белые стальные рольставни. За ними обнаружилась серая овальная дверь с глазком и толстой резиновой прокладкой, пропущенной по периметру. Вермонт крутанул двумя руками красный вентиль. Резина хлюпнула, отлипая от стены. Молодой ученый вступил в отсек, где при незыблемой температуре, постоянной влажности и стандартном давлении проживал пришелец с того света Чебутыкин.
4.
Чебутыкин, сидя на стуле, смотрел на молодого ученого невыразимо тоскливым взглядом. Холодной, вдруг окаменевшей рукой Вермонт взял стул и сел напротив него. Надо было как-то начинать разговор, но он не знал, как. Оба молчали.
— Николай Иваныч, как вы себя чувствуете? — наконец начал Вермонт самой дурацкой из всех возможных фраз. Он и сам тут же понял, что спросить так означало наступить на мозоль собеседнику. Ежечасные сводки врачей о состоянии здоровья Чебутыкина поступали к нему круглые сутки. Он знал, что Чебутыкин здоров, как бык. Но вопрос таил в себе второе дно. Никто на самом деле не знал, как себя должен чувствовать мертвец, насильно доставленный в мир живых.
Горло Чебутыкина дернулось, словно он хотел что-то сказать, но не сказал. Он повернул лицо в сторону и длинным взглядом затравленного существа смотрел в угол.
— Я вот что хочу вас спросить, Николай Иваныч, — снова начал Вермонт, с трудом подыскивая слова. — Я хочу вас спросить, что… было… там?
Чебутыкин быстро повернул голову и цепким злым взглядом уставился на Вермонта. Вермонт и сам чувствовал шаткость, непристойность и даже циничность своей позиции. Он заловил этого Чебутыкина в посмертном мире, как какого-нибудь зверька, посадил в клетку и теперь собирался допрашивать.
— Ты кто? — вдруг спросил Чебутыкин.
— Я Илья Александрович Вермонт, старший научный сотрудник института физики высоких энергий в Протвино. Я кандидат физико-механических наук, выпускник… — с фальшивой разговорчивостью начал Вермонт.
— Исследуешь меня, да? — в голосе собеседника прозвучала издевка.
— Я понимаю, как вам трудно, — сказал Вермонт. — Поверьте, мне тоже нелегко…
Они помолчали, глядя в пол.
— А тебе чего трудно? — спросил Чебутыкин.
Вермонт не решался поднять глаза.
— Я не знаю, как это у меня вышло. Я случайно…
— Наворзопил и в кусты? — по своему понял слова физика Чебутыкин.
— Я не бегу ни в какие в кусты… Я запутался во всем этом, — честно сказал Вермонт. — Николай Иванович, скажите мне, что там, там что? ЧТО? С треугольного лица со стоящими над ним дыбом волосами на пленника науки смотрели безумные и отчаянные глаза.
Чебутыкин в прежней своей жизни был шофером совхозного грузовика. Вермонт знал это из информации, срочно затребованной и полученной из ЗАГСа в Липицах. Сейчас шофер грузовика смотрел на бледного, измученного недосыпом, взбудораженного чефирем физика с иронией в маленьких глазках под короткими кустистыми бровками.
— Хочешь знать, чего там? А это просто узнать! Он заулыбался, ощерился неприятно и нагло. У него были крепкие маленькие зубы. — Помри и узнаешь!
— Я серьезно, Николай Иваныч… — смиренно сказал Вермонт.
— А и я серьезно! Ты чего ж думаешь, выудил меня сюда как рыбу на спиннинге, — шофер когда-то был рыбаком и удил на спиннинг в Оке, — и теперь исследовать будешь? Хрен-та! Шофер показал ему кукиш. — Меня врачиха исследовала, гоняла по анализам… загоняла всего… затравила, сука… вот я и помер.
Илья едва удержался, чтобы не выразить Чебутыкину сочувствие в связи с постигшей его кончиной.
— Николай Иваныч, вы понимаете… раз уж так случилось, что вы тут… то может, вы все же расскажете, что происходит с человеком после того, как он… Вермонт поднял на собеседника глаза, не решаясь произнести слово. Он заранее почувствовал всю фальшь своих слов, но договорил до конца. — Это очень важно для науки.
Чебутыкин вдруг вздохнул. Он вздохнул с такой глубокой печалью, что Вермонту стало жалко этого невысокого мужичка с измученным лицом, небритым подбородком и маленькими, глубоко сидящими глазками под короткими бровями. Он молчал сочувственно, словно соглашаясь с тем, что своими расспросами причиняет собеседнику боль. Он даже не мог объяснить ему, почему задает эти вопросы, не предусмотренные комплексным планом психологического обследования (впрочем, план еще только писался в соответствующем НИИ и еще ждал обсуждения на научном совете и утверждения в Академии), почему ворвался в отсек без разрешения научного руководства института, почему проявляет дешевое ненаучное любопытство. Молодой физик молчал, смиренно наклонив гудящую от недосыпа, ноющую в висках, взлохмаченную голову.
— Там красиво, — начал говорить Чебутыкин. — Там идешь, бывало, по полю, а дальше такие холмы… такие, слышь, ты, физик, холмы… а на холмах жирафы… пасутся… вместе с буйволами… в мире и согласии.
— Куда идешь?
— А куда хочешь туда и идешь, — объяснил Чебутыкин.
— А что там вообще люди делают?
— За всех не скажу. А я гуляю.
— А с другими людьми вы там встречаетесь?
— Ну а как же! — оживился шофер. — У меня там и друзья есть! Там за лесом в хижине живет один старик, звать Ерема, он между мирами ходит туда-сюда… с евреем одним старым я там тоже знаком, Исаак Лурия его зовут, он раввин… у него камни летают и птицы стоят в воздухе… ну там и наших русских много, они собираются по субботам в лекционном зале и слушают выступления…
— У вас там и лекционный зал есть?
— У нас там все есть, не то что у вас тут! — заносчиво отвечал Чебутыкин, явно гордясь развитой инфраструктурой тех мест, откуда прибыл.
— А выступает кто?
— А все. Артисты помершие там, Утесов вот на днях про одесские лиманы пел, Шульженко про синий платочек, но я больше на лекции Ленина хожу, он завел там ликбез для представителей рабочего класса…
— Лекции Ленина?
— Ну да, Ильич нам читает про то, про се… Побалакать с ним и после лекции можно… В последний раз он нам читал про олигархический капитализм в современной России.
— А еще кто читает?
— А все! — отвечал Чебутыкин, принимая свободную позу на неудобном жестком стуле. Воспоминания о блаженных местах увлекли его. — По абонементу. Христос, Моисей, Будда, Конфуций, Зароастр, блаженный Августин, Черчилль, Ленин…
— А Сталин? — почему-то спросил вдруг обалдевший Вермонт.
— Нет, Сталин не у нас, он в аду.
— Так вы из рая к нам прибыли? — обрадовался Вермонт.
— Ну откуда же еще, мил человек! — крикнул ему Чебутыкин, вставая. Молодой физик поднял глаза на стоящего перед ним невысокого, круглолицего человека с покатыми плечами, короткими бровями и прыгающими в приступе смеха идеально-здоровыми мелкими зубами и понял, что совхозный шофер смеется над ним.
5.
