Френсис Поллини
Все красотки — по ранжиру
1
Понс де Леон обнаружил труп.
Случилось это так: он вежливо отпросился у мисс Смит с урока английской литературы, чтобы отправиться в туалет и заняться онанизмом. Или, если выразиться поточнее, ему необходимо было срочно отыскать какое-нибудь подходящее место, сравнительно уединенное, чтобы избавиться от того, что переполняло все его существо и неудержимо вырывалось наружу. Потому что мисс Смит доводила его просто до сумасшествия. От этих роскошных, мягких округлостей ее великолепных грудей под этими роскошными одеяниями, какими были ее свитеры, и от этого роскошного запаха, этого аромата, исходившего от нее и принадлежавшего только ей одной — ее духи он узнавал издалека, еще в коридоре, — он просто сходил с ума, его буквально сбивало с ног! Он не мог больше высидеть в классе, рядом с ней, его сердце готово было выскочить из груди, и он вынужден был отпроситься с урока. Такое случалось с ним довольно часто, и с этим он ничего не мог поделать. Он влюбился в мисс Смит. Некоторые, более воспитанные ученики, прозвали ее 'мисс Белоснежные Лапки', другие же, более толстокожие и грубые, окрестили ее 'мисс Цап-Царап', и, на взгляд Понса, эта последняя кличка совсем ей не подходила. Но таких грубиянов было явное меньшинство. Тем не менее, слышать, как обзывают предмет его воздыханий таким пошлым именем, Понсу было невыносимо: он даже мысленно не позволял себе называть ее таким вульгарным именем — 'мисс Цап-Царап'. Это была любовь с первого взгляда. Она заполнила все его мечты. Он представлял себя ее верным рыцарем, ее Ланселотом. А какие у нее роскошные волосы! Всякий раз, когда он ее видел, его лицо вспыхивало румянцем, а тело наполнялось удушливым жаром. Когда же она говорила с ним, он совершенно терялся, он парил в межзвездном космическом пространстве, далеко от Земли, где-то там, на Венере. Он был от нее без ума!
И только он вошел в туалет, только собрался, с бьющимся от нетерпения сердцем расстегнуть ширинку, чтобы высвободить багрово-красный, рвущийся наружу, напряженный пенис… как вдруг увидел перед собой безжизненное тело.
Правда, он не сразу сообразил, что это человеческое тело. Сперва он застыл, как вкопанный — его поразило открывшееся зрелище. Он сразу понял, что дело нешуточное, из ряда вон выходящее. Перед ним была кабинка туалета, куда он собирался войти… и не смог ступить дальше ни шагу. Он застыл на месте, соображая, что же перед ним такое? Тело или что-то фантастическое? Он не в силах был оторвать взгляд от диковинного зрелища. Мало-помалу напряжение его стало спадать, и он постепенно возвращался в реальность, поражаясь увиденному. Перед ним была женская задница, неестественно вздымавшаяся прямо перед ним. Понс присмотрелся и постепенно начал вникать в детали этого зрелища. Ноги незнакомки почти плоско лежали на полу, колени ее упирались в спинку унитаза, а руки как будто старались достать кончики пальцев на ногах. Понс изумленно вытаращил глаза, его охватила паника, так как он понял, что является свидетелем чего-то из ряда вон выходящего, какой-то трагедии, страшной трагедии! Но любопытство пересилило страх. Такой уж у него характер. Недаром его школьный наставник, мистер Мак-Дрю, по прозвищу Тигр, главный воспитатель, утверждал, что разумом и глазами Понс всегда старается дойти до самой сути. А сейчас его глаза неотрывно уставились на этот неестественно поднятый зад. Он внимательно осмотрел ягодицы. Ее платье, отметил он, задрано выше талии. Ее трусики имели приятный пастельный оттенок, а не просто розового цвета, как те, которые он случайно увидел под подолом одной школьницы сегодня утром. Нет, цвет этих трусиков был необычный. На трусиках белела какая-то бумажка, которую он, наконец, заметил, добрую дюжину раз пробежав глазами вверх вниз по открывшимся ему ягодицам. Внимательно вглядевшись, Понс увидел, что на бумажке большими прописными буквами начертаны, по крайней мере, три слова. Чтобы их прочесть, требовалось подвинуться ближе. Но ужас буквально приковал его к месту. Неимоверным усилием воли он все-таки заставил себя сдвинуться с места. Он был решительным парнем, которого не мог удержать исконный враг человека, всемогущий тиран — хоть временами и Друг, насколько ему известно — страх. Он продвинулся немного вперед, скорее, проковылял на трясущихся от страха ногах к изящно выгнутым ягодицам и к укрепленному на них клочку бумаги. Кто же это? Его уже начал интересовать этот вопрос, имеющий для него не просто академический, но и чисто человеческий интерес. Кто она — эта девушка? Конечно, с этой позиции невозможно определить личность пострадавшей. Не мог же он распознать ее по трусикам? Он придвинулся к бумажке. Это была обычная, не разлинованная страница из школьной тетради, — такие предоставляли ученикам бесплатно, за государственный счет. Размером она была приблизительно восемь на десять дюймов. Присмотревшись внимательней, он сумел, наконец, разобрать надпись: 'Прощай милая!'
Понс уставился на записку, погрузившись в глубокое раздумье. Никогда еще он не видел ничего подобного. Кто эта 'милая'? Не подойти ли поближе, не заглянуть ли ей в лицо? Ноги у нее чудесные. Понс еще раз взглянул на бумажку. Он робко придвинулся поближе, сердце его учащенно билось, он уже был в нескольких футах от стройных ягодиц потерпевшей, Понс приостановился. Его сердце готово было вырваться из груди. Он знал, что в любой момент кто-нибудь может войти сюда, так как туалет излюбленное место встреч в школе, место своеобразного паломничества. Его высокоразвитое чувство благоразумия, благопристойности крайне обострилось — он весь был как натянутая струна. Но не мог удержаться от соблазна. Такая возможность уже вряд ли еще когда-либо представится. До сих пор такой возможности у него никогда не было. Такое даже в самом смелом сне не привидится. Не подстроено ли все это самим господом Богом в сговоре с Люцифером специально, чтобы подвергнуть его испытанию? Возможно, это его личное искушение?
В эти мгновения Понс колебался между пугливой робостью и проблесками трезвого благоразумия, он силился найти правильный выход из ситуации. Он вспомнил о посещении воскресной школы несколько недель назад. Это было довольно смутное воспоминание, смешанное с впечатлениями о танцевальном вечере, на котором он был перед тем, и это воспоминание о вечере танцев тоже пришлось как-то кстати. Нельзя сказать, что Понс фанатично верил в Бога. Но в этот ответственный момент он глубоко задумался над добром и злом, мучительные поиски ответа на эти извечные вопросы всколыхнули всю его душу. К чему же он пришел? Есть ли вообще какой-либо смысл во всем этом? Голос учителя воскресной школы странным образом вспомнился ему сейчас. И одновременно он заметил руку, свою руку. Путь Господень, испытующий нас! Понс заметил, как рука начала двигаться. Пока его голова старалась сдержать его, ограничивала его движения, рука медленно и настойчиво продолжала продвигаться вперед. Она коснулась трусиков. Трясущимися пальцами он дотронулся до них и слегка погладил. Сердце Понса сильно билось в груди. Его пальцы неудержимо скользили по трусикам — вдоль и поперек. Ее плоть еще излучала тепло, даже на ощупь ее тело через трусики было мягкое, нежное и прекрасное. И этот неоспоримый факт привел его в изумление. Рука поползла вверх. Обогнула клочок бумаги. Задержалась на самом верху розовых трусиков. Пальцы тронули резинку и робко скользнули под нее, коснулись голого тела, несомненно, еще хранившего тепло живой плоти. Прекрасная теплая кожа незнакомки! И снова все его существо содрогнулось. Он почувствовал, что его рог снова стал рогом, горячим, ищущим выхода, стремящимся вырваться наружу. Рука двинулась дальше, глубже. Он не спал. Это не было сновидением. Под его дрожащей рукой была мягкая, гладкая, неописуемо прекрасная женская плоть. Он затрепетал. Его рука скользила все дальше. Он судорожно вздрогнул, все его тело затрепетало, его ослепила какая-то вспышка света — его рука коснулась, впервые в жизни, женского промежья. Горячий, яркий, белый свет ослепил его, когда рука беспрепятственно ласкала самое потаенное место женского тела — ее рай. Он ощущал необыкновенную гладкость кожи. Несказанное чудо. Это было верхом его фантазий и мечтаний. У мисс Смит такое же нежное тело. Ему казалось, что он сейчас разлетится на кусочки от этого жара, от этой таинственной, непостижимо прекрасной силы. И сейсмографы зафиксируют этот взрыв. Он весь трепетал от нетерпения. Нужно что-то предпринять. Его вторая рука пыталась вырваться из-под власти его разума, дотянуться до нижней шелковой юбки, освободить от нее прекрасный пригорок. Вторая рука поползла вверх по прекрасным, стройным ногам незнакомки — по ее голеням, внутренней стороне бедер, все дальше, дальше.
