Медника грохнул. Кстати, сегодня похороны, кажется, в два. Ты бы съездил, покрутился, чем черт не шутит, а? Все равно я тебя на это дело наметил.
— Иваныч, — сразу же заныл Примус. — А оно мне надо? С этого дела одни неприятности катят, я это дело нижней частью спины чувствую.
— Ты что же думаешь, — наставительно сказал Нечаев, — только начальству все огребать? Сидите за широкой спиной, у тебя, например, уже полгода ни одного взыскания не было, а у начальника за тот же период — три выговора!
— Так это кто на что учился, — нахально заявил Примус и, увидев нехороший блеск глаз начальства, поспешил добавить: — все, Иваныч, все! Уже молчу.
— Ты не молчи, ты работай, — вздохнул Нечаев. — Ты сводку сегодняшнюю читал?
Сам он ее еще на оперативке у начальства прочитал и понял — вот они, неприятности, все в одном коробке, даже искать не надо, сами на голову сыплются.
— А как же, я с нее рабочий день начинаю, — сказал Примус.
— Хреново начинаешь. Ну, отгадай с трех раз, на что ты внимания не обратил?
— Три трупа за вчера, — вслух задумался Примус. — Две раскрытых «бытовухи» и один без признаков насильственной. Похоже, бомжара. Краж пяток, угонов несколько… Автомат Калашникова в Краснореченском районе изъяли… Да не было там ничего особенного, Иваныч!
— Вчера ночью в гинекологическое отделение первой больницы забрались, — сказал Нечаев. — Тебе это ни о чем не говорит?
— А с каких это пор нас кражи должны интересовать? — резонно сказал Примус. — Я, Иваныч, не специалист по прокладкам с крылышками. — Он озадаченно смотрел на начальника, потом вдруг забормотал: — Постой, постой, это где покойный Медник работал?
— Истину говоришь, — удовлетворенно подытожил Нечаев. — Тебе не кажется, что кража и смерть Медника могут быть взаимосвязаны?
Оперуполномоченный посидел, задумчиво морща лоб.
— Запросто, — сказал он. — Скажем, сделал этот Медник аборт неудачный. А его за это к ногтю. Могло такое случиться?
— Могло, — согласился Нечаев. — Но не случилось. Если бы выясняли, кто в неудачном аборте виноват или адрес врача искали, то это сделали бы до убийства Медника, а не после.
— Что-то искали?
— Это больше похоже на истину, — сказал Нечаев. — В общем, информацию к размышлению я тебе дал. Давай, дуй на кладбище, а то все самое интересное пропустишь. А потом в районное отделение забеги, полистай материал по краже в гинекологии.
На кладбище поехали не все, а на поминки и того меньше. На Примуса никто особого внимания не обращал, как обычно в таких случаях получалось: работники института думали, что он из больницы, а работники больницы — что он представляет институт. Говорили хорошие слова. Обычное дело, прощаются люди с товарищем по работе, обещают помнить, тем более что местком, или что там теперь в институте вместо него, водку выставил. И вел себя народ интеллигентно, пил положенное, закусывал и уходил, никто песен в память о покойном не запевал, никто не кричал, мол, осиротели мы, братцы! Нет, все пристойно было, Примус сам пару стопок опрокинул с самым сокрушенным видом: эх, Илюша, Илюша, ну как же так!
Только в туалетной комнате, когда народ руки мыл, он вдруг краем уха услышал непонятное и в траурные речи не вписывающееся.
— Правильно сделал, что не согласился, — сказал толстогубый мужик с кустистыми и черными, как у Брежнева, бровями. — Слишком деньги Илья любил. Не удивлюсь, что и смерть его как-то с деньгами связана будет.
— Миша! Миша! — урезонили мужика из кабинки. — Ну, зачем? Сам знаешь, de mortuis aut bene aut nihil!
Примусу очень хотелось увидеть этого любителя латыни, но тот, кого из кабинки назвали Михаилом, неожиданно так свирепо и подозрительно посмотрел на оперуполномоченного, что тот поспешил покинуть туалетную комнату, старательно делая вид, что разговор совершенно его не интересует.
Прямо с поминок Евграфов поехал в районный отдел милиции, на территории обслуживания которого находилась бывшая обкомовская больница.
Материал по проникновению в отделение гинекологии Первой больницы был собран и зарегистрирован в журнале учета информации.
— Примус, ты с какого дерева упал? — удивился начальник районного уголовного розыска Леня Кудашов. — Там же заведующая отделением Любовь Николаевна Кучкина. А ты знаешь, кто у нее папа?
Папа Кучкиной был заместителем губернатора. При таком козыре Примус и сам бы кинулся регистрировать материал и вносить его в сводку.
— А что украли-то? — смиряясь с положением дел, поинтересовался он.
— А ничего, — сказал начальник уголовного розыска. — Пачку историй болезней уперли, а больше там и брать нечего. Слышь, Примус, представляешь, у них там комнатка есть, так и называется «мастурбационная». Я заглянул, все там чин по чину, диванчик удобный, на стене портрет Алки Пугачевой, на столике журнальчики соответствующие, занавесочки веселенькие — интим, в общем.
— Гонишь? — постарался не поддаться Евграфов.
— Зуб даю! — ухмыльнулся Кудашов.
— А Алка на фига?
— Значит, есть люди, которые на нее западают.
— Слушай, но если ничего ценного не украли, зачем вы материал регистрировали? — спросил Евграфов.
— Что я себе враг? — удивился начальник розыска. — Там вою было! Она же сама приезжала. А так у нас все чин по чину: материальчик собран, зарегистрирован, по сводке прошел, а там мы его по малозначимости откажем, и хрен кто прикопается. Усек, Васек?
— Слушай, — Примус бросил материал на стол. — В отделении мужик один работал, Медник его фамилия. Его вчера дома грохнули. С ним это не связано?
— Как это не связано? — немедленно отреагировал начальник розыска. — Это ведь в его кабинет и залезли. Он там кабинет андрологии возглавлял, если я правильно запомнил название. Так что, материал заберете?
— Нет уж, — сказал Примус злорадно. — Ты его регистрировал, ты и отказной гондоби. А мы для себя на всякий случай ксерокопии снимем. Усек, Васек?
Кудашов поскучнел.
— Ладно, — сказал он. — Копируй.
— Вы хоть установили, чьи истории болезней уперли?
— Установи их, — вздохнул Кудашов. — Журнал регистрации тоже утащили.
— А чего-нибудь интересного на рабочем месте Медника не нашли? — Примус работал с ксероксом, словно всю жизнь в канцелярии провел. Пачка листов рядом с ксероксом росла.
— Нашли, — сказал Кудашев. — Два интимных журнальчика. Потом оказалось, что их по линии Минздрава рассылают. Во жизнь пошла! Государство заботится!
Хорошо, когда ты на машине. Никогда бы безлошадному оперуполномоченному не успеть выполнить тот объем работы, который успел в этот день сделать Примус, прежде чем предстал перед глазами начальства.
— Ну? — спросил Нечаев.
Он только что вернулся с заслушивания, где обсуждалось соблюдение режима секретности в убойном отделе. Поводом к тому послужили документы с грифом «секретно», оставленные в верхнем ящике стола оперуполномоченным Хрипуновым и обнаруженные бдительным инспектором штаба, чтоб ему всю жизнь инструкцию по обеспечению режима секретности читать! Ничего хорошего на заслушивании не было,
