собутыльников.
Товарищи по столу вели вялые беседы о политике, о том, что во всем, конечно же, виновата система. И та, что была, и та, что есть, и та, что будет. И вообще — мы, русские, народ в целом хороший, да только система нам хорошими быть мешает.
Простой татарин Земфир не мог согласиться с этими обидными речами и обычно возражал:
— Вы, русские, свинину едите и сами свиньи.
Видимо, проблема роковой системы его никак не задевала.
— Ты чем зарабатываешь? — подначивали его.
— Уголь вожу, — Земфир путал себя со своим дублем. — Много угля вожу. А ты чем?
— А я соль сею, — отвечали ему.
— Как так — соль сею?
— А вот так, — и кореш-интеллектуал брал солонку и сыпал из нее на скатерть.
Итак, прошел месяц. Эдуард успел заскучать в этой новой компании, и тут, кстати, вспомнилось, точнее, напомнилось все тем же органайзером — подошел срок мочить Витюшиного дубля.
К назначенному часу вся старая компания была в сборе. Боря улыбался холодной улыбочкой и смотрел, как бы напустив на глаза поволоку.
А Виктор за этот месяц сильно сдал, потускнел. Черные круги под глазами, расплывшаяся физиономия, вялый, безвольный взгляд. Пива больше не берет, глушит портвешок — на водку уже сил не хватает.
— Привет, мужики, — сияющий Эдуард подсел за стол, — соскучились, небось?
— А может, ты подосланный? А ну — оружие в карманах, запрещенные предметы? Давай, выкладывай добровольно, — загудел Вася.
Он ощущал себя сейчас в центре событий, почти именинником, и был как никогда в ударе.
— Рассказывай, Вася, как дела идут, — предложил Эдуард.
— Дублю, значит, уже предоплату внесли, — Вася значительно глянул на Борю.
Тот хмыкнул:
— Не волнуйся, Василий. Ты меня знаешь — я человек обязательный.
— Кидала ты, а то я не знаю, — не зло произнес Вася.
— Это когда идет крупная игра. А на таких мелочах зачем прокалываться, ответь? Зачем с хорошими людьми ссориться?
— То-то же.
Вася подмигнул Виктору. Тот болезненно поморщился и отвернулся.
— Витюша, да ты не кипежуй. Сделаем твоего дубля по первому разряду. А прикинь — какие будут похороны!
— Да заткнись ты! — Виктор в сердцах швырнул стакан на пол.
— Нет, в самом деле, похороны будут такие, что лет десять страна помнить будет. А сколько слез прольется, Витюша, — непривычно ласково заворковал Боря. — Нет, ты вникни — в этом есть свой катарсис очищения.
— Да ладно вам, мужики, — сказал Эдуард, — видите — человек переживает. Витюша, а ведь ты сильно сдал. Я свежим глазом это хорошо вижу… Что там у нас со временем, еще не подошло?
— Минут двадцать осталось.
— Тогда я закажу чего-нибудь. У нас за столом сидел такой татарин Земфир. Знаете, мужики, он нас всех совершенно искренне за свиней держит.
— Кого это нас? — заинтересовался Вася.
— Русских, кого ж еще. Ему, мол, что система виновата. А он…
— Ты про систему пойди европеоидам расскажи, — усмехнулся Боря. — Посмеши. Ты что, диссидент бывший, что ли? Или деятель культуры?
— Зачем?
— Так это европеоиды нам мысль про систему впарили. А для них самих наши разговоры про систему — абстракция. Они-то знают, что все русские — свиньи натуральные. И для китайцев свиньи. И для узбеков. Так уж сложилось.
— И для евреев мы — гои, — поддержал его Вася. — И для вас, махмудычей…
— Нет, для горцев вы хуже свиней, вы для них — свиной навоз.
— А в рыло хошь?
— Попробуй, — улыбнулся Боря. — Только меня, уральского казака, ты с дублем моим не путай.
Вася как-то сразу остыл, а Боря прокомментировал:
— Вот видишь — как тебя за навоз не держать? Только о гонораре за мочилово вспомнил, так про национальную гордость позабыл.
— Ну ладно мужики, не ссорьтесь, — примирительно сказал Эдуард. — Пять минут осталось.
— Так, работают все органайзеры страны, — воодушевясь, пророкотал Вася. — Внимание на экраны! Переключаемся на мой канал…
— Э, нет, братец, я предпочитаю наблюдать на его канале, — ехидно заметил Боря и кивнул на Виктора.
Виктор сорвался с места и побежал в сторону сортира. Его органайзер остался лежать на столе.
— Ты гляди — нервы не выдержали. Вешаться побежал, — пошутил вслед Вася.
— Тихо, началось!
И все трое уставились на экранчики приборов.
Когда дело было сделано, довольная компания решила отметить событие. Решили не мелочиться, позвать знакомых. Зазвонили мобильники, пошел оживленный треп.
Официанты прикатили и составили еще несколько столов, накрыли скатертью, сервировали.
Из-за соседнего стола кто-то подал реплику:
— О, видать снова у кого-то дубля замочили! А кто-то ответил:
— Ну, еще бы, видно, хорошие бабки хлопцы откусили.
Когда появился Виктор, собравшиеся за праздничным столом восторженно приветствовали его:
— О! Именинник! Именинник пришел! На почетное место его!
Гуляли долго, несколько дней. В первый день поздравляли с освобождением. На третий — с состоявшимися похоронами. На четвертый — с рождением нового дубля.
Новый дубль оказался юношей двадцати лет. В отличие от первого дубля, он был похож на Виктора лишь отдаленно, по правде сказать, только имя совпадало. Юноша поступал в военное училище, только что демобилизовавшись со срочной службы, из морской пехоты. Поэтому посыпались соответствующие поздравления:
— Десантура! Надежда нации, опора трона!
— За великую самодержавную идею! Выпили за идею.
— За стальной кулак, за сильную руку, брателла! Выпили за кулак и за руку.
Когда все закончилось и за столом остались все те же да еще Колян, речь зашла о текучке дублей, и обнаружилось, что Вася еще ни разу дубля не менял. Собственно, Вася сам прокололся:
— А я, мужики, своим дублем доволен. Пацан он нормальный…
— Но — киллер, — жестко сказал Виктор.
Банкет пошел ему на пользу. Словно молодая энергия и незакомплексованность дубля каким-то образом передались Виктору. Интеллигентщина ушла, начиналась новая жизнь, возникли перспективы. Денег на раскрутку дубля, тьфу-тьфу, хватало. Не век же каяться.
— Сидишь, пульку с нами пишешь, а у самого руки по локоть в крови, — нагло заявил Виктор так, что Вася даже растерялся и отложил вилку с нанизанной сосиской.
— Правильно, Витюша, правильно. Он, кровопиец, у меня целых двух убил. За бешеные деньжища.
— Ну, подожди, Боря. Так они какое положение занимали! Один — крестный отец, другой — вице- президент соседней республики. Я же мог засветить дубля!
— Что-то ты сильно со своим дублем носишься, — продолжал давить Боря. — Ребята тебя, видишь, не понимают. Как бы тебе из нашего, так сказать, социума не выпасть.
