муравьев, таскающих личинок и куколок. Прапор, старый мужик, прослуживший всю жизнь и навидавшийся всякого, даже не матерился. Он и сержант, влезли вагон, выгнали оттуда, всех кто там был… А потом мы, салаги, чуть не обосрались…
Из открытых дверей на траву одна за другой посыпались, эти чертовы бомбы. Один валил пирамиду, а второй просто выкатывает наружу.
Ну, мы и залегли, кто, где смог…
Бодрая 'уставная команда' исполненная в две луженые глотки, подняла нас и через полчаса, вагон был разгружен. Такой цирк бывал два раза в год, весной и осенью… С каждым призывом…'
Кустарник, в конце проулка, зашевелился, дрогнула и опустилась вниз ветка. Я разглядел на фоне зелени, белое лицо человека смотрящего в мою сторону. Послышался треск сучьев и на тропу стали выходить вооруженные, разным острым железом, люди.
Засунув один пистолет в кобуру, выдернул пяток патронов, сжал в кулаке.
Разбойники шли, переговариваясь между собой, я насчитал девятерых.
'Пять, пять, трепло'
Они уже подошли вплотную к жердяным заборчикам, когда один из них вдруг остановился, — Погодь. — Придержал идущего рядом за плечо, и как собака стал принюхиваться.
'Стрельцы, фитили запалили… Учуял гад'
До них было метров двадцать, для меня более чем предельная дистанция, но если сейчас полезут во дворы…
Вскочил на ноги и закричал, срываясь на фальцет… Самое приятное слуху, это слово, — мать, остальные не для женских ушей. Для того чтоб меня было лучше слышно, выстрелил в их сторону.
Попал! Зацепил кого-то. В ответ донесся разноголосый вопль, от боли до простых криков. Раненый остался кататься на земле, а остальные бросились в мою сторону.
Никогда в жизни мне не удастся повторить такую скоростную перезарядку, они пробежали с пяток шагов, когда вскинув оружие, вторично нажал на курок, на этот раз патрон был дробовой. Красиво, но мимо. Нажал защелку, откинул ствол, выдернул стреляную гильзу, вставил новый патрон, прицелился, выстрелил. Удачно. Одному перепало, споткнулся на бегу, выронив здоровенный свинорез и матюгаясь упал на четыре кости.
И тут из-за забора, сначала с одной стороны, потом со второй, грохнули шесть пищалей, проулок заволокло дымом. Истошно завопил раненый, я отбежал к стене избушки и прижался к ней спиной.
Держа пистолет наготове, всматриваюсь в эту завесу. А там, судя по звукам, стрельцы добивали татей. Крик раненого оборвался, и наступила тишина.
— Эй, ты где? — Из пелены показалась фигура человека, идущего в мою сторону, в правой опущенной руке, сабля. По одежке, вроде наш, на всякий случай подымаю пистолет.
— Федор, это я Тимофей, не стреляй. — Стрелец остановился в нескольких шагах.
'Вот из чего дымовую завесу делать. Шестеро стрЕльнули раз… Блин'
Отлипнув от стенки, шагаю ему навстречу. Да, этот наш. Показался ещё один.
— Тимоха, там пацан прибежал, сказывает, Силантий прислал, говорит, чтоб к нему шли.
Первый повернулся ко мне, — оставлю Курчавого с тобой, заховайтесь и носа не кажите, может еще, кто придет.
Пока разговаривали, нас обступили подошедшие стрельцы. Он скомандовал, — Айда за мной.
И топая сапожищами, они убежали. Оставив в обществе угрюмого, как потом выяснилось, молчаливого, парня и девяти покойников, тоже как-то не расположенных к беседе.
А у меня начался отходняк, захотелось поговорить, рассказать обо всем что видел и слышал.
Все попытки разговорить парня не удались, он только кивал головой, да крутил ей, осматривая проулок и улочку. Мы отошли назад и устроились в первом же дворе. Шавка, попытавшаяся тявкнуть, взвизгнула от удара прикладом и удрала прочь. Натаскали сена, по две охапки, бросили у забора и 'затаились' Лениво жуя соломинку, стрелец снисходительно посматривал в мою сторону, изредка кивал, для поддержания беседы. А я заливался соловьем.
'Это сейчас, по — прошествии времени понимаю, что нес откровенный бред'
Терпения или жадности парню было достаточно, но видимо я его допек, он откуда-то достал, кожаную флягу, глотнул из неё и перебросил мне.
Открыл, понюхал, голимый чемергес, хрен с ней с эстетикой, присосался… И впервые услышал голос своего напарника, — Э… Э, оставь малость…
Занюхав рукавом и зажевав выдернутой из кучи травинкой, вернул владельцу его добро.
Минут через десять, у меня только прижился выпитый самогон, с другого края деревни грохнул залп через паузу ещё два выстрела потише и опять наступило тревожное ожидание. Просидели ещё где-то с час, алкоголь сделал свое дело, я даже задремал. Сквозь дрему услышал разговор, это прибежал посыльный. Поднимаю голову и… — Едрить твою через колено поленом в задницу кочергой по рогам…
Домой вернемся, убью заразу лично, ждать ни буду, отловлю и казню лютой смертию, прямо сейчас, на месте.
Увидев меня, Мишаня взвизгнул и ломанулся со всех ног вдоль по улочке в сторону усадьбы. А во мне проснулся кровожадный тигр, захотелось, — пришибить кое-кого, да крови напиться. И кажется, знаю кто эта жертва.
— Что он молвил?
Курчавый, флегматично посмотрел вслед удирающему пацану, повернулся и спокойно ответил, — Пошли, татей всех побили, — Встал, отряхнулся, поднял свою дурынду именуемую пищаль, закинул за спину бердыш, подвесив на ремне.
— Айда что ли…
— Пошли. — Нищему собраться, подпоясаться.
Всего этим утром мы перебили восемнадцать человек, у нас четверо раненых, один из них серьезно, вогнали в брюхо полвершка холодного железа, но возможно, что кишки целы. Из всех засад наша оказалась самой удачной. Одна просидела вообще просто так. А вот третьей, во главе которой был Силантий, досталось полной мерой. На нас вышли как бы колонной, а вот ему достался рассыпной строй, да ещё из кустов скачущий.
Ещё есть шанс, что парень выкарабкается. Глаша варила сейчас, луковую похлебку, потом ей напоят стрельца и если опосля от раны запахнет луком…
Спросил у неё, — не видела ли она Силантия?
Тетка пожала плечами, промокнула платочком глаза, — Сказывал, вот — кивнула на котелок, — сварить, а куда ушел, не ведаю.
Старый пень, найду, загрызу. Это он сподобился послать мальца вестовым, бегать между засадами, а ежели что не так пошло? А?
Пришли с Курчавым к артельщикам на усадьбу, нет его там. Спрашиваю, — где?
Отвечают. — Только что убег к поварихе.
По дороге к ней заглянул в дом. Пусто, кувшин с пивом стоит недопитый, значит сюда даже не заходил.
Пойду, проведаю ребятню, заодно уши с яйцами оборву, а потом и башку, она ему после этого все равно не понадобиться. Вываливаю на улочку со двора и нос к носу сталкиваюсь со своими двумя кандидатами. Идут, блин в обнимку, Силантий здоровую руку положил Мишке на плечо и мирно разговаривают.
Что-то я не догоняю или в лесу медведи сдохли. Малой боится стрельца до дрожи в коленках, а тут такое…
Увидели меня, Силантий, заводит его себе за спину, — Справного отрока растишь, Федор. Помог он сегодня знатно, вести стрельцам молвил…
— Я ему сейчас молвлю, блин. Растак, его через плетень, коромыслом…
Эта сопля зеленая, выглядывает из-за спины и убивает меня на месте, — Дедушка Силантий…
Всё что я смог сказать через пять минут, стояния с открытым ртом, было несвязанное мычание.
Пользуясь, самым наглым образом мой временной беззащитностью, они, заметьте Они, взяли с меня утвердительный кивок о том, что я не буду обижать юного героя. Что-то действительно не понимаю.
