только вот ресницы длинные, от них, кажется, тень.
– Нет, я понимаю, мне не должно быть никакого дела, – смутилась Людмила Петровна и тут же рассердилась на него и на себя. Это он, черт возьми, должен краснеть и смущаться, а он ее рассматривает и даже улыбается.
– Ну отчего же – это ведь ваша баня, – проговорил незнакомец. – И ваш интерес вполне понятен. Мне действительно негде остановиться. Но вашу баню я, конечно же, освобожу немедленно. Вы зайдите, убедитесь: я ничего не взял.
– Не надо… немедленно… Мне что, бани жаль? – пробормотала она. – И брать там нечего.
Людмиле Петровне вдруг очень захотелось узнать, каким образом такой приятный и вежливый мужчина, совершенно не похожий на бомжа, по виду горожанин, оказался в ее заброшенной бане. Да еще и живет здесь то ли второй, то ли третий день. Кажется, что угодно отдала бы, только чтобы не умирать от любопытства. Но и продолжать расспросы не было приличного повода. Юрий Степанович искоса взглянул на нее, в глазах промелькнула усмешка. Он догадывался о том, какие противоречивые чувства обуревают хозяйку бани. Но помогать ей не собирался.
– А может, вы… от милиции скрываетесь? – продолжила Людмила Петровна. – Вы же из города, я вижу.
– Ни в коем случае. Перед милицией я чист на сто процентов, – серьезно отчитался мужчина. Но продолжения рассказа опять не последовало.
– А знаете что? Живите! – воскликнула Людмила Петровна. – Сколько лет дом пустой стоял, а в этот год, надо же, жильцы за жильцами. Только не по-людски это как-то… в бане.
– Согласен, – кивнул мужчина. – Но на данном этапе – вполне подходяще. Так что, если вы передумали меня выгонять, спасибо.
– Вас жена выгнала?! Или вы сами от нее ушли, потому вам и жить негде?
– Можно и так сказать! – рассмеялся мужчина, и она тоже улыбнулась.
– Тогда живите. Только в дом не пущу, уж извините.
– Вы уже и извиняетесь! – развел руками мужчина. – У вас в вашем Шишиме все такие гостеприимные? Но на аренду этого коттеджа у меня пока денег нет, так что баня будет в самый раз, если уж вы позволите…
– Ну… я пойду, – не зная, как закончить странную беседу, сказала Людмила Петровна. – Только с печкой осторожно. Не угорите.
Юрий молча наклонил коротко стриженную голову, то ли прощаясь, то ли в знак благодарности. Она выбралась на заснеженную улицу, постояла. И, вспомнив, повернула не к видневшимся вдали домам, а к покосившемуся домишке деда Семена. Он был уже дома, сидел у печки, курил. Выслушав рассказ Людмилы Петровны, крякнул, покачал головой, прикурил от старой новую папиросу.
– Не знаю, Людмила, – проворчал дед. – Чужой человек – он и есть чужой. Спалит тебе баню. И дом заодно.
– А выгоню – не спалит? – запальчиво возразила Людмила Петровна, сердясь оттого, что и сама понимала – зря она. – С досады и спалит. Пусть живет. Пустая баня стоит. В дом не пустила. Он с женой развелся, она его выгнала.
– Вот и бабка твоя такая же была, – с удовольствием сообщил дед Семен. – Анна-то Алексеевна. Всяку больну кошку-собаку в дом тащила, не говоря уже, если баба какая с мужем подерется, тоже к ней, переночевать, пока мужик-то не проспится. Никому отказа не было, добрая душа. Эвакуированных в сорок втором опять же полный дом, помню, набилося. Две или три семьи. Одни потом уехали, а другие до сорок четвертого году жили. Мальчонка ихний в огород к нам лазал за горохом. Мать моя его не гоняла, жалела, пусть, говорит, не убудет. Я еще подружился с ним. Помню…
– Семен Никифорович, – перебила пустившегося в воспоминания деда Людмила Петровна. – Вы уж, пожалуйста, присмотрите за ним. Ну, за Родиным этим. Туда не ходите, конечно, а так: в окошко да через забор. Чтобы пожар не устроил.
– В окошко – это можно, – согласился дед Семен. – Не беспокойся, пригляжу за твоим хахалем.
– Да ладно вам, Семен Никифорович, какие у меня хахали! Сын вон скоро бабкой сделает, не дай бог! – отмахнулась Людмила Петровна.
– Не скажи, Людмила. Ты женщина видная, фигуристая, мужики таких любят. Мне бы сбросить годков двадцать или тридцать, я бы сам к тебе посватался. А что? Ты одна, и я один, а вместе мы бы ух! – Дед Семен упер руки в бока и приосанился, изображая, очевидно, тот самый «ух».
Смеясь, Людмила Петровна, вернулась домой, и до самого вечера ее не покидало веселое настроение, с которого начался день.
А на следующий день опять явился дед Семен. Он выглядел озабоченным и был настроен серьезно.
– Слушай, Людмила, неладно дело-то, – сообщил он с порога. – Ты видела, что их там двое?
– Двое? – ахнула она. – Нет, я в баню не заходила, он в предбанник вышел, а я на улице стояла. Дверь прикрыл, я думала, чтобы тепло не выходило.
– Дак не все еще. Ты видела его, а почему мне не сказала?
– Что именно?
– Так с зоны же он, – пояснил дед Семен. – Оба с зоны. Эх вы, бабы. Увидела мужика и рассиропилась. У меня-то глаз наметанный.
– Так что же теперь делать? К участковому бежать?
– Подожди, Людмила. – Дед Семен уселся наконец на предложенную табуретку и положил руки на колени. – К участковому сходить можно, чтобы знал. Но я с ними поговорил. Справки у них есть, у обоих. Тот три года отсидел, а твой – год с копейками. Паспорт мне показал. Вроде чисто все.
– А делать мне что? Выгнать их? – волновалась Людмила Петровна.
– Так не собаки же они, – непоследовательно возразил дед Семен. – Говорю же, бабка твоя покойная и собаку…
– Но он же меня обманул!
– А ты спрашивала, сколько их там? – усмехнулся дед Семен.
– Нет, – призналась Людмила Петровна. – Я и подумать не могла…
– Дак что один мужик в бане, что два, тебе какая разница? Раз уж разрешила, дак пусть живут. Видимо, надо мужикам осмотреться. Это дело такое.
– Какое? – вдруг опять испугавшись, всполошилась Людмила Петровна. – А если они убили кого-нибудь? Ой, какой кошмар!
– Нет, за убийство год не дают, – успокоил дед Семен. – Три могут, а год – нет, так что твой точно не по этому делу.
– А второй?
– Второй – за экономику, – туманно пояснил дед. – Хорошие вроде мужики, у меня глаз наметанный. Да и пригляжу, если что, не беспокойся, Людмила. А к участковому сходи. Я для того и пришел. Порядок должен быть.
Через пару дней, проведенных в неведении (от деда Семена новостей не поступало) и в честной, но безуспешной борьбе с обыкновенным бабским любопытством, Людмила Петровна решила навестить своих жильцов. Должна же она убедиться, что все в порядке?!
По дороге зашла к деду, спросить, как дела, но его дома не было. Странно. Увиденное же в бане ее впечатлило настолько, что она дар речи потеряла. Еще на подходе Людмила Петровна услышала доносящееся из бани нестройное пение – это среди бела дня! Стучать не стала – очень надо стучаться в собственную баню, – распахнула дверь и замерла на пороге. Оба жильца во главе с дедом Семеном задушевно выпивали в предбаннике, разложив на свободном краешке лавки нехитрую снедь, похоже принесенную дедом. У них в хозяйстве уже и посуда была – три тарелки и три граненых стакана. Ложками- вилками, правда, обзавестись не успели, или дед Семен решил, что они без надобности, но капусту и огурчики поддевали руками. Еще на обед была картошка в мундире, судя по остаткам «мундира», аккуратно сложенным на газетке. Пели на два голоса: Родин солировал, дед Семен подпевал. Третий жилец вдумчиво дирижировал, но на него внимания не обращали.
– Та-ак… – зловещим тоном произнесла Людмила Петровна.
