Это не укладывалось в его голове.
— Это совсем не так… — начал было он возражать.
— Какого рода девушкам обычно задают подобные вопросы? — она совершенно загнала его в угол. — Ни один мужчина, ни один парень не позволит себе делать подобные предложения хорошей девушке. Разве вы не знаете этого, лейтенант? Они просто не осмелятся. Когда они делают подобные предложения, они обращаются с ним к определенного сорта девушкам. Не такого рода девушки, как я. Вы меня понимаете?
Фолло сидел совершенно ошеломленный и даже начал постепенно понимать, правда, очень смутно, какого дурака она из него сделала. Он возненавидел свое собственное имя, а заодно и Рошелл. Могла ли она сама стать следующей жертвой? Он вдруг осознал, что хотел бы этого…
— Хорошо. Все, хватит. Спасибо, — тихо и монотонно пробормотал он.
Девушка вышла из комнаты…
83
Какое монолитное единодушие царит на путях, которые иначе не назовешь, как отвратительные? Преступные. И все самое отвратительное прикрывается благочестивыми, праведными словесами. В этом вся суть. Вне всякого сомнения. Разве это случайность? Самые гнусные преступления, совершенные человечеством на национальном и интернациональном уровне, были обернуты в праведные, благочестивые фразы. Так было всегда. Мы не исключение. Мы лучшие, но не исключение. Но почему такое единодушие? Тигр размышлял над этим парадоксом, и вновь возвращался к своей прежней концепции, основной идее всех комплексов и процессов, — нормальное искривление. И это все далеко не случайность. Это постоянный, неизменный и трагический фактор этой парадоксальной концепции. Во всем комплексе процессов. В центре находится основная масса, которая постепенно расширяется. И есть края. И только вдоль кромки этих краев… раздумывал грустно Тигр… на самых их концах имелась реальная надежда на спасение, высвобождение от этого единодушия. Дневной свет. Голубое небо. Яркий свет солнца. Это трагично. Природа щедра на трагедии. Что мог сделать отдельный человек, все люди, ограниченные по своей природе… чтобы выйти из этой трагедии? Возмещение. Улучшение. Восстановление. Они все связаны. Навсегда. Либо какие-то пробные шаги должны быть сделаны во всех направлениях. Так что раз ты уж оказался на этом идущем вниз склоне… этом склоне… на другой стороне этого склона… Тигр начал пугаться и барахтаться, окутанный тенями и призраками… Он обнимал, целовал, ласкал Сонни Суингл. Она любила долго заниматься этим. Она игривая девушка. Ее он обычно называл Кошечкой, и не только тогда, когда она позволяла ему делать это. Она предпочитала, чтобы ее звали Сонни. За исключением тех нескольких моментов… Он не форсировал событий. Ему нужно было что-нибудь придумать, чтобы встречаться с ней по вечерам после окончания футбольного сезона, но для этого необходимо найти свыше полутора часов, так как ей нужно не меньше времени, чтобы получить полное удовлетворение.
Где она научилась этому? Бог знает… Вероятно, это у нее от природы…
— Ты помурлыкаешь для меня?
— Конечно… — сказала она и начала мурлыкать.
Кто еще мог мурлыкать так, как она? Даже его кошка Шеба… Он любил ее мурлыкание… Он поцеловал ее прелестный носик. Что за нос! Ее глаза. Ее коричневые волосы. Он позволил ей пошалить, порезвиться с ним в кресле. Кто еще мог так резвиться и шалить?
— Как дела? — поинтересовался он.
Тигр услышал мелодию. Это была его любимая мелодия. Она пришла, она зазвучала, это была прелестнейшая мелодия. Уже давно, много лет назад, его мать пела ему эту мелодию. Луби Лу и Джейн. Мелодия…
Она лежала на его руках, закрыв глаза, позволяя ему ласкать ее холмик между ног.
— Киска… — сказал он.
И она вздохнула и снова поцеловала его. Его руки начали ласкать ее прекрасные груди — прелестные, мягкие, небольшие, соски на них горели ярким красным цветом. Великолепные соски.
— Кошечка… — снова сказал он.
Она ласкала его лицо. Она снова поцеловала его. Они играли и баловались…
— Я принимала все таблетки очень аккуратно, — похвасталась она, ее прекрасный ротик приблизился к его устам.
— Хорошая девочка, — тихо прошептал он.
— Тебе было хорошо со мной в последний раз? — спросила она.
Он усмехнулся. Как могло ему быть с ней хорошо, когда она надела тогда лифчик. Он не жаловался. Он даже ничего ей не сказал. Они вместе сняли его. Сокровища упали в его руки. Он подумал о миссис Мортлейк…
— Ты шутишь? — спросил он, целуя ее.
Она ответила на его поцелуй. Их языки встретились. И начали двигаться во рту. Они играли и шалили во рту друг у друга…
— Как я мог быть тобой доволен? — спросил он, лаская ей груди.
Он знал, что любит эту красавицу…
'Нежная Киска'… — сказал он ей на ухо…
Она глубоко вздохнула. Они очень долго целовались. Она собирается установить рекорд, подумал он. Наконец, она прильнула к нему, с сильно стучащим сердцем, горячая и дрожащая…
— У-м-м-м… — произнесла она. — О-о-о… — сказала она, ловя дыхание…
— Как ты? — прошептал он, кусая ей ухо.
— Мне это очень нравится… — едва прошептала она.
— Где ты достала тот лифчик? — упомянул он, имея в виду их прошлое свидание.
Этот лифчик был очень красивым.
— Он тебе понравился? — спросила она, игриво проводя пальчиком вдоль его переносицы, затем провела им по носу и остановилась у рта, и он слегка поцеловал этот шаловливый пальчик.
Ей понравилось это. Он начал его слегка покусывать. Она издала легкий крик.
— Я увидела этот лифчик в магазине у Гламура… — сказала она. — Мне он сразу же понравился… разве он не хорош? Такой нежный… — Она слегка вздохнула. — Его называют курввелюр… — Он из очень мягкого материала… о, такой нежный… воздушный… — Она сомлела у него в руках. Он снял то, что еще на ней оставалось. — Тебе нравится изгиб моих бедер? — спросила она, закрывая глаза…
— Они прекрасны.
Он приподнял ее…
Он знал, что Луби Лу часто посещает этот магазин. Он сам иногда проезжает мимо него. В витринах там выставлено много женских принадлежностей. Он не знал, что подружек Сонни интересуют подобные магазины. Каждый день узнаешь что-нибудь новенькое…
Они были уже на полу.
— Гламур? — спросил он нежно и тихо. Она до смерти хотела его. Он знал это. Но она слегка рассмеялась, нежно и ласково. Потом расхохоталась… Ее колени поднялись вверх. Она слегка постанывала. Она вся трепетала. Ее глаза закрылись. Он смотрел на нее. — Так было в кресле у дантиста… — сказала она. Почему она это сказала. Тигр не знал. — О, Тигр! Пожалуйста… — умоляла она.
— Ты была у доктора Бонни? — спросил он, любуясь открывшимся перед ним зрелищем распростертой на полу прекрасной девушки, с поднятыми вверх коленями, изнывающей от страсти, с закрытыми глазами, совершенно обнаженной.
— Да, у него, — Это был уже стон. — Он также твой дантист?
Он ее любил.
Он лег на нее сверху.
Он поцеловал ее, продолжая ее ласкать, обнимать и гладить. Они поигрались друг с другом еще некоторое время. Она трепетала под ним, она горела и была уже вся мокрая, но она распалялась все более
