«нюшек», Петра Борисовича за работой, отдельно сюжет про Гену сняли и уехали все же не с пустыми руками.
Про нового жильца – актера городского театра Костю Николаенко, которого в конце прошлого сезона выгнали за пьянку и прогулы из городского театра, а жена из дома за то же самое, – все же умолчала. Ну, живет себе у деда Семена. И деду веселее, привык уж к жильцам. И парню передышка. Оба клятвенно ей обещали, что Костя пить не будет. Но им никто не поверил. Будет Данилу-мастера играть, Юра новый сюжет придумал, сейчас новую Хозяйку вместо Натальи присматривает, от девчонок отбоя нет! Но к интернату все это отношения уже не имеет. Шутка это была. А у них теперь дело серьезное.
Странно, но Людмиле Петровне давно не снились сны. Даже океан, который как-то отдалился, уже не манил, не бередил душу. Работы было много, уставала очень. На права сдавать решила, поддавшись уговорам мужа, получалось очень плохо, от этого нервничала. Приходила домой и засыпала как убитая. Если получалось у них сразу уснуть, понятное дело. А утром просыпалась счастливая и другое в памяти перебирала – не из снов, из реальности. Поэтому без всяких снов, просто:
Часть четвертая
Нормальные герои всегда идут в обход
На излете поздней, уже серой и слякотной осени с первыми заморозками, как раз по поговорке, начали считать, только не цыплят, а проблемы. Началось все с Ивана. Он куда-то пропал, но Людмила Петровна, к своему стыду, этого не заметила: занят человек – уборка, посев озимых, корма на зиму, выплаты по кредитам. Она с экскурсиями с утра до ночи крутится как белка в колесе, а у него дело живое, огромное, настоящее. Понятно, что нет у него времени лясы точить. Потом вдруг спохватилась, стала соображать: господи, а ведь он с лета не появлялся! С того самого дня, как объяснил, почему не может на ней жениться. Да ладно, кто старое помянет… Она еще разоралась тогда, выгнала его, бедолагу. Обиделся, что ли? Нехорошо.
Людмила Петровна попыталась несколько раз до Ивана дозвониться, но он не брал трубку, а по домашнему телефону отвечала мать, а ее Людмила Петровна расспрашивать постеснялась. Еще подумает, будто она на ее драгоценного Ванечку виды имеет. Но беспокойство росло, и в середине ноября Людмила Петровна попросила Юру отвезти ее в Озерки. Она и сама теперь имела водительские права, но пользоваться ими все равно не спешила, с удовольствием уступая водительское место мужу.
Первое, что насторожило, когда приехали, – пустой флагшток, торчащий за высоким забором. Ладно, может, постирать решили или еще что, подавила подступившее беспокойство Людмила Петровна. Но тут к воротам подъехал сам хозяин, и, едва взглянув на него, Людмила Петровна сразу поняла: что-то стряслось. За то время, пока они не виделись, Иван осунулся и сильно похудел, хотя и раньше был нетолст, вон и старые джинсы болтаются свободно. Щеки заросли щетиной, глаза смотрели устало. Гостям не удивился. Даже на присутствие Юрия не отреагировал, хотя Людмила Петровна опасалась: мимоходом пожал руку, пригласил в дом. Рявкнул на собак так, что те, поджав хвосты, обиженно ушли в дальний угол. Хозяйка, Анастасия Михайловна, к вторжению незваных гостей тоже отнеслась без обычного недовольства, а скорее даже с испуганной настороженностью. Кошка и та не показывалась!
– Что случилось, Иван? – с порога спросила Людмила Петровна. – Ты пропал, сам не звонишь, на мои звонки не отвечаешь. Но мы же свои люди. Родня. Может, помощь нужна? Ты скажи.
– Нужна помощь, – мрачно подтвердил Краев. – Не знаете, где взрывчатки достать? Я бы нашу местную администрацию подорвал и прокуратуру бы заодно.
Мать всхлипнула и ушла в другую комнату.
– Да что за беда-то? – воскликнула Людмила Петровна, больше всего испуганная ее поведением.
– Взрывчатки нет, – деловито сообщил Родин. – Есть карабин «Сайга», но патронов на всю администрацию не хватит. Да еще прокуратура… нет, точно не хватит. Ты расскажи, Иван, а там решим.
– Мне предложили хозяйство продать. Все разом. Цену, мол, сам назови. Но в пределах разумного. – Иван говорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом.
Людмила Петровна ахнула, прижав ладони к щекам.
– Когда? – спокойно уточнил Юрий. – И кто предложил?
– В августе еще. Приехали какие-то мужики. Не местные. И не бандиты. Сказали, что москвичи им покупку земли поручили.
– Москвичам-то что тут надо? – удивилась Людмила Петровна. – Твоих свиней гламуру учить? А ты что?
– Я сказал, что не для того тут двадцать лет горбатился, чтобы продавать. Они потом еще два раза приезжали. Цену набавляли. Под конец и вовсе несусветную стали давать.
– А зачем им – не объяснили? Почему именно твое? Пустых земель рядом много, пусть себе покупают. Золото, что ли, нашли? – удивился Родин.
– Никель. Силикатно-никелевые руды, – пояснил Краев. – Месторождение тут. Наши давно про него знали, но разрабатывать денег не было. Теперь вот эти пришли. Заявили, что они цивилизованные люди, убивать и поджигать меня не станут. Но шансов у меня нет. Уделают меня в рамках закона, как бог черепаху.
– Правильно сказали, – кивнул Родин. – Твои свиньи против никеля не потянут. А про закон мы с Людмилой недавно рассуждали. И что мы имеем на сегодняшний день?
– Да вот! – Краев кивнул на письменный стол, заваленный бумагами. – Я теперь не на поле и не в свинарнике, а тут все время провожу.
Юрий наугад взял со стола один лист и прочитал:
– «Руководителю крестьянского хозяйства господину Краеву. Руководство ООО «Голд»… А, все-таки голд. Ясно… «настоятельно просит в кратчайшие сроки рассмотреть вопрос о передаче в собственность или в аренду земельного участка над лицензионным участком недр».
– У них уже и лицензия есть! На, почитай! – Иван рванул со стола еще один листок. – «Постановление главы района о предварительном согласовании отвода земель для проведения конкурса на пользование недрами Сахаровского месторождения». Моих земель, понимаете?
– Так предварительное же. И к тому же согласование, – уцепилась филолог Мумрикова за обнадеживающие термины. – Может, и обойдется еще.
Оба мужчины посмотрели на нее с сожалением, как на дурочку. Пожалуй, во взгляде Юрия было чуть больше сочувствия.
– Про конкурс он задним числом услышал. И никто с ним ничего не согласовывал, кроме отступной цены. Так, Иван?
Иван молча кивнул.
– Дальше что?
– Я в суд, в прокуратуру. Без толку. Гоняют по кругу. Говорят, все по закону. А 20 сентября мне линию электропередачи вырубили. Сказали, документы надо проверять. Проверят – и включат. Не включили. Уборка псу под хвост. Сена не заготовил. Озимые не сеял. Свиней продал. Чтобы вернуть кредит, продал технику. И пишу вот, пишу… – Иван махнул рукой, длинно и замысловато выругавшись.
– Ты потому и флаг спустил? – тихо спросила Людмила Петровна.
– Гордился, что я на своей земле хозяин! Что мы, фермеры, страну кормим! У Джона в Америке таким, как я, почет и уважение. Губернатор с ними за ручку здоровается, потому что они избиратели. Граждане великой страны. А я к нашему даже на прием попасть не могу. Хожу к замам, те отфутболивают. А потому, что через него эти московские пришли, не иначе! А меня под зад с моей земли, как поганую шавку?! На тебе кость, грызи и не гавкай! В девяностые у нас в районе восемьдесят хозяйств было, а выжил я, и еще трое едва шевелятся. Так и мы мешаем, оказывается…
Людмила Петровна и Юрий вернулись домой подавленные. До сих пор все возникавшие у них самих проблемы как-то решались. А Иван попал в настоящую беду. Ведь понятно же, что сомнут его, раздавят, доведут до банкротства. И хорошо еще, если не посадят, не зря ведь в народе говорят – был бы человек, а статья найдется. И помочь ему нечем. А продаст – пропадет мужик без дела, сопьется или заболеет. Правду сказал Иван, Людмила Петровна и сама знала: сколько их начинало в девяностые, когда все подумали, что наступила свобода, рыночная экономика и все такое. Кто спился, кто умер, кого посадили, а кто поумнее – уехал или торговлей занялся. Единицы остались, энтузиасты вроде Ивана, так и тех скоро на ноль помножат.
