остановились перед небольшой дверцей, почти сливающейся с обивкой стены.
— Что там? — тихо спросил я.
Происходящее становилось похожим на любовное приключение из старого романа.
— Я думал, такое бывает только в книжках!..
— Тсс! — она приложила пальчик к губам и вынула из сумочки ключ. — Там нам будет хорошо! Входи.
Я шагнул в раскрывшуюся дверь, и сейчас же в глаза мне ударил молочно-белый, нестерпимой силы свет. В первую минуту я зажмурился, а когда, наконец, смог раскрыть глаза, сразу понял, что именно так сверкало.
Это были залитые светом обнаженные женские тела. Глянцево поблескивающие и матовые, белые и цветные, они стояли плотной стеной прямо передо мной и разглядывали меня с любопытством сотнями разноцветных глаз… Нет, я ошибся. Не стеной. Гладкие и кудрявые головы всех оттенков льна, золота, каштана и воронова крыла морем колыхались до самого горизонта. Их были миллионы на открывшейся передо мной бескрайней равнине, и они стояли тесно, как в переполненном автобусе, только возле меня оставался небольшой пятачок, заботливо устланный сеном. Я попятился. Позади с грохотом захлопнулась дверь. Я стремительно обернулся. Стальная дверь, совсем такая же, как в предбаннике у Федора Ильича, была украшена крупной ярко-оранжевой надписью по трафарету: «Выход из бокса N9 не предусмотрен. Извините».
И тут я понял, что стряслось. Это был девятый бокс. Он сам меня нашел. И больше уже не выпустит никогда. Я оглянулся. Женщины переступали с ноги на ногу в ожидании, несколько ближайших начали деловито завязывать волосы в пучок.
Значит, вот это и есть моя пытка. Вечная и непрерывная, без обеда и выходных. Пытка, отнимающая все, даже самую сокровенную мечту моей жизни. Ведь нельзя мечтать о том, чем тебя пытают. А они будут меня пытать, снова и снова заставляя делать одно и то же. Самое любимое, самое незнакомое, самое потаенное и вожделенное. Пока это не станет для меня пресным, затем скучным, затем неприятным, ненавистным, нестерпимым и дальше — по нарастающей. И предела этой муке не будет!
Все именно так, как говорил Федор Ильич, и как обещал проклятый вежливый черт! Никто не тащил меня силой, я сам пришел сюда, чтобы исполнить свое самое заветное желание. И сейчас оно исполнится.
Я в отчаянии застучал кулаками в дверь.
— Ты что, читать не умеешь? — спросила рослая девушка, положив мне руку на плечо. Ее крупная грудь спокойно колыхалась у самого моего лица. Другие женщины обступили нас тесным полукольцом.
— Ты не суетись, — продолжала девушка, расстегивая верхнюю пуговицу моей рубашки, — экономь силы. Спешить тебе некуда. У тебя впереди — вечность…
Борис Гайдук
Тысяча жизней
У входа в торговый центр кривлялся все тот же оборванный попрошайка.
Мрошек взял Томми за руку.
Попрошайка увидел их и бросился наперерез.
— О! О! Вот мои спасители! Вот, кто не даст мне умереть с голоду!
Томми настороженно прижался к Мрошеку.
— Папа, чего хочет этот дядя?
— Того же, что и все, сынок.
Прямо в лицо Мрошеку нищий раскрыл беззубую, дурно пахнущую пасть.
— Вы ведь не дадите мне пропасть? Нет? Тогда купите у меня Apera Eloscinaria! Посмотрите, как прекрасна Apera Eloscinaria!
Появилось вращающееся вокруг своей оси, подсвеченное снизу растение с темными мясистыми листьями.
— Нет, спасибо, — сказал Мрошек.
Растение исчезло.
— О, вы не можете так жестоко обойтись со мной! — взвыл нищий и сгорбился. — Нет, я не верю, что вы обречете меня на смерть! Вы вовсе не так жестоки!
Томми подергал Мрошека за руку.
— Папа, дяде плохо?
— Очень! Очень плохо! — подскочил к нему нищий. — У дяди совсем нет денег! Дядя не ел три дня и сегодня вечером может умереть с голоду! Но в ваших силах его спасти! Всего две жизни! Купите у меня Apera Eloscinaria!
Мрошек понял, что проще будет расстаться с деньгами.
— У нас уже есть Guenilla Vulgaris и Emeradina Secale, — сказал он сварливо.
— Это большая удача! Неслыханное везенье! Ничто так чудесно не дополняет Guenilla Vulgaris и Emeradina Secale, как Apera Eloscinaria! Поверьте мне!
Нищий уже чувствовал, что сделка состоится и придвинулся ближе.
— Всего две жизни, — зашептал он. — Вы спасаете меня от голода!
Мрошек махнул рукой и прикоснулся к нищему указательным пальцем.
— Две жизни, — сказал он.
— Благодарю вас! — раскланялся нищий, считывая с платежной карты, вживленной в ноготь указательного пальца, две жизни Мрошека. — Благодарю вас! Вы не пожалеете о своем великодушном поступке! В самое ближайшее время несравненная Apera Eloscinaria будет доставлена вам домой.
Мрошек мягко потянул Томми в направлении входа. Со звуками популярной джазовой мелодии двери распахнулись. Появилась блондинка в синей униформе торгового центра.
— Здравствуйте, дорогой Мрошек! — заулыбалась она. — Рады снова вас видеть. Мы все к вашим услугам.
— Здравствуйте, — буркнул Мрошек, раздосадованный встречей с нищим.
— Эта музыка звучит в вашу честь последний день, — сообщила ему блондинка. — Оставим ее или выберете новую?
— Оставьте еще на… на три дня, — Мрошек и забыл, что сегодня последний день джазовой мелодии. Впрочем, пусть остается, она его не раздражает.
Томми уже тянул шею в направлении детской зоны.
— Папа, ты меня оставишь поиграть с человеком-гранатой?
— Да, Томми, конечно.
— А сколько жизней ты мне дашь? Десять?
В ту же секунду перед ними возник администратор детской зоны.
— Простите за вторжение, — бархатно произнес он. — Но сегодня особый день. Если вы оставите вашему малышу не десять, а всего лишь двенадцать жизней, с ним поиграет не только человек-граната, но и сам Малыш-из-Эдинбурга!
— Малыш-из-Эдинбурга! — ахнул Томми. — Папа, пожалуйста!
Мрошек кивнул. Разницы никакой, пусть будет двенадцать жизней.
— Вы идете прямо сейчас, мой юный друг? — галантно наклонился администратор. — Или, может быть, хотите пройтись по торговому залу вместе с отцом?
— Прямо сейчас! — запрыгал Томми. — Да, папа? Можно?
— Конечно, Томми. Желаю победы.
Администратор сверкнул улыбкой.
