умирает по нему. Эти чудесные холмики любви. Он не мог дождаться, когда возложит на них руки. Но он, тем не менее, терпеливо ждал. Она подошла к нему поближе.
— Прекрасно… давай-ка тебя обыщем, — сказал он.
Он пробежал руками вверх и по всему ее телу, искусно пощупав ее всю, с ног до головы.
— Эй… — сказала она, великолепно сыграв роль жертвы.
Его руки остановились на ее сокровищах. Он стоял позади нее, лаская их через эту прелестнейшую из всех теннисок. Он наклонил ее голову назад, пока их лица не соприкоснулись. Ее лицо пылало.
— Эй… — тихо прошептала она снова.
Ее руки медленно опустились, и начали ласкать его шею, его голову. Ему это очень нравилось.
— Эй, эй… — повторяла она нежно и тихо, когда он играл этими великолепными дарами.
Она дышала теплом в его лицо. Он погладил ее соски. Она вспыхнула еще больше.
— А как там все остальное? — прошептал он.
— Сам увидишь… — сказала красотка, шепотом.
Она повернулась лицом к нему. Их губы встретились.
— Ox! — произнесла она, запечатлев на нем роскошный поцелуй, ее глаза закрылись. — Боже… о! — произнесла она, медленно повернувшись и нежно прижавшись к нему всем телом.
Он крепко обнял ее.
— Что нового? — спросил он.
— Как приятно… — выдохнула она, прижимаясь к нему еще сильней.
— Правда? Хорошо? — спросил он.
— Тигр… ox… — она задыхалась, слегка задрожав в его объятиях, снова поцеловав его восхитительным поцелуем, ее мягкий язык чудесно шевелился у него во рту.
Он любил этот чудесный язычок. Она действительно была истинно голубой, размышлял Тигр, скользя своим языком по нему, чувствуя, как она задрожала еще сильней. Он тоже ощутил дрожь. Его язык проник через ее влажные губы, она слегка укусила его. Они великолепно играли в ее удивительном рту. Она задыхалась. Он расстегнул крючки на ее юбке. Он помог ей выскользнуть из нее. Какая прелестная юбочка. А под ней была еще тонкая шелковая нижняя юбка. Он ласкал ее бедра, гладя их снаружи и изнутри. Он нащупал ее шелковый рай. Он помог ей выскользнуть из тенниски и освободиться от нижней юбки. Он был просто ошарашен открывшимся перед ним зрелищем. Он целовал и сосал ее нежные груди, как изголодавшийся грудной младенец. Тигр поднял ее на руки. Он поцеловал ее в шею, груди, он понес ее на кушетку. Голова у нее откинулась, она стонала у него на руках. Он целовал и ласкал ее гладкий живот. Он положил ее на кушетку. Он нежно снял с нее шелковые трусики, любуясь истинным раем, влажным и пышущим жаром. Этот небесный путь. Как он любил ее волосы. Он разделся и прилег рядом с ней, она начала играть с его огромным древком стрелы, шепча и шепча что-то нежное. Теперь она снова застонала. Она мягко шевелилась, гладила, ласкала его, время от времени целуя, скользя по нему языком, и однажды давая ему возможность проскользнуть в ее губы. Некоторое время она нежно держала его во рту. Тигр вытащил его, наконец, у нее изо рта, она издала протяжный стон, он лег на нее сверху…
— Ох! — вскрикнула она, когда он вошел в нее. — Я так тебя люблю.
Теперь она кричала, когда он проскользнул в нее глубже и начал свои божественные толчки, проникая все глубже и глубже в нее, снова и снова, все глубже и глубже…
— Тигр, дорогой! — вскричала она вне себя, изумительно двигаясь под ним, вместе с ним.
Он нежно поддерживал ее, он вздымался и опускался с ней, его толчки ударяли в нее с фантастической скоростью, он снова находился вне этого земного мира…
57
Перед Серчером сидел мистер Голден, один из лучших учителей английского языка Соерсвилльской школы и классный наставник Понса. В какой-то степени Серчер чувствовал себя неудобно, опрашивая всех учителей, то есть всех мужчин. Он вообще чувствовал себя отвратительно, в связи со всем этим неприятным делом, ему пришлось грубо вмешаться в работу школы, не говоря уже о вреде, причиненном ребятам. Ему очень не по душе заниматься всем этим, так как он относился с почтением к образованию. В конце концов, именно оно — основа нашей демократии, он знал это хорошо. Но вынужден этим заниматься. Это он тоже знал. Несомненно, это было одно из наиболее беспокойных и, конечно же, неприятных дел, которыми ему когда-либо приходилось заниматься. Но кому-то нужно было покончить с этим делом. Поэтому он вынужден допросить сидящего перед ним учителя.
— Сколько вам лет, мистер Голден? — спросил Серчер.
— Тридцать восемь, — ответил учитель.
Это был мягкий, застенчивый, слегка с залысиной человек среднего роста. У него уже начал расти живот, заметил Серчер. Он чувствовал в глубине души, что он не похож на разыскиваемого преступника. На самом деле, Серчер чувствовал себя виноватым перед ним, зная, что его жизнь в школе была очень не сладкая, имея в виду этих беспокойных ребят. Он не задержит его долго.
— Прошу прощения за то, что оторвал вас от занятий, мистер Голден. Но я вынужден задать вам несколько вопросов. Их будет немного, уверяю вас.
Мистер Голден кивнул и приготовился к дальнейшему допросу.
— Вы женаты, мистер Голден? — спросил Серчер.
Учитель немного замешкался, прежде чем ответить, чувствуя себя явно неудобно.
— Нет, я не женат, — ответил он.
— Холостяк?
— Совершенно верно.
Серчер кивнул и усмехнулся своей обычной сдержанной улыбкой.
— Один из счастливчиков, — заметил он, чтобы тот расслабился и почувствовал себя свободнее.
Мистер Голден улыбнулся в ответ.
— Не очень долго я пробуду в этих счастливчиках.
— Решились сделать решительный шаг?
— Боюсь, что так.
— Великолепно, поздравляю.
— Вы из Китстона, не так ли? — отважился спросить мистер Голден.
— Это правда.
— Я слышал об этом… — мистер Голден немного помолчал и добавил: Моя будущая невеста преподает там.
— Разве? Где же?
— В местной школе.
— Вот это да! Такое совпадение! Мои дети ходят в эту школу.
— Да, мир тесен. Спросите у них, знают ли они мисс Берк… учительницу английского языка.
— Мисс Берк? О, да, я слышал о ней…
— Она и есть моя будущая невеста.
— Скажите, пожалуйста!
— Я жил со своей матерью довольно долго, — сказал мистер Голден. Она умерла два года назад, — добавил он.
— Понимаю.
Мистер Голден попытался выдавить улыбку.
— Боюсь, я был маменькиным сынком.
— У-гу, — сказал Серчер.
— Мне очень хотелось бы помочь вам… с этой неприятностью… сказал мистер Голден, понизив голос. — Это ужасный скандал.
— Знаете кого-нибудь, кто мог бы совершить эти преступления, спросил Серчер.
Мистер Голден беспокойно заерзал в кресле. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Серчер
