Я влюбилась в него как дурочка в то самое время, когда романтизм и чувственность исчезали из моей жизни, и я доказала себе, что все это могу иметь его, если захочу. Но, как у блестящей новой игрушки, его глянец скоро потускнел. Ричард был очень похож на Майка – вечно изменяющий повеса, который так и не повзрослел, и я вела себя, как ребенок.
Я достигла той точки, из которой нет возврата, отсюда не было пути назад: или я останусь со Стюартом, отправив Ричарда назад, в прошлое, которому он принадлежал, или я оставлю Стюарта. Нечто жуткое и холодное поразило меня изнутри.
Я не могла представить свою жизнь без Стюарта. Немного скучный, может быть, но зато основательный, честный и только мой. Может быть, у нас не было такого сексуального возбуждения, но когда он возвращался ко мне, домой, я чувствовала идущую от него волну любви, любви, которая неуклонно росла все годы. Он был всегда рядом, когда я нуждалась в нем, и я вновь хотела того, что имела раньше: уверенности, абсолютной уверенности в том, что Стюарт любит меня. Но я нарушила взаимное доверие – сильнейшие узы в браке. Увижу ли я когда-нибудь вновь любовь ко мне в глазах Стюарта? О, Боже, я надеялась на это, потому что наконец осознала, что люблю его так, как никогда не любила Ричарда, как не смогла бы любить никого другого.
Нервно утирая слезы на лице, я постаралась думать спокойно. Стюарт, вероятно, уже вычислил, что я виделась с Ричардом после встречи одноклассников, и если для нас был какой-то шанс помириться, то я должна была рассказать ему все. Теперь, когда он уже что-то знал, мне было легче рассказать ему все до конца, эти новости уже не могли шокировать его. Дженис, возможно, никогда не узнает об этом, но она помогла мне начать разговор со Стюартом. У меня теперь была точка для старта, и при удачном стечении обстоятельств все могло быть приведено в порядок.
Я решила рассказать Стюарту о Ричарде, как только вернусь домой на следующий день. Всю правду, веря в его любовь ко мне, надеясь, что он заметит, как сильно и я люблю его, и я молилась, чтобы он любил меня достаточно сильно, чтобы простить.
Связь с Ричардом осталась позади – любовная связь, которая была всего лишь частью далекого прошлого. Мое будущее было со Стюартом, если он примет меня. Я должна была объясниться с Ричардом, но я не могла смотреть ему в лицо, боясь, что он вновь очарует меня и я забуду, что хотела сказать. Я решила написать ему письмо.
Я всунула мокрые ноги в босоножки и ушла от реки гораздо более счастливой, чем была в течение многих месяцев, ибо бремя вины и обмана значительно облегчилось. «Со Стюартом или без него, – размышляла я, оптимистически надеясь, что он все же будет со мной, – настало время восстановить мою жизнь».
– С тобой все в порядке, Андреа? – спросила мать, когда я уселась на кухне, перед этим пройдя со свистом по дорожке и по-медвежьи обняв ее в дверях.
– Замечательно! Превосходно, мама! – ответила я, чувствуя на самом деле, что мои неприятности закончились.
Этой ночью я спала крепко, без сновидений и кошмаров. Вне всякого сомнения, я приняла правильное решение, и неважно, каковы будут последствия.
На следующее утро я выпила чашку крепкого кофе и села писать письмо Ричарду. Это оказалось труднее, чем я думала, мне нужно было объяснить, что я люблю его, но такая связь меня не устраивает, что у нас есть семьи и обязанности и мы не должны забывать о них. Я не могла удержаться и добавила, что, вероятно, он найдет кого-нибудь взамен меня, но, несмотря на это замечание, слезы выступили у меня на глазах, когда я запечатала письмо. Большую часть своей жизни я мечтала об этом человеке, эта мечта волшебным образом осуществилась на короткое время, и я почувствовала сердечную тоску, когда окончательно рвала с ним.
Назавтра, во вторник, я позвонила Дженис, чтобы сказать ей о своем возвращении домой. Она оставалась в Оуквиле до конца недели и обещала заехать ко мне в пятницу.
– Мы можем провести выходные дни вместе, поскольку я не собираюсь возвращаться в Чикаго до следующего вторника, – сказала она.
Для меня это было хорошо: появилась возможность побыть наедине со Стюартом. Я была вся в предвкушении и впервые за много месяцев была счастлива вернуться домой и увидеть своего мужа. Он поймет, он простит, мы помиримся, как бывало раньше, и жизнь счастливо покатится дальше, спокойная и беззаботная.
Ричард остался позади навсегда. Возможно, мое письмо причинит ему кратковременную боль, но я была уверена, что потом он почувствует облегчение от того, что все кончилось.
Как обычно, я сильно ошибалась в своих расчетах.
Когда я вернулась домой, то нашла в кухне записку от Стюарта: «Гранд-Рапидс – вернусь в четверг. Мы должны поговорить».
Вот и все. Коротко, сухо, по-деловому. Никакой подписи, даже его обычного «Люблю. С». Я даже испугалась, это было так бессодержательно, но наверняка он был расстроен после разговора с Дженис. Я же, конечно, хорошо все спланировала, и у меня еще все получится.
Я занялась уборкой дома, устроила стирку и испекла пару его любимых пирогов с черникой. Я говорила себе, что все будет хорошо, но спала в этот раз плохо и в среду проснулась с головной болью. Кофе почти не помог, и чем дальше шло время, тем больше я нервничала, просто отвратительно разболталась. Во второй половине дня я пошла повидаться с Элен.
– Я вела себя как типичная домохозяйка, которой все надоело и она пустилась поискать немного дешевых развлечений. Мне так стыдно!
Элен налила мне вторую чашку кофе. Это была моя единственная потребность, основная пища и источник энергии в эти дни.
– Ты слишком безжалостна к себе.
– Безжалостна? Элен, посмотри, что я сделала. Ложь и измена, Боже, о чем я думала? Стюарт всегда был безупречен, он любил меня и заботился обо мне. Я думала только о себе, как будто жизнь была мне что-то должна, а Стюарт нес ответственность за то, что не было мне предоставлено. Когда он не смог отвечать моим требованиям, я начала упрекать его за мои несчастья и совершенно погрузилась в мечты. И потом, вступив в эту связь тайком от него, я нисколько не заботилась о том, что причиняю ему боль. Я искала фейерверков, Элен, но они сияли в его глазах каждый раз, когда он смотрел на меня, а я даже не знала этого, пока они не погасли. Все, в чем я нуждалась, было здесь, рядом. Что же мне теперь делать?
