Христина помахала рукой. — Годится. Спускаюсь.
— Господа! — громко сказала Христина, кладя трубку в карман. — Я откатываю вниз, на площадь. Закончите квасить, просигнальте. Авось я к вам причалю на фейерверки.
Христина встала и столкнулась с кудрявой блондинкой, неслышно подошедшей к их столику. «За автографом к Айре?» — подумала Христина. Как хорошо, что ей досталась папина фамилия. Если б досталась мамина, она бы чокнулась, читая ее на ярких глянцевых обложках популярных изданий. Христина ловко обошла поклонницу и, не оборачиваясь, быстро сбежала по ступенькам.
Перейдя шумную площадь, освещенную праздничными гирляндами и их отражениями в лужах, отороченных несвежим, словно жеваным снегом, Христина приветствовала «своих». Клавдия сшила себе кардиган из Андреевского флага и теперь сзади была похожа на мушкетера. Подруги поцеловались. Да, определенно, спереди ей не хватало усов. Сколько раз они сражались и умирали плечом к плечу! На последней войне Клавдия была генералом Антоном Ивановичем Деникиным. И она познакомила Христину с Анно… Но сейчас об этом ни слова. Христина еще сама не решила, как относиться к тому, что сказал Анно. Значит, любой совет, любая жалость или осуждение сейчас могут сбить ее с толку. Значит — молчать и ничем себя не выдать. Скандал, наверное, все равно будет, даже если (дай-то бог!) Анно блефует. Но это будет потом. Что-что, а неприятности не следует торопить.
Как всякий человек, мучимый тайной мыслью, Христина то вдруг становилась рассеянна, то излишне возбуждена. Но никто на это не обращал внимания, пока болтались по площади, и потом, когда спустились в бар. Лешик предложил Христине партию в бильярд. Играли на пиво. Он выиграл. Христина беспорядочно рылась в карманах в поисках карточки. Лешик прощупывал ее рентгеновским взглядом. Потом подошел почти вплотную и сказал тихо: «Еще партию. Отыграешься». Христина кивнула. Они снова взяли в руки кии и хищно кружили вокруг стола. Лешик — при этом рисуясь и немного нервно. Христина сосредоточенно.
— Предлагаю попутно еще одну игру, — с наигранной небрежностью сказал Лешик.
Христина пожала плечом, и он продолжал:
— Кто отдает ход, отвечает на вопрос.
— На какой вопрос? — осторожно уточнила Христина.
— Вопросы здесь задаю я. Согласна?
— Согласна. Ты слоховался, игрок. Скажи-ка, ты не родственник Онегину?
— Я однофамилец Огиньскому, которого, кстати, звали не Полонезом. А Онегинским меня прозвали за то, что «легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно». Ты не находишь, что я «умен и очень мил»?
— Спросишь об этом, когда я промахнусь, — ответила Христина, лихо отправляя шар от борта.
— Это не вопрос, а так…
— Раз «так», то нахожу тебя милым, умным и интересным. Но учти, это не признание, а дань вежливости. И еще, про Онегина тоже было «так».
— Ах, так! Тогда спроси меня о чем-нибудь по правде. Христина намелила кий, наклонилась над столом, прищурилась и, загнав шар в лузу, спросила как бы между прочим:
— Скажи, ты женился бы на девушке, которая ждала бы от тебя ребенка?
— У тебя что, неприятности с красным комиссаром? — мгновенно отозвался Лешик.
— Это тебя не касается. Отвечай, пожалуйста, на вопрос.
— Как на него ответишь? На тебе бы женился.
— А не на мне? На ком-нибудь другом, кто бы тебе, в общем, даже и не нравился? Так, случайная связь, минутная слабость, морок. Да мало ли. Ты бы женился?
— Ты что, Марсова, с Марса свалилась? Кто сейчас на минутной слабости женится!
— Лешик, марс — это площадка наверху мачты. Какой-то предок мой был марсовым матросом. Он поднимал и опускал паруса. У него, наверное, был хриплый голос, обветренное лицо и сильные руки. И женщина в каждом порту. Вполне возможно также, что разок-другой он падал с марса, иначе как бы его угораздило жениться?
Лешик засмеялся:
— Теперь двадцать первый век на дворе. И нейрохирургия, и вся медицина в целом достигли такого уровня, что никакое падение не может уже заставить девушку выйти замуж.
Они балагурили, полуприсев на край бильярдного стола, и совсем забыли об игре. Зазвонил телефон.
— Христина, — сказала Христина в трубку. — Нет еще. Глупости. Ладно, — она кивнула Лешику: — Идем! Клавдия велела не марьяжить тебя. Я куплю пива.
— Нет, пива куплю я, — уверенно сказал Лешик, ставя кий на место, — если бы мы закончили партию, ты бы выиграла. Исходя из счета.
— Во-первых, мы не считали, во-вторых, не закончили. Я ставлю пиво за свой первый проигрыш.
— Давай в складчину.
— К черту компромиссы! Я проиграла — я плачу. Они вместе подошли к стойке, уселись, и Христина заплатила за пиво для всех.
— Ты уже написала сочинение? — спросила она у Клавдии.
— Сказку про себя и свою семью? Написала.
— Расскажешь?
— Если хочешь.
Клавдия оглядела друзей. На нее смотрели одобрительно, глумливо или не смотрели вовсе. Она начала довольно небрежным тоном:
— Я взяла сюжет из кино. Помнишь, осенью мы смотрели ремейк «Назад в будущее»? Так вот, я начала с того, как проснулась в праздничный день рано утром, решила сделать уроки, чтобы вечером отдыхать, ни о чем не заботясь, и с этой мыслью уснула снова. И мне приснилось, что я лечу над Атлантикой в одном самолете со своими родителями. Дело происходит лет двадцать назад. Я знакомлюсь с ними, представляюсь ворожеей и прорицательницей. Для начала вкратце рассказываю им их прошлое. Потом разглядываю линии на их ладонях. Делаю вид, что сама потрясена, когда произношу: «Да вы созданы друг для друга!» Наконец пророчу скорое рождение Христофора, их переезд в Родинку, новый город о котором они тогда, понятно, еще и слыхом не слыхивали. И на прощание скромно прошу назвать их дочь Клавдией, в мою честь, если мои предсказания сбудутся. С тем просыпаюсь; Вообще, весело получилось.
— Интересно. Значит, твои родители познакомились в самолете?
— А почему ты у меня не спросишь, где познакомились мои родители? — хитро подмигивая обоими глазами, влез в разговор Дон-Педро.
— Потому что твои папочки наверняка подружились в «Голубой устрице», — усмехнулась в ответ Христина, — все же знают, что ты христофорный. И сочинение ты, наверно, назвал не иначе как «Голубая мечта сбылась».
— Сочинение я назвал «Трое в лодке, не считая женщин», — засмеялся Дон-Педро и часто замигал глазами.
— А ты написала? — обратилась Христина к коротко стриженной ясноглазой девушке, которую после того, как она стреляла в Ленина, стали звать Каплан.
Каплан ответила, что написала, будто она принцесса, дочь злой ведьмы.
— Нагородила такую волшебную сказку, что Гайдар ногу сломит. Потому что на самом деле папа Яша женился на маме из-за того, что я должна была родиться. Пару лет они помучились, да развелись. Что тут писать?
Христина внимательно посмотрела на Каплан, а Лешик на Христину.
— Вы с ним видитесь?
— Мама запретила. Но мы связались через Интернет года три назад. Он даже за меня математику решал. Даром что размазня — голова умнющая!
— Лешик, а ты расскажешь о своем опусе? — ответила в конце концов на пристальный взгляд Христина.
— У вас было достаточно времени наговориться, — вмешалась Клавдия. — Ясно, что ты, милая, ничего не написала и ищешь, у кого украсть идею. Не выгорит, однако.
— Брось! Я написала уже «жили-были». Полдела сделано. Вернусь домой — закончу. Расскажу
