмотрел на стол, вздохнул и взялся за тарелки.
— Зачем вы?.. — Рита отложила книгу и встала. — Давайте я.
— Сидите. Должен же я хоть чем-нибудь быть полезным.
Он перемыл всю посуду. Рита поглядывала на Мэтью из-за книги, думая, что он не видит, а он видел и специально ловил эти короткие взгляды: ему было важно ее одобрение.
— Теперь можно спокойно отдыхать, — сказал Мэтью, когда последняя тарелка была поставлена на сушку. — Можно выпить глинтвейна. У вас есть красное вино?
— Да, в баре две бутылки. Это же Прованс, тут полно виноградников. И это Антиб, тут полно хороших вин во всех магазинах. Вы сварите глинтвейн?
— Если вы не возражаете.
— Просто какой-то конкурс хороших манер! — рассмеялась Рита. — Конечно, варите, я с удовольствием присоединюсь, обожаю глинтвейн. Это, наверное, безнадежно по-английски, да? Приехать на Лазурный Берег и портить отличное вино тем, что кипятить его в кастрюльке. Если Сесиль узнает, она станет презирать нас обоих. Но я так люблю горячий глинтвейн. Особенно под Рождество.
— Сейчас еще не Рождество, но зачем же соблюдать условности столь педантично?
— Я тоже так думаю.
В одном из кухонных шкафчиков нашлись нужные приправы, и Мэтью некоторое время сосредоточенно медитировал над кастрюлькой. Когда он вынес ее и толстые керамические чашки на улицу, было уже почти темно. Рита включила подсветку в саду, и на свет слетелось множество мохнатых ночных бабочек. Негромко и уютно трещали сверчки.
— Бокалов, к сожалению, не нашел…
— И не надо.
Было хорошо сидеть, пить горячий глинтвейн, слушать южный вечер и молчать ни о чем. Вот это и есть настоящий отпуск, вот это и называется емким словом «отдых». Из тела уходила усталость, можно было расслабиться и ни о чем не думать. Возможность ни о чем не думать — одна из самых великих возможностей в мире.
Откуда-то — то ли из дальнего музыкального кафе, то ли из проезжавшей машины — долетел обрывок песенки:
А он такой один, Мой парень — блондин, Он такой один…
Рита и Мэтью не сговариваясь засмеялись.
— Все-таки современная музыка иногда бывает очень смешной, — заметил Мэтью.
— А вы любите классику?
— Да. Особенно Вивальди.
— А я Шопена люблю. Вальсы…
— Вы умеете танцевать вальс?
— Да, умею. Меня отец научил.
И разговор потек. Фразы цеплялись одна за другую, непринужденные и интересные. Совсем стемнело, Антиб зажегся разноцветными огнями. Мэтью в очередной раз констатировал, что Рита интересная собеседница, недооценил он ее, вот что. Почему-то мысленно навесил на нее ярлык недалекой язвы, хорошо хоть ненадолго. А теперь все было по-другому.
Когда стало прохладнее и с моря потянуло ветерком, Рита предложила:
— Давайте пойдем в дом.
— Давайте, — легко согласился Мэтью.
