— Я пришел поговорить с сенатором Уиллингемом.
— К сожалению, сегодня, думаю, он вернется только во второй половине дня, и он никого не принимает без предварительной договоренности.
— Я подожду.
— Вы можете сообщить, по какому вы делу?
— По личному, — уклончиво ответил он.
В эту минуту дверь распахнулась, и Уиллингем собственной персоной влетел в приемную, его белые волосы растрепались от ветра, а галстук-ленточка развязался.
— Сенатор Уиллингем, — нервно начала секретарша, — этот джентльмен…
— Сенатор, — перебил ее Михаил. — Мне нужно поговорить с вами конфиденциально. И срочно, по чрезвычайно важному делу.
— Разве Саманта не сказала вам? Вы должны записаться ко мне на прием…
— Никаких записей. Я должен предостеречь вас, сенатор…
— Предостеречь меня? Насчет чего? — бросил он, чуть заметно кивнув секретарше.
— Я Михаил Сандовский, брат Валентины Ледерер, — начал он. — Приехал сюда из Советского…
— А, Советы! Из России! Я слышал о вас от Джины. Ну, молодой человек, не знаю, что вы замышляете, да и не хочу знать. Это что, угроза?
— Нет, — решительно возразил Михаил. — Сенатор Уиллингем, угроза исходит…
Снова распахнулась дверь, и в комнату ввалились два охранника в форме. Они бросились к Михаилу и схватили его за руку. Он продолжал стоять твердо, но выглядел рассерженным.
— Вот, — с удовлетворением сказал Уиллингем. — Видите, какая хорошая у нас служба безопасности? А теперь послушайте меня, молодой человек, и слушайте как следует. Мне угрожают смертью почти каждую неделю, и я не нуждаюсь в ваших предостережениях. У меня первоклассная служба безопасности, а по поводу угроз я обратился в ФБР. Они хорошо меня защищают. И если угроза настолько реальна, как вы смогли узнать о ней? Какое отношение к этому делу имеет Советское посольство? Почему я ничего не слышал об этом раньше?
— Сенатор Уиллингем, это покушение совершит профессиональный убийца, один из самых…
— Все это бред собачий!
Уиллингем повернулся на каблуках и удалился в свой кабинет, с раздражением хлопнув дверью. Михаил смотрел ему вслед.
— Давай, приятель, уноси отсюда свою русскую задницу… да поскорее, пока мы не позвонили в ваше посольство и в ФБР, — сказал один из охранников, подталкивая Михаила.
Михаил стряхнул их руки и покинул приемную. Придется ему предупредить сенатора другим способом. А также он должен будет сообщить об инциденте советскому послу и военному атташе, чтобы избежать дипломатических неприятностей.
Неделю спустя после возвращения в Нью-Йорк Валентина поехала в Ла-Гуардию за Мишей, который сначала посетил Вашингтон. У входа она крепко обняла его в радостном порыве.
Она была настолько взволнована, что не прекращала говорить, пока они шли в багажное отделение.
— Михаил! Это так замечательно! Я собираюсь показать тебе все, даже туристские достопримечательности. Куплю тебе футболку с надписью «Призрак оперы» и пепельницу «Большое яблоко»[22].
— Я хочу просто несколько месяцев покоя, — тихо сказал он.
— Ну конечно. Со следующей недели почти вся квартира будет в твоем распоряжении. У меня начнутся репетиции, дома останутся только няня и Криста.
Лицо Михаила озарилось редкой нежной улыбкой.
— Я с удовольствием поиграю с ребенком. Знаешь, мы, русские, любим детей.
— Мы… да, конечно, — Валентина немного смутилась. Михаил был русским, а она стала американкой.
На следующей неделе она приодела Михаила в Блумингсдейле, познакомила брата с пиццей, пепси- колой, МТБ, фильмами с участием Арнольда Шварценеггера и подземкой. Сводила его в театр «Ледерер», чтобы показать, где пойдет «Доктор Живаго».
— Наша мама была бы так счастлива, — сказал он, и она испытала потрясение, когда поняла, что он имеет в виду Надю, а не Пичис.
Но большую часть времени они проводили в разговорах, припоминая прошлое. Как правило, Михаил отказывался рассказывать о своей учебе в школе КГБ или о работе, впадая в мрачное молчание каждый раз, когда Валентина пыталась завести об этом разговор.
Она со всеми подробностями рассказала ему об Орхидее и показала фотографии «Голубых Орхидей», сделанные в период их расцвета.
Михаил долго разглядывал фотографию, потом сказал:
— Она прелестная и выглядит, как бы это сказать, такой хрупкой.
Валентина засмеялась:
— Она крепкая, как железо. Ты познакомишься с ней, когда начнутся репетиции. Она… яркая и эгоистичная, смешная и талантливая, сообразительная и завистливая, — Валентина вздохнула. — Она ненавидит меня с тех пор, как распались «Голубые Орхидеи». Так и не смогла простить.
— Возможно, она все еще в поиске, — заметил Михаил.
— За счет всех окружающих и себя самой? Орхидея питает к себе такое же отвращение, как и ко мне.
— Но некоторым людям поиск приносит глубокую боль, потому что он приводит к пониманию своего места в мире. Без своего места человек ничто. Он ноль и потому злится. Я правильно сказал? Мой английский… я недостаточно хорошо знаю ваш разговорный язык.
— Я бы сказала, что твой разговорный вполне хорош, — заметила Валентина.
— Хочешь, я познакомлю тебя с какими-нибудь симпатичными женщинами? — спросила однажды Валентина своего брата, когда они возвращались после ужина.
— Нет.
— Но я знаю действительно очень симпатичных.
— Не сомневаюсь, что знаешь, — ответил он, нахмурившись и глядя в грязное окно такси. — Наверное, я совершу несколько небольших путешествий, пока ты будешь репетировать. Возможно, снова в Вашингтон.
— В Вашингтон?
— Я хочу посетить город, который управляет страной, — натянуто сказал он.
— Конечно, — оживленно ответила Валентина. — Я позвоню в Вашингтонский отель «Фитцджеральд» — у них есть замечательные апартаменты с фантастическим видом на Потомак.
— Не нужен мне никакой вид, — начал Михаил, но затем, повернувшись и увидев выражение лица сестры, положил свою руку на ее и сказал: — Но я тебе очень благодарен.
Когда они вернулись домой, Михаил извинился и ушел в свою комнату, закрыв за собой дверь. Ему хотелось какое-то время побыть одному и просто подумать о событиях прошедших недель и особенно об Орхидее. После Юлии у него было несколько проституток, но ни одна женщина не заинтересовала его ни в малейшей степени. Он больше не хотел рисковать своим душевным покоем. А может, у него больше не осталось чувств и душа его стала такой же сухой и бесплодной, как Каракумская пустыня.
Однако фотография Орхидеи Ледерер поразила его. Девушка напоминала ему маленького сибирского котенка, с его красотой, коготками и блестящими глазами. Но в ее глазах он увидел такую боль…
Валентина с нетерпением ждала первой репетиции. Конечно, там будет Орхидея, но она уже достаточно взрослая, чтобы управлять своими эмоциями. У них должны быть вежливые деловые отношения и не больше. Она настояла на том, чтобы ее представил Кит Ленард, и теперь жила в ожидании, что вновь сможет постоянно видеть Кита. Даже случайный разговор с ним доставит ей огромную радость.
Но когда она в первый раз появилась в репетиционном зале, его там не было.
