Вслед за королем появились его приближенные с двумя бонитами. Он весьма учтиво преподнес капитану этих собственноручно пойманных рыб совсем так же, как у нас охотник дарит гостю подстреленную им дичь. Он надел красный жилет, как и в прошлом году, а потом сел завтракать с нашим капитаном. При беседе в роли переводчика выступил Эллиот. (Кук к этому времени уже не пользовался расположением короля.) Как и в прошлом году, Тамеамеа выделил нам в сопровождающие одного из своих приближенных по имени Каремоку. Не следует смешивать его с могущественным Каремоку, наместником короля на Ваху. В этой стране, правда, учитывалось родство, и вполне можно говорить о семьях, но фамилий как таковых еще не существовало. Ведь и у нас тоже имена появились позднее на гербах, и полные имена более позднего происхождения, чем сами семьи. Каремоку передавал королевские приказы; нас подобало, как и в прошлом году, принимать и снабжать продуктами. Для себя король попросил лишь железо, необходимое для постройки судов.
Вечером 28 сентября мы вернулись на корабль и, как и в прошлый раз, взяли курс на Ваху, южнее цепи живописных островов. У Ранаи нас застал штиль. С наступлением дня, 1 октября мы увидели Ваху. С севера между Воротаи и Ваху прибыл американский бриг и вместе с нами направился к гавани. Навстречу устремились лодки островитян. В 5 часов пополудни мы бросили якорь, и капитан поехал на берег, куда еще раньше отправился наш спутник.
В гавани находилось семь судов, восьмое прибыло вместе с нами; все — американские. На берегу стоял «Кадьяк», вытащенный из воды старый корабль Российско-Американской компании. Ожидалось прибытие судна от Каремоку — красивой шхуны, которая по приказу начальника здешней крепости Бекли доставляла из Отуаи сандаловое дерево, ожидаемое большинством судов. Чтобы вести эту торговлю, вожди обрекли своих подчиненных на подневольный труд, а это шло во вред земледелию и ремеслам. В Хана-руру царило оживление.
Шеффер покинул Отуаи и снова присягнул в верности правителю Тамари. Я слышал несколько разных объяснений этого события. То, что приводится здесь, заимствовано мною у капитана Коцебу. Каремоку рассказал ему, что король и народ Отуаи изгнали Шеффера, прибывшего в Хана-руру на «Кадьяке» с отрядом. Судно дало течь, и беглецы стали бы свидетелями его гибели, если бы не удалось с трудом довести корабль до гавани. Король не помнил зла. Попавшим в беду алеутам и русским был оказан дружеский прием, а самому Шефферу разрешено беспрепятственно покинуть Хана-руру на американском корабле, который несколько дней назад отбыл в Кантон. «Тараканов, агент Российско-Американской компании,— добавляет капитан Коцебу,— прибыл вместе с несколькими чиновниками на борт. Тараканов, который в соответствии с приказами Баранова полностью подчинялся Шефферу, выразил свое неудовольствие ходом событий на Отуаи, из-за чего жизни всех угрожала величайшая опасность. Он считает настоящим чудом, что при бегстве из Отуаи было убито только три алеута, поскольку Тамари, считающий их всех своими злейшими врагами, легко мог многих из них лишить жизни. Он упомянул об опасном путешествии, которое проделал сюда, и теперь вместе с командой очутился в самом плачевном положении, поскольку, естественно, никто не хочет безвозмездно давать им продукты. К счастью, я запасся на Уналашке таким количеством сушеной рыбы, что мог теперь снабдить этих несчастных людей провизией на целый месяц. Тараканов, показавшийся мне весьма благоразумным человеком, заключил с Хебетом, владельцем находящихся здесь двух судов, контракт, по которому тот обязался целый год кормить и одевать алеутов при условии, что получит право отвезти их в Калифорнию, где они будут заниматься ловлей каланов у тамошних островов. По истечении года Хебет доставит их обратно в Ситху и отдаст компании половину добытых мехов. Этот контракт был выгоден компании, которая часто подобным образом отдает алеутов внаймы» («Reise». II, с. 173).
Я уже сказал, что 1 октября 1817 года, едва мы бросили якорь, капитан отправился на берег. Мы оставили в Хана-руру о себе хорошую память. Каремоку принял его самым дружественным образом и приказал, чтобы из форта был дан троекратный салют. Американские торговые суда тоже приветствовали командира русской императорской экспедиции и салютовали ему залпами своих орудий. Когда речь зашла о том, что «Рюрик» надо отбуксировать в гавань, они предложили свои баркасы и действительно утром следующего дня помогли это сделать. Войдя в гавань, мы обменялись с фортом залпами салюта, троекратными залпами приветствовали Каремоку, прибывшего на наш корабль и доставившего нам фрукты, овощи и свинью. Вчерашняя вежливость была таким образом вознаграждена. Американцы готовы были нам помочь и были весьма дружелюбны и вежливы. Они безвозмездно поделились с нами кое-чем из собственных припасов: английское пиво, сухари с корабля, прибывшего в Ситху [Ситку] 6-го, и другое. Все же не обошлось и без осложнений. В тех случаях, когда в чужом порту собирается много торговых судов разных стран, главенство берет на себя старший по возрасту капитан, который и производит там, где это принято, традиционный выстрел после захода солнца. Однако, когда в гавани находится и военный корабль, этой чести удостаивается его капитан. На сей раз из-за невнимательности первый выстрел дал американский капитан, а капитан Коцебу, разгневавшись, направил жалобу местным властям. Вообще-то это было не мое дело, я услышал обо всем лишь случайно.
Капитаны иностранных торговых судов собирались на обед у Марини. Как-то вечером мне довелось разделить с ними трапезу. К горячему мясному блюду подавался чай, а не вино. Собравшиеся были исключительно внимательны ко мне. Один немолодой капитан спросил меня, который раз я путешествую. Скромно ответив, что первый, я, естественно, в свою очередь задал ему тот же вопрос. Он, оказалось, десятый раз совершает торговые плавания в Южное море и вокруг света; но теперь, по его словам, он устал, это его последнее плавание, и по возвращении домой уйдет на отдых. Хорис, знавший его лучше, беседовал с ним еще в Маниле и потом в Портсмуте, куда этот капитан прибыл раньше нас. Он нашел там письма из дома: на родине его ждет готовый к отплытию корабль, на котором он в одиннадцатый раз отправится в путешествие; но этот одиннадцатый будет и последним.
Обычно мы вознаграждали жителей за мелкие услуги, которые они нам постоянно и весьма охотно оказывали, — перевоз с корабля на берег и обратно и другие — ниткой стеклянных бус. Такие блестящие изделия, хотя и ничего не стоившие, островитяне принимали всегда с радостью. У Хориса в запасе были бусы какой-то особой формы и необычного цвета, которые он раздавал без разбору вместе с прочими. Но, как выяснилось позже, именно этот своеобразный темно-красный цвет, именно такие бусы считались особенно модными. Они были впервые завезены сюда Ванкувером и с тех пор как большая редкость украшали лишь королев. Теперь еще несколько ниток были в обращении. Начали искать источник и скоро добрались до Хориса. Богатые вожди предлагали ему множество свиней за одну нитку; американские торговцы также делали ему заманчивые предложения, но было поздно. Логин Андреевич, обычно весьма предусмотрительный и деловой, не упускавший прибыль из рук, на сей раз растратил свои сокровища впустую.
Присутствие в гавани столь многих судов требовало от Марини всего внимания, забот и времени, поэтому побеседовать нам почти не удалось. В прошлом году он обещал кое-что для меня записать, но из-за отсутствия свободного времени этого не сделал, и теперь по той же причине я не мог наверстать упущенное.
Большую часть своего времени я проводил в ботанических экскурсиях по горам, в то время как Эшшольц, которого, по крайней мере в первые дни, удерживала больная нога, оставался на корабле и присматривал за оставленными там растениями. Караулить разложенные на солнце лучки растений приходилось подолгу и было очень утомительно. Однако без этого обойтись нельзя. Как-то раз с палубы пропал пучок, и, когда мы обсуждали это, к нам подошел капитан и спросил, о чем мы говорим. Я обо всем спокойно рассказал, не подозревая, что надо мной разразится гроза. Но капитан сделал мне гневный выговор, что, впрочем, было излишне, ибо он повторил то, что мне было хорошо известно: все это мое личное дело и вовсе не касается его матросов, которых он не собирается наказывать палками из-за моих травок. Я же был виноват лишь в том, что выслушал жалобу Эшшольца.
Хорис много общался с американскими купцами. Каду пропадал у островитян, которые очень его полюбили и которых он легко научился понимать На то, что у него было и что мы ему дали, он выменял у них много изделий и щедро одаривал ими каждого из нас по своему усмотрению.
В Хана-руру нашлись не очень старые русские и английские газеты. В мире царило спокойствие, по крайней мере кажущееся. Вычитывать из газет все, что может представлять мало-мальский интерес,— это занятие, на которое дома не хватает досуга. Из того, что касалось моих друзей и знакомых, я узнал лишь о поездке Жермены Сталь в Италию. Во время прогулок по острову местные жители несколько раз предлагали
