минут.
И это продлилось дольше. Бад сегодня был в отличной форме, он высвободил всю накопившуюся в нем и подавленную энергию, движимый неистовой силой своего желания. Боли совершенно прошли, ноги опять стали юношескими, легкие забыли, что такое одышка. Они начали свои игры в гостиной, на диване, потом перешли на лестницу, но не задержались там надолго по причине крутизны ступенек, поэтому все продолжилось в ее маленькой спальне на втором этаже. Там игры стали более изощренными и сложными, пока наконец не наступило пресыщение, а затем и истощение.
– У-уф, вот это да! – отдуваясь, произнес Бад.
– Тебя надо почаще убивать на работе, Бад. Это делает с тобой просто чудеса.
– Я был как юноша, ты так хотела сказать? – спросил он.
– В этом я не сомневаюсь – точно как мальчик.
Они лежали обнявшись у нее в спальне. Через полчаса его снова пронзило желание, и она со сладострастными вздохами удовлетворила его. Ее тело было прохладным и гладким, как угорь.
Когда все кончилось, он сказал:
– Кажется, мы сотворили в твоем новом доме великолепный раскардаш.
– Пожалуй, да. Хочешь посмотреть, как я устроилась?
Бад понимал, что не должен это делать. Уже очень поздно, он и без того опаздывает, но она была так горда своим домом!
– Конечно хочу, – согласился он.
Они оделись, и Холли повела его по дому, показывая одну за другой все шесть комнат. Бад пытался изобразить энтузиазм, но понимал, что у него это получается очень плохо. Да там, собственно, и смотреть было не на что. Мебель из трейлера, разнесенная по шести комнатам, выглядела довольно убого, и ее было явно мало. По какой-то причине дом показался ему еще более запущенным, мрачным и грязным, чем в первый раз. Смог бы он жить тут? Здесь и близко не было того уюта и красоты, как в его старом добром семейном доме.
– Очень милое гнездышко, моя птичка, – сказал он.
– Ты поможешь мне его покрасить?
Бад терпеть не мог что-нибудь красить.
– Конечно.
– О Бад, мы будем здесь так счастливы. Я знаю, что будем.
– Так точно, мэм. Будем. Но сейчас я должен…
– Я знаю, Бад. И ты не хочешь сейчас ничего обсуждать. Отлично, Бад. Мы увидимся завтра?
– Увидимся, – ответил он. – Господи, да конечно же увидимся.Бад гнал домой машину и размышлял о лжи, точнее, о необходимых добавлениях к правде. «Пришлось заехать к старику Си Ди. Это очень несправедливо – то, что с ним так поступили и что о нем так говорят. Ну, ты же знаешь, как он любит поговорить (конечно, она этого совсем не знала, но это уже не важно). Он говорит и говорит без умолку, и его просто невозможно остановить. Потом, конечно, ему очень плохо, и мне не хотелось обидеть его еще больше. Плюс к этому он слышал историю о моей перестрелке и дал мне много добрых советов. Покритиковал немного. Так время и пролетело».
Он произносил эти слова вслух, чтобы они прочнее засели у него в мозгу. В таких делах надо все продумать, чтобы не проколоться, потому что можно, забывшись, ляпнуть такое, что противоречит тому, что ты говорил раньше; надо подобрать красивую, правдоподобную историю, как можно более близкую к правде (ну, положим, как в этом случае), и придерживаться ее. В этом месте своих размышлений он рассмеялся, вспомнив про одного знаменитого футболиста, который, прошлявшись всю ночь, в семь часов утра явился домой, хотя обещал жене быть дома как штык ровно в десять часов вечера накануне. Жена встречает его не слишком любезно, а он, расфранченный, как первостатейный щеголь, говорит ей, что накануне пришел, как и обещал, в десять часов, но она так хорошо спала, а ночь была такая теплая, что он решил не будить ее, а переночевать во дворе, в гамаке. Она говорит: «Все это прекрасно, но, понимаешь, я две недели назад сняла гамак и убрала его в кладовку». На что этот парень ей и отвечает: «Все равно, коль я это придумал, то буду стоять на своем до конца».
Бад подъехал к своему дому, и тотчас из машины вышел один из мальчиков охраны и подошел к Баду.
– Сержант Пьюти?
– Да.
По серьезному лицу парня он понял, что произошла какая-то неприятность. Господи, вот дела!
– Сержант, ваша жена искала вас. Она звонила всюду, куда смогла, а потом поехала вас искать.
– Что случилось? – спросил Бад.
– Это с вашим сыном.
– С моим сыном?
Бад смотрел на собеседника с ужасом, думая, что теперь вся его жизнь может круто измениться; Ламар, его сын, месть – все смешалось и сплелось в какой-то страшный клубок.
– С вашим младшим мальчиком, Джеффом.
«О боже», – подумал Бад.
– Он задержан городской полицией за нападение. Напал на двух мальчишек в школе и сильно их избил.Глава 27
В газетах, пространно писавших о перестрелке в заведении Джимми Ки, не было ни слова о личной жизни Бада Пьюти. Патрульный сержант Оклахомской дорожной полиции, сорок восемь лет от роду. И все. В телефонной книге его имени не было. Это тоже обычное явление. Копы не любят светиться в подобных списках.
– Как мы найдем его, папочка? – спросила Рута Бет.
– О, – ответил Ламар, – способы найдутся. Он оставил следы. А такой старый опытный пес, как я, обязательно что-нибудь да унюхает.
Ламар уставился на фотографию в газете, с которой на него так же пристально смотрела физиономия Бада Пьюти. Тяжелое, властное лицо, лицо охотника за людьми. В свое время Ламар часто встречал такие лица у полицейских. Теперь, правда, копы несколько измельчали. Они стали моложе и более женоподобными. Но у Пьюти были жесткие серые глаза, четко очерченный рот и тонкие губы. Вид довольно героический. Это настоящий боец и стрелок. Как он стрелял, Ламар испытал на собственной шкуре. Он глянул на повязку, охватывающую его левую кисть. Отстрелил два пальца, что твой хирург оттяпал. Случай или умение? Ламар понимал, что, вероятно, это случай. Но избави его бог в дальнейшем от таких случаев.
– Он страшный человек, – заметил Ричард.
– Ричард, когда пистолет приставлен к виску такого страшного человека, он обычно становится шелковым и больше никого не пугает. А когда мозги его ребенка разлетаются по тротуару, то эти крутые мужики начинают плакать, как дети. Тогда он поймет, каково связываться с Ламаром Паем. Клянусь Богом, поймет.
Ламар думал: «Скорее всего, у него есть семья. По виду он похож на многодетного отца. Наплодил целое племя детей. Эти сильные мужики с детства учатся тому, что весь мир принадлежит им по праву, и они стремятся наполнить его детьми. Сукины дети!» Как вождь целого племени, думал Ламар, этот Пьюти наверняка живет в собственном доме, хотя, как хорошо известно, копы получают не слишком большое жалованье. Но у Пьюти очень солидный вид; это вызывало у Ламара холодную ярость, которую он и хотел испытывать. Она была нужна ему, как воздух, для исполнения того, что он задумал. Весь мир должен будет зарубить на носу, как опасно отнять что бы то ни было у Ламара Пая.
– Так вот, – сказал он. – Здесь говорится, что ему сорок восемь лет. У такого жеребца наверняка есть дети. Они учатся, скорее всего, в средней школе, потому что женился он, когда ему было под тридцать. Отслужил в какой-нибудь морской пехоте, а потом отучился на полицейского. Ну а после уж женился.
Он посмотрел на Руту Бет и Ричарда. Нет сомнения, подумал он, что, хотя Рута Бет самая лучшая на свете девчонка, умом она не блистала. В ее лице, как и в лице Оделла, не присутствовало осмысленного выражения, которое бы его оживляло. Когда она что-то обдумывала, ее лицо становилось просто скучным. И в этом она тоже была похожа на Оделла.
С другой стороны, Ричард, пожалуй, уж слишком умен. И в этом его самая большая беда. Он все понимал, но ничего не умел делать. Ричард самый бесполезный человек из всех, кого Ламар встречал на своем веку. Он отвратительный вор, трус и слюнтяй. Одним словом – баба. Конечно, надо было оставить его задницу в тюрьме, ниггерам на радость. Они бы потешились с ним, а потом убили. Но нет, Ламар не таков. Он взял это барахло под свое крылышко, а за последние несколько месяцев, что они провели вместе, Ламар, пожалуй, даже привязался к Ричарду.
Ричард, конечно, все понял первый. Но когда он сказал об этом, то суть дела дошла и до Руты Бет. Ее маленькие темные глазки загорелись прямо-таки детской радостью.
– Спорт! Его дети, скорее всего, занимаются спортом! Точно, занимаются.
– В самом деле. Ричард, ты хорошо сечешь фишку. Мы пойдем в библиотеку и найдем там газеты, где пишут о спорте в школах. Есть у них там такая страничка. Держу пари, что его сынуля какой-нибудь там полузащитник, или подающий, или как там еще у них называются всякие эти штучки. Мы найдем его имя в газете, а потом узнаем, в какой школе он учится. Так точно, сэр. А это даст нам в руки еще кое-что: мы узнаем, где живет старик Пьюти. Мы найдем его по пикапу, который мы хорошо разглядели, когда он приезжал сюда, даже несмотря на то, что вы, два гения, не смогли узнать его тачку на стоянке.
– Было очень темно, Ламар, – сказал Ричард.
– Было очень темно, Ламар, – передразнил его тот. – Мы можем послать парню корзинку фруктов за то, что он подал мяч, который невозможно отбить. Потом, когда он выйдет, мы узнаем, как он выглядит, а после этого проследим за ним до самого дома. Как вы понимаете, это отдаст в наши руки весь клан Пьюти со всеми их потрохами, вот так-то, сукины дети.
– А если, предположим, к нему приставили охрану?
– Ну, тогда мы подождем немного, пока ее снимут. Тогда мы похитим мальчика или его жену. Потом мы позвоним старине Баду и скажем, что либо он придет поиграть с нами в наши игры, либо мы начнем присылать ему отрезанные пальцы или уши. О, тогда он придет сам. Будь я проклят, если после
