В доме они устроились в гостиной, и вынужденная перемена места действия не убила разговор. Рита включила радио, классическую волну, и поплыли мягкие звуки какого-то скрипичного концерта.
— А знаете, — вдруг сознался Мэтью, — у меня ведь нет музыкального слуха. Я с трудом запоминаю мелодии. Только прослушав несколько раз диск, могу определить. Вот сейчас не могу сказать, что играют… — Он развел руками.
Рита расхохоталась.
Роскошная южная ночь накрыла берег бархатным покрывалом. Светили звезды, очень большие и близкие. Они казались Рите похожими на пушистые шарики, которые кто-то развесил на небосводе.
Ей вдруг захотелось пойти к морю. Она дошла до ворот, осторожно, чтобы та не скрипела, открыла боковую калитку и выскользнула в ночь. За несколько лет Рита успела выучить дорогу к морю и могла бы пройти по ней с закрытыми глазами. Однако такие подвиги от нее не требовались: фонари здесь горели исправно, светящиеся шары казались волшебными.
На пляже Рита сняла босоножки и села у края прибоя — так, чтобы накатывающие волны омывали ноги. Здесь, у моря, было спокойнее, и все же непонятное беспокойство никуда не делось. Что происходит, почему ей не по себе?
Ответ появился неожиданно. Мэтью.
За прошедшие дни отношение к нему у Риты поменялось. Может быть, сказывается то, что она уже отдохнула немного. Может, корректное поведение гостя. Может, захватившее Риту ненадолго ощущение молодости, бесшабашности, хотя она старалась никому этого не показывать. Мэтью перестал ее раздражать, перестал не нравиться. Кажется, теперь все в порядке. И все-таки что-то точит, не дает покоя.
Этот человек приехал с Элен, и, раз уж между ним и мною установился мир, не стоит нарушать сложившееся положение вещей. И точка.
Рита вздохнула, встала и нашарила босоножки.
Когда она вернулась, Мэтью стоял у калитки.
— Я за вас волновался, — сказал он еще издалека.
— Я просто прошлась до пляжа.
— Именно поэтому и волновался. Мы с Элен тоже ходили ночью на пляж, я до сих пор не понимаю, как мы не убились на дороге, по которой она меня повела.
Рита улыбнулась.
— Может быть, пройдемся по улице? — неожиданно предложил Мэтью.
По всем правилам требовалось сказать «нет». Рита же сказала:
— Давайте.
И они побрели по дорожке. Пахли цветущими липами. Разговор возник сам собой и потек плавно, словно ровный ветер с моря. Казалось, что именно так и должно быть. Но Рите почему-то было тревожно и хотелось непонятного…
Нет. Вполне понятного.
Хотелось, чтобы Мэтью к ней прикоснулся.
Милые лирические вечера, классическая музыка, прогулки, игра в скраббл — все это окончательно примирило Риту с присутствием гостей вообще и Мэтью в частности.
Он ей начал нравиться, вот в чем дело. Просто как хороший человек, пыталась убедить себя Рита. Правда. Ведь он просто милый. Ничего больше.
Надо себе твердо это сказать. Только смысл этого действия постепенно утрачивался.
Вечерами, после скраббла, они с Мэтью теперь иногда уходили гулять. Бродили под цветущими деревьями, слушали звуки южного города. Утром, проснувшись, Рита почти не помнила, о чем они с Мэтью говорили. Кажется, о каких-то мелочах и о жизни. Ей давно не приходилось говорить о жизни с взрослым умным мужчиной. Конечно, была лучшая подруга Кейт, но с Кейт они знали друг друга с детства, и восприятие проблем друг друга уже запылилось. А Мэтью слушал внимательно, хотя, кажется, ни о чем конкретном Рита не рассказывала. Даже Дейка удалось не коснуться в этом разговоре. Просто много слов о жизни, как она есть для нее. И для него, потому что Мэтью не только слушал, но и говорил. Меньше, чем Рита, но все-таки она стала лучше понимать его.
И зачем он только согласился на эту поездку в парк «Эксфлора»? Могли бы остаться на вилле и провести день спокойно и лениво — именно этого Мэтью на самом деле и хотелось. Но Элен настояла на том, что знаменитый цветочный парк никак не обойдется без их присутствия сегодня днем. Мэтью согласился и вот теперь расплачивался за собственную слабость.
Элен вспомнила о том, что в свободное от отдыха время осваивает профессию журналиста, и фотографировала все, что ее заинтересовало. А так как ее интересовал и Мэтью, то очень часто объектив дорогой тяжелой камеры смотрел и на него. Все бы хорошо, только Мэтью не любил фотографироваться. Он с удовольствием отдал бы эту возможность павлину-альбиносу, или пальмам, или экзотическим средиземноморским растениям, которых тут было великое множество. К счастью, павлин заинтересовал Элен надолго. Она разговорилась с молодыми людьми, которые присматривали за птицей, дала им положенные несколько евро и долго и с упоением нажимала на кнопку. Мэтью не мог понять этого внезапно проснувшегося орнитологического интереса. Ну павлин, ну белый. Их едят, кажется. Он никогда не пробовал.
Мэтью вспомнил, как накануне вечером Рита со смехом рассказывала:
— У нас в школе преподавательница биологии была творческим человеком. Заведовала школьным театром, любила устраивать экскурсии за пределы Лондона, вместе с ней мы впервые ездили в Стоунхендж… Ее уроки — это была песня. Однажды она задала нам написать рассказ или сказку о каком- нибудь случае из жизни животных. Я сочинила жутко романтическую историю под названием «Одноклеточная любовь» — про судьбу двух инфузорий-туфелек. Одна инфузория любила другую инфузорию, а та не отвечала взаимностью. Но все закончилось счастливо, она полюбила его, их венчала инфузория-священник и в конце церемонии сказала: «А теперь обменяйтесь ядрами!». Я только потом поняла, отчего моя учительница так смеялась…
Вспомнив этот рассказ, Мэтью невольно улыбнулся.
Элен уже дергала его за рукав:
— Ты меня не слышишь, что ли? Идем дальше!
И они пошли дальше — по широким лестницам, мимо цветущих деревьев. В магазинчике, где продавали эфирные масла, засушенные гербарии, книги по цветоводству и прочую дребедень, Элен снова задержалась надолго. Откупоривала пузырьки, нюхала, весело болтала с продавцом — черноволосым уроженцем Прованса, пропитанным солнцем, как и все вокруг. Дело закончилось покупкой душистой можжевеловой воды.
В конце пальмовой аллеи обнаружилось то, что заставило Мэтью отказаться от примирения с окружающей действительностью: несколько человек, держа на руках разнообразных животных, предлагали с ними сфотографироваться. Элен попыталась уговорить Мэтью посадить на плечо обезьянку или сову, но тут он решительно воспротивился.
— Давай я лучше тебя с ними сфотографирую! Только объясни, где у твоего зверя нужная кнопка…
Все-таки Элен очень милая девушка, подумал Мэтью, наводя на нее объектив. Непосредственная и живая. Сколько же в ней жизненной энергии! Нет, Мэтью не жалел, что приехал сюда в отпуск. Первые дни были напряженными, но сейчас напряжение исчезло, а впереди еще две недели. Вчера он звонил Молли, и та сказала, что «Фаллаут» пока обойдется без него. Ты два года не был в отпуске, сказал себе Мэтью. Отдыхай.
Элен и Мэтью сидели в летнем кафе, он пил сок, а она с энтузиазмом поглощала мороженое.
— А может, вернемся в Лондон? — внезапно предложила Элен.
Мэтью даже слегка опешил и помедлил несколько секунд, прежде чем ответить. Несколько дней назад он наверняка мгновенно согласился бы, но сейчас идея его не прельщала. Отношения с Ритой наладились, остаток отпуска обещал быть весьма благостным. Правда, с Элен непонятно: то ли роман, то ли нет. Они
