одну закурил, а вторую бросил Ивану. Тот поймал ее и тут же зажал между зубами.
— Ты работаешь? — спросил Йенс.
— Да. Я работаю как проклятый. Каждый день.
— Где?
— В литейном цеху Распова.
— Работа не для слабых, — заметил Фриис.
— Я не слабак.
— Ваня, — произнесла женщина, — они помогли нам. Посмотри на печку.
И только теперь мужчина в первый раз обвел налитыми кровью глазами комнату. Он заметил еду на столе, новую свечу на полке, а потом и огонь в печи. Вид пляшущих языков пламени, похоже, немного протрезвил его. Он подошел к свече и, сунув кончик сигареты в огонек, с наслаждением втянул в себя дым. Потом протянул к горячей печке мозолистые руки.
— Ты сейчас был на митинге, верно? — Йенс указал на какуюто брошюру, торчащую из кармана шинели.
— Да. А тебе какое дело?
— И что они сейчас говорят?
— Что скоро мы избавимся от таких, как вы. Совсем скоро для пролетариата настанет справедливая жизнь. Мы, товарищи по оружию, сплочены и организованы.
— Забастовки не прекратятся?
— Нет.
— Я слышал, большевики и меньшевики готовы друг другу в горло вцепиться.
— Ерунда.
Валентина почувствовала, что Викинг втягивается в разговор. Хоть он и сказал: «До тебя мне нет дела», он лгал. Она видела это в его глазах.
— Йенс?
Он кивнул, но не оторвал взгляд от Ивана, от этого человека, который больше думал о подпольных комитетах и забастовках, чем о больной жене. От человека, чей дом Валентина только что отскребла, чье ведро с экскрементами вынесла, чьи мертвые дети лежали на кровати, пока он заливал разум водкой.
— Нам пора уходить, — сказала она.
Йенс не пошевелился.
— Так не должно быть, Иван, — произнес он. — В правительстве есть люди, которые добиваются перемен. Например, Гаратян и Корнов. Комитет индустриального развития встречается с владельцами заводов и фабрик и заставляет их улучшать условия труда для рабочих.
— Вранье.
— Нет, это правда.
— Вас самих за нос водят. Владельцы заводов просто откупаются от этих ваших ублюдков. Суют им жирного барашка в бумажке, и привет. Ничего не меняется. — На лбу мужчины пролегли вертикальные складки. — Ничего! Только последний дурак может продолжать верить, что разговорами можно чегото добиться.
— Единственный выход — залить Невский реками крови.
— Значит, так тому и быть.
Валентина подошла к двери и широко открыла ее.
— А ты кто такая? — Иван ткнул в ее сторону пальцем. — Богатая девочка. Я голову даю на отсечение, что твой папаша — какаянибудь важная шишка. Продажный и ничтожный, но очень важный человечек.
— Как вы смеете? — Ей захотелось так ударить его по лицу, чтобы ядовитая ухмылка слетела с его губ. — Мой отец — министр Иванов. Он честный и порядочный человек.
Неожиданно Йенс крепко сжал ее плечо и торопливо вывел на улицу. Холодные капли дождя впились ей в щеки, как ледяные иголки.
— Валентина, — строго произнес Йенс, шагая прочь от этого дома, — не нужно было тебе этого говорить.
— Но это правда! Мой отец порядочный человек.
— Не нужно было называть свою фамилию.
Аркин смотрел на них, когда они уходили по умытой дождем улице. Рука инженера лежала на талии девушки, а она прижималась к его плечу головой, словно они принадлежали друг другу. Он дождался, когда они скрылись из виду, после чего перешел к двери, из которой они вышли минуту назад.
Войти в дом оказалось просто. Стоило лишь немного надавить плечом, и путь свободен. Внутри было темно, лишь сквозь щели в переднюю просачивалось тусклое сияние ночного неба. Аркин замер на месте, прислушиваясь и дожидаясь, когда его глаза привыкнут к темноте. Что они делали в этой лачуге? Что привело ее сюда? Чем они вообще здесь занимались? Он подумал, что скажет Елизавета, если дочь принесет в дом вшей и блох.
Стоя в тени на пороге дома напротив, он наблюдал, как они носили тудасюда ведра с вонючим дерьмом и водой. Он видел, как девушку стошнило, когда она выскочила из дома под проливной дождь. После этого она так застонала, что он решил, будто ей конец, но нет. Она снова вернулась в дом и свернула в дверь по левую руку от себя. Аркин отыскал эту дверь и хотел постучать, но она открылась от первого же прикосновения. Шпион вошел.
— Что надо?
Рослый мужчина с бритым черепом сидел за столом, сложив перед собой руки, и смотрел на него налитыми кровью глазами. На кровати лежала женщина, ее безжизненный взгляд заставил Аркина поежиться.
— Хочу поговорить с вами, товарищ, — ответил он мужчине.
Обращение «товарищ» произвело ожидаемое воздействие.
— Поговорить о чем? — все же несколько подозрительно осведомился хозяин дома.
— О тех людях, которые только что ушли от вас.
— Да? И что с ними? — Грязные пальцы отломили кусок от буханки черного хлеба и отправили в рот.
— Зачем они приходили?
— Принесли жене хлеб и одеяло. Облагодетельствовали! Вы нам дайте оклад нормальный, а уж хлеб мы себе сами купим!
Хозяин уронил голову на руки.
Аркин сделал несколько шагов в сторону кровати и почувствовал тошнотворный запах.
— Они говорили чтонибудь? — спросил он больную.
— Нет.
— Что, просто принесли вам подарки и все?
— Да.
— С чего бы это?
— Мы друзья, — не шевеля губами, выдохнула женщина.
Аркин чуть не рассмеялся. Эта женщина и Валентина! Но тут ему вспомнилось, как Валентина застонала, стоя под дождем. Словно ей действительно была небезразлична судьба этих людей.
— Кто вы? — хриплым голосом произнесла больная.
— Я работаю у ее отца.
— У министра?
Значит, она им даже это рассказала.
— Она уже приходила раньше, — прошептала женщина. — С сестрой.
Теперь он понял. Должно быть, это здесь Попков обнаружил их в тот день, когда они столкнулись с демонстрацией на Морской, и Валентина, как видно, не забыла доброту. Аркин и предположить не мог, что люди ее класса могут задумываться о таких вещах.
— Где работает ваш муж? — спросил он.
