некоторые представители Homo sapiens.
Но все же какое поразительное сходство! Просто удивительно, как два разделенных сотнями световых лет вида могли принять столь похожую форму. Лига с легкостью убедит всех, что это не случайность, что эти аборигены и кассуэлы принадлежат к одному виду — к тому, который больше десяти лет терроризировал человечество. Но Курт не верил, что кассуэлы убивают людей. Он знал кассуэлов и просто не мог в это поверить!
Локхарт хотела как можно дольше избегать контактов с местными жителями. Что ж, теперь это уже не имеет значения. Чугенец пришел к ним сам.
Абориген что-то проговорил. Ткнув себе пальцем в грудь, Курт произнес: «Курт Элликот», а затем показал на туземца, развел руками и вопросительно поднял брови. Он повторил этот жест четыре раза, и только на пятый глаза чугенца широко раскрылись, а ноздри затрепетали. Он приоткрыл рот, обнажив острые зубы, и, показывая на себя, сказал: «Ахххззт».
Округлившиеся глаза и трепещущие ноздри у кассуэлов служили выражением понимания. Курт повторил этот жест, показал на чугенца, произнес «Ахзт», а затем, тронув себя ладонью, повторил собственное имя.
Туземец несколько раз подряд быстро кивнул головой — только не вперед, а назад. Этот жест означал у кассуэлов «да».
— Ула Ахзт, — сказал чугенец, указывая на себя. Его когтистый палец уперся в Курта. — Ола Курт Элликот.
— Я Курт Элликот, — подтвердил Курт. — Я человек. — Он помахал рукой в сторону тропинки, по которой ушли его спутники. — Мы люди. Ты Ахзт.
Общение началось.
— По-моему, его зовут Ахзт, он х’кимм — я принял это слово за название племени, хотя, быть может, это их синоним нашего «люди», если у них есть понятие вида, — рассказывал Элликот, когда догнал своих спутников. Чугенец держался в сторонке: он не принял безмолвного приглашения Курта подойти поближе, и профессор не стал настаивать. — Кажется, он хочет отвести нас в свою деревню. Я считаю, нам надо бы пойти с ним.
Какая наглость! Впрочем, Раф знал, что этого следовало ожидать. Он видел, как там, на Страннике, Элликот отшил солдафонов Лиги. Несомненно, у него хватит смелости, упорства и хитрости, чтобы осуществить свои планы. Какая Элликоту разница, что остальные приняли решение избегать аборигенов? Элликот хотел познакомиться с местными и своего добился. Теперь ему хочется пойти еще дальше — потянуть за собой всю группу. Вот уж точно — ни стыда, ни совести!
И вот теперь он несет всякую чушь о случайной встрече и долге ученого.
Однако Раф промолчал. Он всегда гордился своей проницательностью, и сейчас ему достаточно было мимолетного взгляда на воодушевленные лица своих спутников, чтобы понять: никакие разумные доводы против предложения Элликота действия не возымеют.
Он подумал, что Лига явно ошибается, причисляя аборигенов к реморам. Судя по всему, этим волосатым двуногим куницам недоступна даже металлообработка, не говоря уже о передовых технологиях. И все же аборигены могли причинить потерпевшим достаточно неприятностей.
Ахзт привел их в свое поселение — это была кучка убогих хижин, жалкое подобие деревушки. Со всех сторон ее теснили заросли, словно пытаясь вернуть отвоеванное у них пространство, воздух был пропитан запахом сырости и гниющих растений, смешанным с кислым запахом зверя. Раф догадался, что так пахнут чугенцы.
Ахзт тем временем танцевал и скакал, то и дело указывая на небо. Аборигены внимательно разглядывали людей своими глазками-бусинками. Внезапно представление Ахзта закончилось, и чугенца окружила толпа соплеменников. Они тыкались в него мордами, терлись об него, нюхали его шею. В эту минуту они так напоминали свору собак, что Раф не удивился бы, если бы они принялись обнюхивать друг друга под хвостами. Он даже подумал, что они не делают этого только потому, что стесняются посторонних.
Чугенцы тем временем пищали, рычали и кашляли друг на друга. «Разговаривают», — подумал Раф. Многие тоже показывали на небо. Когда страсти чуть улеглись, от толпы отделился чугенец с седым мехом и отвислым брюхом, вошел в самую большую хижину и через несколько минут вышел оттуда, держа в руке нож, который блестел, словно был металлическим. «Ну, сейчас старина Ахзт огребет», — подумал Раф, но седой чугенец лишь отдал нож Ахзту, устроив из этого простого действия целый спектакль. Снова начались танцы и прыжки.
— Похоже, приведя нас сюда, он сделал что-то хорошее, — прокомментировала Джули.
— Да ну? Откуда ты знаешь — может, они просто благодарят нашего приятелем Ахзта за то, что тот пригнал им обед?
— Раф, в самом деле! Иногда ты бываешь жутким мизантропом!
Джулиана никогда не понимала его совершенно нормальной неприязни к негуманоидам, поэтому Раф предпочитал скрывать свои истинные чувства.
— Разве поведение аборигенов тебя не беспокоит?
— Ничего тревожного в их поведении нет. Они не знают, кто мы, откуда и как тут оказались, и, без сомнения, мы кажемся им не менее странными, чем они нам. Тем не менее они привели нас к себе домой. Это признак доверия.
Скорее уж глупости. Или по крайней мере наивности.
— Неужели ты этого не понимаешь? — спросила Джулиана.
— Главное, что ты понимаешь, Джули.
Положив ладонь на руку Рафа, Джулиана пристально вгляделась в его глаза.
— Тогда поверь, что мы здесь желанные гости.
Чугенцы принялись подпрыгивать в такт глухим ударам, издаваемым барабаном, сделанным из хитинового панциря какого-то гигантского насекомого. Потом вступили другие музыкальные инструменты: трещотки, полые тыквы, напоминающие маракасы, и еще целая куча всяких приспособлений для производства разного шума. Постепенно танец превратился в праздник для всей деревни. Даже совсем юные аборигены перестали таращиться на незнакомцев и принялись скакать, подражая старшим. Музыка грохотала все громче. Раф предпочел бы послушать другую, но вынужден был признать, что туземцы обладают неплохим чувством ритма.
Пока хозяева занимались своими делами, Элликот принялся развивать теорию, объясняющую, почему их появлению так рады.
— У многих примитивных племен на старой Земле были легенды о небожителях. Неудивительно, если у х’киммов обнаружатся схожие верования. Если я правильно понял, что Ахзт говорил своим, он мог видеть, как упал корабль. Я почти уверен в том, что он отыскал место катастрофы и оттуда шел за нами. Ничего удивительного, если они решат, что мы свалились с неба.
— Может, они думают, что мы боги, — предположила Локхарт.
— Не исключено, — кивнула Джули.
— По сравнению с ними, конечно, — вставил Раф. — Заметили, как эти твари тряслись над единственным ржавым ножиком? А у нас есть инструменты, о которых они и не мечтали.
Начался спор о преимуществах и недостатках веры местных в «божественность» людей. Элликот говорил, что это нехорошо, его поддержала Джули, однако Локхарт, которая во всем искала выгоды, настаивала на том, чтобы не разубеждать в этом местных, и Лангдорф встал на ее сторону. Что касается Рафа, то он помалкивал, не желая настраивать против себя Джули.
Именно потому, что Раф не обращал внимания на спор, он первым заметил процессию чугенок, которые кружили по деревне и с каждым разом подходили все ближе к кучке людей. Одни несли глиняные кувшины, в которых колыхалась какая-то жидкость, другие — какие-то пушистые шарики размером с женский кулачок. Раф уже видел похожие — они росли на деревьях и, наверное, представляли собой местные орехи. Оказалось, что у них срезана верхушка и вычищена скорлупа. Назначение их выяснилось, когда одна из женщин налила в скорлупку немного темной жидкости из кувшина и протянула ее Элликоту.
