Такие джинсы — из грубой, прочной, надежной ткани — носят разве что ковбои. И только что-то особенно большое могло так истрепать эту грубую материю. Он настоящее животное! — пронеслось в голове у Джоди.
Хартли с нарочитой медлительностью шагнул к ней — ни дать ни взять хищник, подкрадывающийся к своей добыче. Резкая дрожь пронзила Джоди.
До этого он заполнял собой всю комнату. Теперь его присутствие до предела наэлектризовало в ней воздух. Джоди остро ощущала эту перемену. Чего он ждет? Какого-нибудь особого сигнала? Она ведь сказала, что он может взять ее. Более того, она стоит перед ним обнаженная — чего же ему еще надо? Интересно, как самки дают понять самцу, что готовы его принять?
Джоди отставила в сторону одну ногу, открывая себя, молча давая мужчине свое разрешение.
И комната взорвалась.
Хартли стремительно — одним прыжком — оказался возле Джоди. Их руки переплелись в нетерпеливом объятии, губы лихорадочно искали друг друга.
— Хартли, Хартли… — бормотала Джоди, сходя с ума от все возрастающей потребности в нем, в его ласках.
И эту потребность подстегивало внутреннее убеждение: в это мгновение умирающий от желания Хартли держит в своих объятиях ее, Джоди, а не подделку под Сью.
Его рот с жадной настойчивостью терзал ее губы, пальцы купались в густых волосах. В тумане этих поцелуев, касаний, ласк какой-то отдаленный уголок сознания Джоди пытался запечатлеть в памяти этот момент, запомнить навсегда, на всю жизнь, что значит быть исключительным, счастливым объектом мужского желания.
На какое-то мгновение Хартли отстранился, чтобы перевести дыхание. Джоди заглянула в его глаза — горящие, полные восхищения — и сильнее чем когда-либо почувствовала себя настоящей женщиной. А когда его рука, в поисках самого чувствительного места, скользнула вниз по ее телу и нежно коснулась ложбинки между ногами, Джоди поднялась на цыпочки и застонала в экстатическом восторге. Затем она притянула к себе голову Хартли и осыпала быстрыми, какими-то хищными поцелуями.
Поначалу Джоди даже не осознала, что левой ногой крепко обвила бедро Хартли, буквально пришпилив его к себе. Продолжая неистово терзать его рот, она все крепче и крепче прижималась к Хартли, как будто желала превратиться в единое целое с ним. А она еще называла его про себя животным… Кто же тогда она?
Воздух. Ей необходим воздух. Запрокинув голову, Джоди вздохнула поглубже и снова приникла к груди Хартли, наслаждаясь жесткостью густых волос, солоноватым вкусом его кожи, впитывая в себя острый мужской запах.
Хартли пробормотал что-то невнятное. Джоди подняла голову, хотела переспросить, но, когда открыла рот, из него вырвался какой-то прерывистый мяукающий звук. Ее руки ласкали мускулистый торс Хартли, постепенно спускаясь, пока не замерли на застежке его джинсов. Услышав, как Хартли со свистом втянул воздух, Джоди игриво провела пальцами по выпуклости, слегка массируя то, что скрывала истертая, истрепавшаяся ткань гульфика.
В ответ она услышала низкий, жаждущий стон.
— Дорогая, не сейчас, — пробормотал Хартли и, осторожно взяв ее руки в свои, крепко сжал их. — Не хочу, чтобы это произошло здесь…
Джоди кивнула, хотя ей было все равно — Хартли мог бы взять ее прямо посреди улицы.
— Спальня… там…
Джоди шагнула к двери в спальню, но сильная рука остановила ее.
— Сначала я закрою дверь. К счастью, цепочка уцелела.
Хартли вернулся буквально через мгновение, подхватил Джоди на руки и стал ласково покачивать в своих объятиях. Удивленная и восхищенная, она, подогнув ноги и положив голову на плечо Хартли, нежилась в его объятиях.
Он понес ее в спальню, удивляясь, какой неожиданно хрупкой оказалась эта женщина. Она затихла у него на руках, свернувшись калачиком, и, кажется, даже не догадывалась о том, какое счастье подарила ему. А он, идиот, мог запросто потерять это счастье…
Войдя в спальню, Хартли остановился. Комната показалась ему похожей на искусственный персик. Совсем не ее стиль, подумал он, но эта мысль тут же исчезла, когда взгляд Хартли остановился на кровати.
Он подошел к ней, мягко опустил свою драгоценную ношу на оранжевое покрывало и отступил, чтобы полюбоваться ею. Хартли несколько раз видел Сью обнаженной, но у него никогда не было времени, чтобы вдосталь насладиться ее женской красотой. Ее плоть сияла на ярком покрывале. Но сейчас это была не та чудесная розовая кожа, которая восхитила его в раздевалке, сейчас она пламенела внутренним светом, ярким, чуть ли не люминесцентным.
Взгляд Хартли медленно скользил по телу Сью. Она напомнила ему изображенную на какой-то картине прекрасную обнаженную женщину, раскинувшуюся на софе. Пышные каштановые волосы рассыпались по ее лицу, и единственной одеждой этой красавицы была ее улыбка.
— Господи, как ты прекрасна… — выдохнул он.
Глаза Джоди увлажнились, и на мгновение Хартли подумал, что она плачет. Но — нет, наоборот: она улыбалась. И улыбка была такой ласковой, доверчивой и… понимающей, что неожиданно Хартли заглянул прямо в ее душу и увидел ту правду, что граничит с болью.
С ней никогда по-настоящему не занимались любовью, подумал он. Наверное, никто не говорил ей, как она прекрасна, никто не лелеял, не нежил ее.
Понимание этого пришло к Хартли, минуя все законы и правила логики. По-видимому, оно питалось из того же источника, что и возникшее у него ощущение родственности их натур. И источник этот — погребенный под обломками недавних печальных событий его жизни уголок души, в котором, несмотря ни на что, жило осознание главной земной мудрости: мир — это не простое сочетание черных и белых полос, это пышное многоцветье красок. А потому не имеет значения, что эта женщина сделала в прошлом или что собирается сделать в будущем. Главное сейчас — любить эту прекрасную женщину, чье желание отдаться ему — величайший из всех даров, когда-либо ниспосланных Хартли Лоусону.
Он потянулся к ночнику на туалетном столике. Комната погрузилась во мрак. Лишь луч света из холла скользил по кровати, высвечивая восхитительные контуры женского тела.
— Как чудесно… — пробормотал он.
Хартли начал медленно раздеваться, не спуская глаз со Сью. Она завороженно наблюдала за ним. Источник света находился за его спиной, но Хартли подумал, что она видит достаточно, чтобы знать, чего ей можно ожидать.
— Чудесно… — так же шепотом отозвалась она.
Странно, но Сью больше не казалась Хартли похожей на любопытствующую девочку. Это была женщина. Чувственная, вожделеющая. Она сделала едва заметный приглашающий жест — просто согнула пальчик, — и Хартли с трудом удержался, чтобы не броситься на нее.
Он опустился на кровать и, притянув Сью к себе, стал целовать ее плечи, руки, шею. Потом слегка сжал зубами мочку уха и услышал, как Сью прерывисто вздохнула, сдерживая крик. Озноб дикого желания пронзил Хартли, но он все еще сдерживался. Глаза Сью были полузакрыты. Хартли отвел волосы с ее щеки и, прежде чем коснуться губ, нежно, кончиками пальцев провел по подбородку, по высоким скулам и по бровям.
— Поцелуй меня, — прошептала Сью.
Хартли повиновался. Но это был не просто поцелуй. Казалось, его душа перелилась в душу Сью и растворилась в ней. Новый приступ возбуждения пронзил Хартли, но он не торопился, желая почувствовать всю сладость ее любви. Его руки скользнули к груди Сью, нетерпеливые ладони накрыли чудесные холмики, а потом, рисуя дразнящие круги вокруг сосков, Хартли зажал их между большим и указательным пальцами и слегка сжал.
Сью вздрогнула, ее руки беспорядочно заметались по его плечам, по спине. А потом Хартли склонился над ней, и она почувствовала на своих сосках теплую влагу его губ.
— Еще, еще, еще… — твердила она.
