вытащил несколько томов и отпер скрывавшийся за ними маленький сейф. Извлек из сейфа бурый конверт, в котором лежали три ксерокопированных листка формата А4, сел в кресло, откинулся на спинку, положил ноги на стол и приступил к изучению этих листков. Перечитывал он их далеко не в первый раз.
Вот уже больше двух лет Вилс приглядывался к Ассоциированному королевскому банку. Учреждение это было замечательным во многих отношениях. Корни его уходили в Империю, а ветви протянулись на главные деловые улицы Лондона. АКБ ведал большим, нежели любой другой банк, количеством пенсий, люди говорили, улыбаясь, что от него зависит счастье каждого третьего британца старше шестидесяти пяти. Ходила и такая шутка: эмблема банка, бегун о четырех ногах, задуманный консультантом по менеджменту как символ «разносторонней синергии», сильно напоминает рамку ходунка. В общественном сознании банк этот связывался с традиционными методами ведения дел, не сопряженными с высоким риском; собственно, первый свой банковский счет, на который восемнадцатилетний Джон Вилс положил заработанные в букмекерской конторе дяди 25 фунтов, он открыл в эджверском отделении именно этого банка. И с тех пор сохранял с ним отношения самого разного рода, да и «Высокий уровень» использовал филиал банка в Виктории для некоторых своих повседневных нужд.
Однако самому Ассоциированному королевскому роль старого личного друга, вязаного кардигана банковского мира, привлекательной давно уже не казалась. И потому он создал агрессивный инвестиционный отдел, который последние два с лишним десятилетия приносил банку большую часть прибыли. Именно благодаря сделкам с деривативами (и в особенности товарными, которыми банк самым натуральным образом торговал во времена империи) правлению банка и удавалось обеспечивать своим акционерам двадцать процентов годовых.
И однако же, наблюдая за тем, как меняется день ото дня биржевой курс банковских акций, Вилс чувствовал, что у Ассоциированного королевского все идет не так гладко, как кажется. Он заметил, что, когда акционерный капитал у банков идет на спад, у Ассоциированного королевского этот спад оказывается чуть более сильным, чем у его конкурентов; когда же другие банки возвращаются на прежние позиции, Ассоциированному королевскому не удается вновь заграбастать все то, что он потерял. Речь, разумеется, шла лишь о малых долях процента, различить которые мог только очень пристальный взгляд. А тут еще ежедневные обзвоны отделов, управлявших торговыми операциями больших инвестиционных банков, говорили Вилсу, что, приобретая защиту кредита в АКБ, приходится платить немного больше, чем запрашивали его крупные британские конкуренты. Страховые полисы — защита на тот случай, если банк не сможет выполнить свои долговые обязательства, — всегда стоили недорого, поскольку шансы дефолта были до крайности малы, однако страховка от неспособности Ассоциированного королевского расплатиться по долгам в течение стандартного пятилетнего срока страхования или от возможности «обмена проблемными кредитами» была все же чуть дороже, чем у любого сравнимого с ним банка. И это заинтересовало Вилса. А затем вышел в свет балансовый отчет АКБ, ясно показывавший, какие большие деньги он собрал на оптовых рынках (иными словами, назанимал у других банков) — слишком большие, на взгляд Вилса.
В марте 2006-го Ассоциированный королевский удивил весь мир, купив крупный испанский банк. Аналитики Вилса внимательнейшим образом изучили эту сделку и пришли к выводу, что она объясняется «избытком тестостерона». Цифры представлялись осмысленными, однако в целом производили впечатление некоторой натяжки. АКБ влез в серьезные долги, обеспеченные, впрочем, как прогнозируемым на будущее движением денежной наличности, так и экономией затрат в результате слияния двух банков в одну большую новую структуру. Вилс знал: расходы, которые потребуются в материковой Европе для достижения такой экономии, всегда недооцениваются, и потому удивился, что АКБ не позволил своим аналитикам открыто признать это. И с того времени банк заинтересовал его всерьез.
В апреле 2006 года Вилс уволил главу своего нормативного отдела — шотландца по имени Уильям Мюррей. Теоретически задача этого человека состояла в том, чтобы гарантировать строгое соответствие каждой осуществляемой фондом сделки нормативам, установленным регуляторными органами. Однако само название отдела давало повод для шуток: Стив Годли высказал предположение, что Мюррея как раз за несоответствие нормативам из фонда и вытурили — отношения его с Вилсом строились по принципу «тяни-толкай», и Мюррей слишком уж тянул одеяло на себя: он, похоже, забыл, что жалованье ему платит все-таки Вилс, а не Управление по финансовому регулированию. А с точки зрения Вилса, задача Мюррея состояла в том, чтобы помогать и предупреждать — именно в таком порядке. Третьей же его задачей было — смотреть сквозь пальцы.
— Советую вам подать заявление в «Шилдс ДеВитт», — сказал Вилс Мюррею, отправляя его кредитные карточки в измельчитель. Он говорил об инвестиционной компании с легендарными нравственными принципами, которую Вилс именовал Ватиканом. Ее директора, облаченные в строгие вечерние костюмы, часто появлялись в Ковент-Гардене и на обедах благотворительных организаций, усердными и щедрыми жертвователями которых они были.
Мюррей провел на своем месте всего четыре года. В первые же три года существования «Капитала высокого уровня» нормативный отдел возглавлял… Ну, существовало всего-навсего три человека, достаточно хорошо знавших фонд и прослушавших требуемые УФР однодневные курсы, — короче говоря, в первую пору удивительного роста «Высокого уровня» его нормативный отдел возглавлял основатель и президент фонда Джон Вилс.
Вилс предложил место Мюррея одному из служащих Ассоциированного королевского, — что было более чем естественно, — покладистому молодому человеку по имени Саймон Уэтерби. Вилс пообещал удвоить его жалованье и пакет вознаграждений при условии, что он будет «идти в ногу» со стратегическими амбициями «Высокого уровня» и не забывать о том, кто ему платит. Уэтерби это предложение изумило и обрадовало настолько, что он появился в «Высоком уровне» сразу же после того, как очистил свой рабочий стол в АКБ. Вилс беседовал с ним каждое утро и за полгода — не более — легкой болтовни вытянул из Уэтерби все, что тот знал об АКБ. Разумеется, им интересно было поговорить о замечательнейшем из событий последних месяцев — о покупке испанского банка; отказ от обсуждения этой темы был бы, с готовностью признал Уэтерби, просто-напросто грубостью.
Вилс во время их бесед ничего не записывал и отнюдь не выказывал какого-то особого интереса к услышанному. За ним давно закрепилась репутация человека, маниакально одержимого деталями, — один- два хорошо знавших Вилса людей предупредили Уэтерби, что эта одержимость может свести с ума и его, — однако Уэтерби понимал, что фонду предстоит в самом скором времени определить размер причитающегося ему годового вознаграждения. И он рассказал Вилсу все, что знал о долговых обязательствах, связанных с приобретением испанского банка.
Джон Вилс просто кивал; однако где-то в гуще подробностей, сообщаемых Уэтерби, он уловил проблеск некоего движения — вот так же дальнозоркая гончая замечает подергивание заячьего уха на другом краю заросшего луга. Понемногу подталкиваемый постоянными вопросами Вилса «а что же здесь необычного?», Уэтерби припомнил и связанную с долговыми обязательствами оговорку, внесенную в контракт почти уже при завершении переговоров о покупке — по настоянию адвоката, — который стремился защитить группу банков, ссудивших Ассоциированному королевскому необходимые для нее деньги. Оговорка гласила, что если в любой момент, последующий за успешным приобретением испанского рынка, рыночная капитализация Ассоциированного королевского упадет ниже определенного уровня (а это при нормальной финансовой погоде представлялось попросту немыслимым), кредиторы получат право потребовать немедленного и полного возврата их ссуд. Выполнить же такое требование АКБ мог, только выпустив новые акции — и в немалом количестве.
— Но ведь нормативный отдел наверняка изучил эту оговорку, так? — спросил Вилс. — Я к тому, что регуляторные органы относятся к таким делам очень чувствительно, верно? Вы же знаете — коэффициент достаточности основного капитала и прочая чушь в этом роде.
— Да, конечно, — ответил Уэтерби, — но было уже поздно. По-моему, оговорка попала в какое-то дополнительное соглашение. Сам я его не видел, оно не имело отношения к моей работе, но мне рассказал о нем знакомый из отдела финансового рычага. Не исключено, что его и в УФР не видели. Да и сделка набрала уже такую инерцию, что…
— Ну да, на нее у всех уже стояло.
— Вот именно.
В течение нескольких недель Вилс обдумывал и саму эту информацию, и способы извлечения выгоды из нее. Если рыночная капитализация или стоимость акций АКБ (что именно, Уэтерби точно не помнил)
