романтической. Было трогательно смотреть, как он перегибался через борт «Рюрика» и, воображая, что видит в голубой дали парус, кричал: «Американец! Он нагружен пиастрами, полученными от контрабандной торговли со святыми отцами на испанском побережье! У нас больше пушек, чем у него! Мы можем его захватить!» Но вокруг не было ни одного судна. Попробовав однажды в Буэнос-Айресе спекулировать табаком, он угодил в тюрьму. Прежде чем отправиться искать счастья у г-на Баранова, что закончилось тюремным заключением у испанцев, он два года искал его на Сандвичевых [Гавайских] островах, где пытался торговать жемчугом реки Жемчужной. Однако его мечтам не суждено было сбыться. Он стал личным врачом короля Тамеамеа{157}, который дал ему землю, и теперь, возвращаясь к своей семье, Джон надеялся найти эти земли в хорошем состоянии и зажить по- прежнему.
Общение с нашим гостем на «Рюрике» было для меня весьма поучительно. Я, конечно, читал все, что написано о Сандвичевых островах, и собрал много сведений об их нынешнем положении, особенно о торговле, перевалочным пунктом для которой они стали. Но здесь передо мной был житель Ваху [Оаху] по прозвищу Ная Хаоре («дельфин белых людей»), общавшийся с этим народом и принадлежавший к определенной касте; он мог познакомить меня с языком и обычаями. Я воспользовался представившейся мне возможностью и действительно, прибыв туда, где живет этот привлекательный; и еще не утративший своей самобытности народ, был уже хорошо подготовлен, и даже язык, чем-то напоминающий детскую речь, не показался мне совсем чужим. Как старательный ученик, я охотно и сердечно выражаю здесь своему доброму учителю самую большую благодарность. Но и ученик доставил учителю немалую радость: когда однажды мы заговорили о даре пророчества, я серьезно и многозначительно предсказал ему, что он закончит свои дни в монастыре как духовное лицо ордена. И, судя по тому, как он был растроган, меня ничуть не удивит, если само пророчество станет началом его осуществления.
В мой адрес в это время были сказаны слова, сердечно меня порадовавшие, которые я, пусть это даже и нескромно, хотел бы здесь воспроизвести. Застольная беседа, как обычно, коснулась страны, куда мы направлялись, народа, с которым придется общаться. Ранее мы лишь видели полинезийцев, теперь будем жить среди них. Я сказал, что на этот раз мое любопытство особенно сильно и что многого жду от новых впечатлений. На это капитан Коцебу, не скрывая намерения сказать мне нечто неприятное, заметил, что я мог бы и не употреблять выражения «на этот раз», ибо я из тех людей, кто всегда проявляет особое любопытство, и никто так не полон ожиданий, как я. Таким образом, было признано, что именно я, самый старший по возрасту, духом и сердцем моложе всех.
Продолжаю описание путешествия. Ни одна морская птица не возвестила нам с наветренной стороны Сандвичевых островов приближение суши, не встретили мы их и между островами. Несколько тропических птиц пролетело очень высоко в воздухе, и низко над волнами носились летучие рыбы.
Мы держали курс к северо-западной оконечности Оваи, чтобы обогнуть его по совету г-на Эллиота, побеседовать с Хаул-Ханной, г-ном Юнгом{158} в заливе То-кахаи (область Кохала), где жил этот человек, весьма известный в истории Сандвичевых островов. Г-н Юнг сообщил нам необходимые сведения о нынешнем состоянии дел и местопребывании короля. Мы должны непременно представиться королю, прежде чем войдем в гавань Хана-руру [Гонолулу] находящегося дальше к западу острова Ваху.
В ночь на 22 ноября и утром нашему взору открылись плавно вздымающиеся вверх вершины, на которые днем и вечером опускаются облака. Мы увидели также Мауна-Кеа (Малую гору). Она хоть и ниже Монблана, но над морем поднимается выше, чем тот над долинами, откуда на него можно смотреть. Северный берег у подножия Мауна-Кеа — самое пустынное место на всем острове.
Днем мы обогнули северо-западное холмистое побережье Оваи, проплыли по проливу, отделяющему этот остров от Муви [Мауи], и там, в ветровой тени, прекратился пассат. Вдоль западного побережья Оваи мы шли при очень слабых ветрах с суши и с моря или при полном штиле.
Со стороны предгорий к нашему кораблю подплыли на каноэ два островитянина. Один из них поднялся на палубу и столь робко и нерешительно отвечал на вопросы хорошо ему знакомого Найаса, что у того возникли опасения, не случилось ли чего-нибудь на острове. Мы узнали, что Хаул-Ханна и большинство вождей находятся на Ваху, а Тамеамеа — на Карекакуа [Кеала-кекуа]. Привязанное к кораблю каноэ перевернулось вместе с сидевшим в нем островитянином, и нам представился случай восхищаться силой и сноровкой этих рыбаков.
Еще в открытом море с корабля можно было видеть построенные на европейский манер дома г-на Юнга, возвышавшиеся над соломенными крышами хижин островитян. Все побережье было усеяно поселениями, но лишено тени. Лишь южнее вдоль берега дома перемежались с кокосовыми пальмами. Леса растут высоко в горах, образуя целый пояс, и не спускаются в долины. В разных местах острова вверх вздымались клубы дыма.
К «Рюрику» подплыли и другие каноэ, нам удалось поговорить со многими островитянами, а одного бывалого человека из окружения короля, видевшего и Бостон на северо-западном побережье Америки, и Китай, мы попросили остаться на борту и быть нашим лоцманом до Карекакуа. Мы узнали, что в Хана-руру находятся два американских судна, а у Карекакуа — третье, сильно потрепанное штормом, без мачт, случайно оказавшееся близ этих островов. Наконец, нам стало известно, что с Российско-Американской торговой компанией сложились плохие отношения и в связи с этим ожидается визит русских военных кораблей.
При таких обстоятельствах мы появились на Ваху и сочли для себя удачей, что на борту находился Эллиот, личный врач короля, который мог поручиться за нас.
Всю ночь был полный штиль. Утром 23 ноября мы узнали, что король из Карекакуа переехал к северу, в Тиутатуа [Keayxoa], ближе к нам, к подножию Ворораи [Хуалалаи], но долго не задержится. Г-н Эллиот направил ему известие о нас и о себе и сообщил о желании капитана встретиться с его величеством в Тиутатуа.
«Рюрик» продвигался вперед очень медленно. Вечером загарпунили дельфина. Ночью ветер усилился. Утром 24 ноября мы были у Тиутатуа. В бухту только что на всех парусах вошел американский корабль. Капитан приказал спустить малый бот, в котором Эллиот, я, Эшшольц и Хорис направились к берегу. По пути мы встретили европейца в каноэ, который пересел в наш бот.
Деревня на морском берегу под пальмами очень живописна. За ней поток застывшей лавы, поднимающийся к гигантскому конусу Ворораи. На выступе лавы стояли две кумирни с отвратительными идолами.
На берегу собралась толпа вооруженных людей. Старый король, к чьей резиденции мы подплыли, в окружении жен сидел на красивой террасе в национальной одежде — пурпурном маро (набедренной повязке) и черном, широком, складчатом плаще из лубяной материи— тапы. У европейцев он заимствовал ботинки и легкую соломенную шляпу. Черный плащ носят лишь знатные особы; красящая смола, которой пропитывают материю, делает плащ непромокаемым. Все подданные сидят ниже короля с обнаженными плечами. Старый властитель охотно принял своего врача, не выказав, впрочем, чрезмерной радости, и выслушал его сообщение о мирной цели нашей экспедиции; затем он приветствовал нас в знак мира, пожал нам руки и пригласил отведать жареной свинины. (Я горжусь тем, что три выдающихся деятеля старого времени пожимали мне руку: Тамеамеа, Джозеф Бэнкс{159} и Лафайет{160}. Обед мы отложили до прибытия капитана; Эшшольц и я решили пособирать растения, а Хорис остался и предложил королю нарисовать его портрет. Тамеамеа выделил нам для охраны одного из придворных, предупредив, что народ сильно возбужден. Он пожелал позировать только в европейском наряде, а именно в красном жилете и рубашке с рукавами, но без сюртука, который стесняет движения. Король поручил Эллиоту сопровождать капитана на берег и направил вместе с ним двух из своих наиболее знатных вождей; один из них должен был оставаться на корабле заложником, пока капитан не вернется на борт.
Теперь коротко расскажу о событиях, предшествовавших нашему появлению на Сандвичевых островах.
Некий доктор Шеффер в 1815 году прибыл на корабле «Суворов» (капитан корабля — лейтенант Лазарев){161} как судовой врач в Ситху [Ситку] и остался там на службе у Российско-Американской компании. Возможно, посланный г-ном Барановым с научными целями, он попал на Сандвичевы острова, где пользовался покровительством короля. Доктор Шеффер объехал
