– На Вязовец-то?..
– Отсюда налево, дальше через лес до первого поворота. Оттуда ещё минут сорок по просеке, – неожиданно подал голос псих Илья.
Андрей вопросительно вскинул бровь.
– А и точно, – абориген закивал. – Правильно говорит.
– Спасибо, – сказал Андрей сумасшедшему, забирая с капота карту и бутылку.
– Не за что, – ответил тот.
1
Сентябрьское солнце поднималось из-за крыши вокзала, освещая запущенный сквер с ржавым монументом советских времён и вокзальную площадь. Жизнь на площади уже кипела: группками и поодиночке перемещались нагруженные сумками пассажиры, сновали такси и маршрутки. Невообразимо медленно площадь пересекали два милиционера. «Наверняка при отборе на работу сдавали экзамен на медленный шаг, – подумал Илья. – Я бы так не смог».
В динамиках два женских голоса, насморочный альт и металлическое сопрано, наперебой объявляли прибытие и отправление соответственно поездов и автобусов. Наконец в их перебранке Илья уловил нужное сообщение:
– …Автобус на Москву отправится в семь часов пятнадцать минут от платформы номер девять. Номер автобуса триста тридцать три. Повторяю…
«И на кой так рано приехал, ещё полчаса торчать, – подумал он, закуривая. – Ну да ладно, зато через полчаса – к чёрту из этого города».
В родном городе Илью больше ничего не держало. Отца он первый и последний раз видел в четыре года и не помнил о нём ничего, кроме резкого табачно-одеколонного запаха. Мать умерла, когда Илье было двадцать три, не выдержав операции на запущенном аппендиците. Из родни оставалась одна тётка-учительница, старшая сестра матери. С ней Илья виделся не часто, но отношения поддерживал хорошие. Месяц назад ему, как единственному родственнику, позвонили из милиции и сообщили о её смерти.
Пять лет тому именно тётка занималась похоронами сестры и оставила Илье подробную инструкцию в школьной тетради, за что он был ей искренне благодарен. Следуя её прозорливым указаниям (в какую контору обратиться, сколько и кому заплатить, кого из сослуживцев и знакомых позвать, что ставить на стол), он организовал процесс почти идеально.
Скромные тёткины сбережения почти полностью ушли на похороны и поминки. Впрочем, Илья и не помышлял о богатом наследстве. Он вообще спокойно относился к материальной стороне жизни, зачастую доверяясь утверждению «Будет день – будет пища». Отчасти поэтому женщины рядом с ним не задерживались надолго. Вот и последняя, бывшая однокурсница по журфаку, до упора надеялась, что Илья сообразит приватизировать тёткину квартирку и побеседовать со старушкой насчёт завещания. Поняв же, что в наследство им достались только полторы тысячи евро да старые фотоальбомы, она сразу после поминок доходчиво объяснила Илье, на что он годен. Выходило, ни на что. Закончив речь, она аккуратно затворила за собой дверь и исчезла навсегда. Горевал Илья не сильно.
Прикинув на глазок все «за» и «против», он уволился из скучной местной газеты, в которой трудился шесть не менее скучных лет, и собрался в Москву. Там его, правда, тоже никто не ждал. Но его это не смущало.
К платформе, взвизгнув тормозами, причалили грязно-вишнёвые «жигули» с жёлтым фонарём на крыше. Открылись дверцы, и перед Ильёй оказалась довольно заметная на общем фоне пара.
Они были похожи на брата и сестру: оба высокие, она ненамного ниже его, с резко очерченными смугловатыми лицами и чёрными с проседью волосами. Даже стрижки у них были похожи. Оттенок загара и какая-то нездешность лиц и осанки выдавали в них иностранцев. И одеты они были не по-здешнему: на вид обычные джинсы и серые куртки сидели на них идеально, будто бы сшитые по фигуре. На женщине были огромные, скрывающие половину лица зеркальные очки.
Мужчина достал из багажника такси чёрную спортивную сумку и молча расплатился с водителем. Женщина тем временем извлекла с заднего сиденья неярко блестящий металлический кейс. «Полон денег, не иначе, – усмехнулся про себя Илья. – А у братца в сумке наверняка полно оружия».
Таксист укатил, а иностранцы приблизились к столбу с надписью «Платформа № 9» и молча остановились. Но внимание Ильи уже переключилось на пару свидетельниц Иеговы, пытающихся обратить в свою веру мрачного бородача с пентаграммой на перстне и татуировкой «Homo homini lupus est» на мощном бицепсе.
Наконец подали автобус. Он пересёк площадь, лавируя между легковушками, как линкор среди торпедных катеров, и плавно подкатил к платформе. Паре иностранцев достались кресла сразу за водительским, а Илье – через проход от них, рядом с суетливой скромно одетой девушкой. Последние пассажиры расселись по местам, и автобус тронулся. Соседка попыталась было завести разговор, но Илья достал из рюкзака книгу и принялся читать. Автобус шёл быстро и ровно, и вскоре он задремал.
2
Разбудил его чувствительный рывок автобуса вправо и далеко не плавное торможение. Водитель вырулил на обочину, и автобус замер. По салону пронёсся негромкий гул голосов: пассажиры желали знать, в чём дело.
– Менты, – просто ответил водитель, и голоса замолкли.
Вдоль правого борта и правда шагали трое: два откормленных милиционера в зелёных жилетах и один человек в штатской кожаной куртке, не дешёвой на вид. Водитель нажал на кнопку, и дверь отъехала в сторону. Троица поднялась в салон, и взгляд штатского тут же упал на иностранцев. Он взмахнул удостоверением.
– Майор Герасимов. Предъявите документы, пожалуйста.
– Конечно. Минуту, – спокойно ответил мужчина, запуская руку за пазуху.
Зелёные жилеты дёрнули стволами маленьких уродливых автоматов, а рука майора непроизвольно дёрнулась к поясу. «Да они напуганы до усрачки», – понял Илья. Иностранец тем временем вынул из внутреннего кармана паспорт в кожаной обложке. То же сделала и его спутница. Майор принял документы, и стало заметно, как дрожат его руки. Лица автоматчиков побелели, у одного из них с виска потекла капелька пота.
Пассажиры занимались своими делами: кто-то слушал плеер, кто-то болтал по телефону, кто-то дремал. Даже суетливая девушка, соседка Ильи, безмятежно решала кроссворд. Водитель курил в окно. Никто, кроме Ильи, не обращал внимания на происходящее в салоне. А между тем майор стоял с документами в руках уже с минуту, а то и больше.
– Ну так что, – спросила женщина, – всё в порядке?
При других обстоятельствах Илья мог бы и влюбиться в этот голос: низкий, очень красивого тембра, едва заметно хрипловатый и с лёгким неопределяемым акцентом. Но сейчас его больше интересовало дальнейшее развитие событий. Майор вышел из ступора и протянул документы назад:
– Да-да, всё в порядке, извините за беспокойство! – с облегчением выпалил он и покинул автобус вместе со свитой.
«Готов спорить, – подумал Илья, – он даже не понял, что так и не взглянул в их паспорта».
Он перегнулся через проход и негромко спросил мужчину:
– Гипноз?
Тот, не поворачиваясь, ответил:
– Считайте, что так. А лучше просто забудьте.
– А не то?.. – вскинул бровь Илья.
Теперь мужчина повернулся к нему. На его лице мелькнул холодный интерес, тут же сменившийся прежней бесстрастностью.
– Вариантов множество, – выдержав паузу, ответил он.
И снова отвернулся. Илья, догадавшись, что интервью не сложилось, счёл за лучшее вернуться к книге. Спать уже совсем не хотелось.
Автобус остановился недалеко от метро; дверь сдвинулась, выпуская пассажиров. Илья
