Орхидея застонала и уткнулась лицом в подушку. Она всегда спала обнаженной, и теперь его руки блуждали между ее ног.
— Детка… Орхидея… У меня для тебя кое-что есть. Что-то по-настоящему хорошее…
— Спать хочу, — запротестовала она.
— Что-то
— Так рано? — пробормотала Орхидея, пытаясь проснуться. — Ты собираешься нюхать кокаин так рано? — Она взглянула на часы. — Боже, еще только восемь часов!
— Всего пару понюшек, детка. Я не сплю уже два часа, и все жду, когда ты проснешься. — Он насыпал две порции на зеркало и стал ласкать себя, быстро проводя руками вверх и вниз до тех пор, пока не наступила эрекция.
— Можно я вставлю его в тебя, а потом вдохну?.. Тебе это понравится… — тяжело дыша, спросил он. — Я хочу «поймать кайф», когда буду уже в тебе. Это высококачественный октан, первосортное топливо, он по-настоящему заправит мой мотор.
Она не ощущала большого желания, так как предпочитала заниматься любовью ночью, но с готовностью раздвинула ноги, чтобы впустить его. Стоя на коленях, Конн принялся раскачиваться, постанывая от удовольствия. Затем он остановился, уравновесил зеркало, и стал манипулировать свернутым в трубочку стодолларовым банкнотом.
Она видела, что возбуждение тотчас же охватило его.
— Это величайшее… — начал он, с трудом вдыхая воздух, как обычно после наркотика. Но затем его дыхание стало странным, придушенным. Он начал задыхаться, ловить ртом воздух.
— Эй, — окликнула его Орхидея.
Конн смотрел на нее невидящими глазами, ставшими огромными и пустыми. Лицо его приобрело безобразный пепельно-красный оттенок. Капельки пота выступили на лбу, рот открылся, и в уголках губ показалась слюна.
— Конн?! — вскрикнула она. — Конн, Конн, с тобой все в порядке?
С ним все было не в порядке. Все двести десять фунтов его веса внезапно обрушились на нее.
— Конн! — пронзительно закричала она, пытаясь выбраться из-под него. — О, нет, — зарыдала она, — о Боже… Боже.
Орхидее наконец удалось сбросить неподвижное тело Конна, и она принялась неистово трясти его и бить по лицу. Затем схватила телефонную трубку, чтобы вызвать брентвудскую полицию.
В брентвудском отделении полиции с ней обращались вежливо, позаботились о том, чтобы дать ей холодного пепси и удобный стул в свободном кабинете.
— Расскажите мне, — попросил красивый детектив, зачитав Орхидее ее права и спросив, поняла ли она его, — расскажите мне все с самого начала. Откуда вы достали наркотики, которые мы обнаружили в вашей пудренице? Это вы снабжали Конна Дэнсона наркотиками?
Орхидея с изумлением смотрела на него. Она не прикоснулась к своему пепси, испытывая потрясение от смерти Конна. Тот принял смертельную дозу наркотика — так сказал ей служащий скорой помощи. В то время, когда он был на ней… в ней. Ужас случившегося все еще переполнял ее, и, когда полицейские привезли ее в отделение, она была чуть жива.
Ужас от услышанного совершенно выбил Орхидею из колеи.
— Это не я! — закричала она, отчаянно желая оправдаться. — Я никогда бы так не поступила. Я даже сама не принимаю наркотики! Я перестала. Мне он нравился! Конн был добр ко мне. Он хорошо со мной обращался. Он был мой… мой…
Она разразилась отчаянными рыданиями. Детектив бесстрастно смотрел на нее:
— Сколько вы продавали ему каждую неделю?
— Я же сказала вам… ничего! — проглотила слезы Орхидея, постепенно обретая контроль над собой. — Мне нужен адвокат, и я хочу позвонить, пожалуйста. Мне необходимо позвонить отцу, и вы должны разрешить.
На звонок ответила Пичис.
— Что-то случилась? — сразу же спросила она, уловив испуг в голосе Орхидеи.
— Да. Пожалуйста, папу Эдгара, — прохрипела Орхидея.
— Думаю, он сейчас пошел на ленч с Харолдом Безносом во «Франклин-Хилл». Я попытаюсь найти его.
Дрожа всем телом, Орхидея ждала несколько минут, когда наконец услышала голос отца.
— Дорогая? Орхидея? Что случилось, куколка? — в голосе отца звучали любовь и тревога, и это опять выбило Орхидею из колеи. Она снова заплакала, и ее всхлипывания переросли в стремительный поток отчаяния.
— Я… они… они считают, что я… он умер… — бормотала она сквозь слезы.
— Подожди, милая, я не могу понять, что ты говоришь.
— Я сказала… — она задохнулась. — Я сказала, что Конн Д-Дэнсон умер, он отравился наркотиками, и они говорят, что нашли кокаин и героин в моей с-сумочке, но я не клала их туда, папа Эдгар. Я клянусь,
Две недели спустя, отрезвленная и несчастная, Орхидея сидела рядом с Эдгаром в самолете «Америкен эйрлайнс», возвращаясь в Детройт, и пыталась читать «Ярмарку тщеславия», купленную в киоске аэропорта.
Для сценария «Рок, леди, рок» настали тяжелые времена, теперь никто не хотел его продвигать. Она стала проклятием для Голливуда — девушка, которая была в постели с Конном Дэнсоном, когда он умер. Девушка, которую допрашивали в связи с его смертью. Разрушительная гласность была почти так же страшна, как вынесенный приговор.
— Вы возвращаетесь назад в Детройт, юная леди, — заявил ей Эдгар, когда узнал, что Рейвен арестована и ей предъявили обвинение. Первоклассная команда опытных юристов, специалистов по уголовным делам, которых нанял Эдгар, разыскали достаточно фактов, чтобы убедить суд в невинности Орхидеи. Судья Коуэн согласился прекратить дело, но только после того, как Эдгар потратил почти 25 тысяч на судебные издержки.
— Ты поедешь домой и забудешь обо всей этой «звездной» чепухе.
— Но… — начала она.
— Никаких но, — оборвал ее Эдгар. — Твои достоинства не тянут на звезду — это уже вполне убедительно доказано. Я говорил тебе, что в жизни рок-звезды много грязи, но ты отказывалась слушать, и теперь мы все расплачиваемся за это. Ты можешь только благодарить свою счастливую звезду за то, что у тебя есть семья, которая любит тебя, заботится о тебе и всегда поддержит тебя.
Служащий авиакомпании обходил пассажиров, раздавая наушники, — собирались показывать фильм с Сигурни Уивер «Убийцы в тумане». Орхидея покачала головой. Ей не хотелось смотреть кино. У нее возникло желание исчезнуть с лица земли.
Она с ужасом думала о том, как посмотрит в глаза Пичис, когда вернется в Детройт. Что она скажет ей? Что она была готова пойти на все, лишь бы прославиться? Орхидея начала ненавидеть себя, и это было неприятное чувство.
— Завтрак подан, — завлекающе сказала Пичис. — Бельгийские вафли с клубникой и свежеотжатый апельсиновый сок — то, что ты любишь.
Никакого ответа.
Пичис почувствовала, как сжалось ее сердце при виде Орхидеи. Девушка лежала, свернувшись в клубочек, под легким одеялом на своей большой кровати. Только спутанная копна ее каштановых волос торчала из-под покрывала — волос, которые уже больше недели не причесывали.
Пичис вошла в спальню, залитую августовским солнечным светом. Воздух здесь был тяжелым и
