явится. Продолжаю игру.
На столе один мой шар до чёрного. Кладу его с чётким выходом на центральную лузу. Показываю пальцем:
— Сюда.
Лосось хмурится. Я кладу чёрный.
— Когда отдашь? — интересуюсь.
— Завтра.
Сейчас я его ударю. Он это понимает и лезет в карман.
— Вот десять. Остальные завтра, больше совсем ничего нет.
— Ладно.
Крик Босса повторяется. Урод, как он меня достал.
Медленно иду в дальний конец зала. У стола по дороге сидит Бельва. Её бюст, как всегда, не держится в рамках корсажа. Щипаю её за грудь. Она взвизгивает и отшатывается. Нагибаюсь к её лицу и закусываю зубами её верхнюю губу. Она просовывает язык мне в рот, мы целуемся.
— Риггер, — спокойный голос позади меня. — Подойди к шефу. Может, легко ещё отделаешься.
Отрываюсь от Бельвы.
— Тебе делать нечего? — спрашиваю у Носорога.
Носорог хмурится, пожимает плечами, исчезает.
Иду дальше. Вот и кабинка Босса. Она отделена от всего помещения. Из-за занавесей пахнет рыбой. Любитель падали, блин.
Отодвигаю занавесь, захожу.
Жирный сидит на своём диванчике, весь перемазанный каким-то дерьмом, в руке у него рыбий оглодыш. Справа очередная тёлка, абсолютно голая, костлявая, даже какая-то синеватая. Груди нет совсем. Где он берёт этих уродищ?
За диваном — быки, не помню их имён. Одинаковые и тупые.
Жирный улыбается. Как же он мерзок.
— Риггер, куда шёл официант? — спрашивает с ехидцей.
— К тебе, — отвечаю я.
— Правильно. Если ты это знал, зачем бросил шарик?
Он поигрывает кастетом с шипами. Каждый шип — сантиметра два, острый, твёрдый.
Я молчу. Смотрю на Жирного нагло, потому что иначе не умею.
— А, Риггер? Я жду ответа.
— Да мне похрен, что ты ждёшь, — я отворачиваюсь и выхожу из кабинки.
— Стоять! — рык следом.
Быки выскакивают. Я чую их даже спиной. Я оборачиваюсь и вламываю первому с разворота. Его нос хрустит и размазывается по лицу. Он падает на спину. Второй притормаживает и достаёт мачете. Я демонстративно раскрываюсь и иду на него. Он замахивается и бьёт. Я подныриваю под удар, перехватываю меч за рукоять, вырываю из руки. Следующим движением я перерубаю ему ногу ниже колена. Он падает, стонет. С окровавленным мачете в руке я захожу обратно к Жирному.
— Риггер, тебе не кажется, что слишком обнаглел?
Я вонзаю мачете в стол перед ним. Костлявая шлюха отпрыгивает с визгом.
— А что ты мне сделаешь? — спрашиваю.
Он улыбается даже немного по-доброму.
— Думаешь, я не найду на тебя управы? Всегда находил и теперь найду, — говорит он.
Меня сжимают тиски. Это первый бык очухался и схватил меня сзади. Жирный встаёт, отталкивает стол в сторону.
— Ублюдок грёбаный, — говорит он спокойно и замахивается.
Кастет въезжает мне в щёку. Это больно. Я чувствую, как рвётся кожа.
Я акробатическим движением извлекаю из правого рукава нож и чиркаю им по руке быка. Тот отдёргивает руку. Кровь бьёт фонтаном. Я изгибаюсь и даю ему ногой в пах. Он сгибается и отпускает меня.
Жирный уже бьёт снова. Его рука с кастетом встречается с моим ножом. Он вскрикивает и отдёргивает кисть. Указательный палец болтается на лоскуте кожи.
Я всаживаю нож Жирному в глаз.
Он садится на диван и затихает. Голова опускается на грудь. Кровь стекает по цветастому кафтану. Девица визжит. Я делаю шаг вперёд и беру её за горло. Какая страшная — даже отыметь не хочется. Всаживаю нож в стол, второй рукой сворачиваю ей шею. Забираю нож. Выхожу из кабинки.
Бык без ноги лежит, прислонившись к ножке стола, чуть поодаль. В его руке арбалет, нацеленный на меня. Он усмехается. За его спиной хмурый Лосось, Носорог, Бельва, лысый официант, две девахи из быдла, Болт.
Бык нажимает на спуск. Я пытаюсь поймать стрелу. Если бы лук — поймал бы. Арбалет — нет. В животе тепло, но боли нет. Ноги слабеют, я спотыкаюсь, опускаюсь на ближайший стул. Бык выпускает вторую стрелу. Мимо.
По моим ногам стекает кровь. Арбалет четырёхзарядный, точно знаю. Третья стрела пробивает грудь. Мир мутнеет. Я сползаю со стула.
Открываю глаза. Всё равно темно. Руки болят. Пытаюсь пошевелиться. Не получается.
Постепенно осознаю своё положение. Я привязан за руки и за ноги к стене, распят, растянут. Вокруг кромешный мрак. Рук не чувствую. Наверное, отекли.
Дёргаюсь. Ни черта не выходит. Да, Босс меня отымеет, причём жёстко. Впрочем, есть за что. Поэтому я не в обиде.
Ору:
— Эй, суки… вы где…?
Слышу шорох.
Открывается дверь, заходит Лосось с факелом.
— Ну здорово, — усмехаюсь.
— Хреново тебе придётся, — констатирует он.
— Зато душу отвёл.
— Да, — в его голосе несбыточная мечта. Он сам никогда на такое не решится.
Я молчу, он тоже. Факел коптит, чёрный едкий дым щиплет мне глаза.
— Не отпустишь?
— Не хочу на твоё место.
— Ну и хрен с тобой.
Снова молчим.
— Ладно, — говорит Лосось. — Я обязан предупредить Босса, когда ты очнёшься. Держись.
Я отворачиваюсь в сторону.
Лосось исчезает. Несколько минут проходят в тишине. Руки, похоже, отмерли окончательно.
Дверь открывается, входит Босс. За ним — быки, у каждого — по факелу. За ними — Голова-с-Плеч, Мартилла и Носорог.
— Ну что, красавчик, веселиться будем? — Жирный зол.
— Будем, — передразниваю я.
Носорог уходит. Чего заходил — вовсе неясно.
Эти факелы дорогие, качественные. Горят ясно, хорошо. Места в камере хватает всем. У стены — металлический столик с инструментами. Голова-с-Плеч уже там, вертит в тонкой руке скальпель. Где он взял такой уродливый балахон? Я никогда бы подобного не надел. Палач должен иметь стиль. Вот был до Головы другой, Киряй, так тот всегда с иголочки был. А этот — мудак какой-то, уродище.
Жирный подходит ко мне, достаёт ножик.
— Ты и раньше, Риггер, зарывался, но вчера ты немножко перебрал.
— Пошёл в задницу.
