Чуть дальше я увидел очень живописную группу: высокий юноша в рыцарских доспехах разговаривал с двумя монахами, одетыми во всё чёрное. Свой рыцарский шлем, украшенный огромными красными перьями, юноша держал в левой руке, а правой придерживал нетерпеливо мотающего головой коня, стоявшего позади него. Один из монахов с интересом разглядывал то коня, то юношу, в то время как второй монах листал небольшую книжку, видимо, Библию – наверное, в поисках какой-то цитаты по просьбе юноши…
Всё увиденное наполнило меня каким-то невыразимым восторгом и радостью. Мне ничего тогда больше не хотелось кроме как схватить кисть и краски и попытаться перенести всё это великолепие на холст. Я смотрел вокруг и изо всех сил старался запомнить каждую деталь… Я уже планировал как минимум две картины: одну с девушками у парапета, смотрящими на плывущую по каналу лодку, и вторую с видом на набережную, где прогуливается пожилой господин с собакой и два монаха беседуют с рыцарем… Я достал из кармана куртки фотоаппарат и, мысленно порадовавшись, что теперь ни одна деталь не ускользнёт, приготовился к съёмке.
Сначала я навёл фотоаппарат на лодку, где матросы в полосатых шароварах уже закрепили мачту и свежий, ещё пахнущий дождём ветер шумно развернул ослепительно белый парус. К моему немалому удивлению, экран на задней стенке фотоаппарата изобразил что-то странное, во всяком случае, большого белого паруса там не было… Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил, что вместо ярко раскрашенной парусной лодки, которую я видел прямо перед собой, фотоаппарат показывал совсем другую картинку… Во- первых, небо было какого-то странного светло-голубого цвета; к тому же, высоко в небе виднелся непонятный ослепительный бело-жёлтый диск… По каналу неспешно двигалась небольшая самоходная баржа, из-за покрытых ржавчиной бортов которой осторожно выглядывали две кучи жёлтоватого песка… Что за наваждение? Я опустил фотоаппарат и быстро огляделся по сторонам. Нет, всё вокруг было в норме: яркая лодка под белым парусом, девушки в шляпах у парапета, пожилой господин с белым догом, ну и монахи с рыцарем – все были на своих местах. Я навёл фотоаппарат на девушек, и картинка, застывшая на маленьком экране через секунду, заставила меня вздрогнуть от удивления… У парапета стояли две молоденькие, но уже заметно потрёпанные девицы явно похмельного вида и раздражённо-презрительно что-то обсуждали. Одна была крашеная блондинка в светло-синем потёртом джинсовом костюме и с сигаретой в руке; другая – тёмноволосая, в видавшей виды кожаной куртке с неимоверным количеством блестящих стальных заклёпок, она держала в руке тёмную бутылку пива, к которой периодически прикладывалась, вскидывая её вверх наподобие подзорной трубы… Повернувшись направо, я поймал в кадр пожилого господина с его догом и на заднем плане – двух монахов с рыцарем…
Жуткого вида старый бомж в невообразимых лохмотьях и с гнутой лыжной палкой в руке брёл по набережной. Его взгляд был пуст и безумен, а рядом семенило несчастное лохматое серое существо размером с крупную крысу. Позади бомжа у тротуара стоял припаркованный мотоцикл, и два полицейских увлечённо проверяли документы у молодого мотоциклиста. Мотоциклист держал в руках свой красный шлем и тоскливо глядел по сторонам…
Что всё это значит? Я вдруг с ужасом осознал, что то, что я так долго принимал за действительность, вполне возможно, никогда таковой не являлось… Ну да, конечно, я – псих; рехнулся в один прекрасный день, вот и жил в каком-то выдуманном фантастическом мире все эти годы! Когда я там на курсы живописи записался? Ведь мозги – штука хрупкая и переменчивая, а вот фотоаппарат – это прибор, отображающий объективную реальность… Хотя постойте, братцы психиатры! Есть много объективной реальности, которую приборы регистрируют, а люди – нет.
Вот, например, ультразвук – объективно существует и приборами его померить можно, а вот нормальный человек его не слышит. И, к тому же, если я сам думаю, что я – псих, значит, ещё здоров… А вообще, это интересно: какая из этих двух реальностей настоящая?
Размышляя таким вот образом, я не спеша пошёл вдоль набережной, то наводя фотоаппарат на всё вокруг, то просто глядя по сторонам. Это было весьма занимательно – как бы балансировать на границе двух реальностей… Потом я заметил, что мой интерес к реальности из фотоаппарата стал как-то слабеть… Я остановился у парапета и, широко взмахнув рукой, забросил фотоаппарат в бирюзовую воду канала… Ударившись об удивлённую морду морского змея, которого как раз в этот момент угораздило вынырнуть подышать, фотоаппарат вновь взмыл в воздух, чтобы через секунду уже окончательно скрыться под водой… А я отправился дальше по набережной, размышляя о моих будущих картинах… Пожалуй, я не буду рисовать морского змея – это как-то подорвало бы реалистичность моих пейзажей.
ЕЛЕНА ДУБРОВИНА
Будто медом намазано
Рассказ
Темно, как в… Это первое, что бросается в глаза. Пахнет сургучом и пылью. Ирка окинула уставшим взглядом старое помещение почтового отделения, которое уже как минимум тридцать лет нуждается в ремонте. Ох, как же неохота работать!
Позади теплый май, зеленая сочная листва, лазурное небо и белые перьевые облачка – свобода! Впереди – темно, как в пещере…
Ирка включила компьютер, проклиная Любку, из-за которой ей теперь придется сидеть на «коммуналке»: «Любка – она молодец: как хорошая погода, так у нее больничный, и плевать, что за нее другие ишачат. Да что ж эта рухлядь так долго грузится?! – Ирка в сердцах пнула ногой заляпанный системник. – Опять эта балда неправильно вышла из программы».
Ирка достала из ящичка ручку с погрызанным синим колпачком и безуспешно пошаркала по бумаге: «Так и знала, не пишет».
Она бросила ручку обратно в ящик и решила, что больше за свои деньги ничего покупать не будет: «Должны же нас когда-нибудь обеспечивать инвентарем?!..» – бойкая мысль тут же сменилась невеселым выводом: – «От них дожде-е-ешься». Ирка взглянула на часы: «Интересно, я успею попить кофе?» – она тут же попрощалась с этой затеей и угрюмо констатировала: – «А вот и первые клиенты ползут. Наверное, за дверью с вечера караулили…
Так я и думала – ко мне. Здесь, кроме меня, еще два оператора, нет, им медом намазано!»
Ирка дождалась, когда к ней доковыляет дряхлая худенькая старушка в выцветшем платье, и с чувством полного удовлетворения протараторила:
– Женщина, ждите, не видите, у меня компьютер завис?!
Вон еще два окна свободных, – небрежно махнула Ирка в сторону, откуда доносились звуки праздного разговора и пленительный аромат кофе.
Старушка послушно заковыляла туда.
«Зря я так, – подумала Ирка, – другие глаза выцарапать готовы и лозунги наготове держат: мол, клиент всегда прав, мол, в книгу жалоб напишу. А ты им за копейки улыбайся… Вон семьдесят седьмое, за углом: молодцы! И ремонт у них евро, и сами не перетрудились. Спрятались за поворотом, а все к нам идут, будто медом намазано. Обед у них вовремя, закрываются за час. А мы тут сиди до последнего клиента. Они показательное отделение, к ним начальство из Москвы водят – пыль в глаза пускают; а планы выполняем – мы». Ирка вздохнула и от обиды снова пнула системник. Ей сегодня как никогда работать не хотелось. За окном, замурованным рекламным щитом, – май…
«Идут все к нам, жалобы пишут… Вон Любка тот раз очередь быстро усмирила: идите, мол, в соседнее, раз тут плохо обслуживают. А они сразу попритихли: там на них, видите ли, орут, а тут все вежливые. «Вежливые – а сами жалобы пишут… – Ирка вздохнула. Нетерпеливо пощелкала по клавиатуре. – Сегодня, кажется, полнолуние, – вспомнила Ирка, – опять шизики попрут. Любка – молодец, она их быстро отшивает: неси, мол, справку, тогда письмо в Кремль отправлю. Они как услышат «справку» – так бегом домой. Залечили, наверное».
Компьютер наконец загрузил программу; работать не хотелось. Ирка снова его выключила. Услышала топот широких старомодных каблуков начальницы и с недовольным видом оглянулась, демонстрируя свой праведный гнев: мол, опять старое железо не работает. Но начальнице это было не интересно, она взяла со стола какие-то бумаги и затопала к себе. Из ее халупки тоже доносился запах кофе.
Ирка услышала девичий хохот, доносящийся из-за барьера касс напротив: «Видимо, старушка как раз “то самое”, но нельзя же так. Больной человек все-таки. Эти две новенькие только и знают, что смеются и болтают ни о чем. Зачем их взяли? Обе просто необучаемые, технику ломают, недостача – стабильно!
