опознавательный знак Бада. Ламар завел «трансам» и влился в поток машин. Он стремительно проскочил два левых поворота и оказался наконец в ста метрах позади машины Бада в нужном ряду.
– Не видит ни черта, – констатировал Ламар. – Очень расстроен.
Бад остановил машину у маленького домика. Окна его ярко светились в темноте. Домик выглядел весело и дружелюбно. Негритенка на трехколесном велосипеде не было видно. Он вышел из машины и на секунду задержался возле нее.
Вот он, этот проклятый дом. «Она переехала сюда, чтобы быть с тобой, а ты готов сейчас, сию минуту подложить ей такую свинью. Ты хочешь причинить ей сильную боль. Ты причинишь ей боль, обидишь ее, а потом повернешься и уйдешь».
Он попытался подойти к этому делу по-другому. Так будет лучше для нее. Нет, в самом деле, она достойна нового, свежего старта, нового начала, а не тусклого существования с пенсионером, набитым свинцом, запуганным собственными детьми, мучимым воспоминаниями о преданной им жене и об убитом напарнике, который был ее мужем. Она заслуживала лучшей участи. В горле у него запершило, когда Бад посмотрел на дом.
Но время настало, и он пошел.
Он двинулся по дорожке, ведущей к крыльцу. Лишь восемь часов назад он шагал по этой же дорожке. Тогда его вело сюда предвкушение секса с Холли. У него затуманились мозги, когда он вспомнил сегодняшний день и свои игры с ней. Они занимались этим на диване в гостиной, потом на лестнице, потом в спальне. Они откладывали завершение и переходили из комнаты в комнату, словно празднуя свою свободу от комнат в мотеле. Было увлекательно в каждой комнате, но то, что происходило между ними на лестнице, превзошло самое сильное воображение. Во всяком случае, он раньше такого не испытывал.
Но всему этому конец. Навсегда.
Бада охватило чувство невосполнимой утраты.
Он должен это сделать, подумал он. Его сыновья. Его жена. Его семья. Это тяжело, он еще ни разу не стоял перед столь тяжким выбором, но он мог это сделать, спасти свою семью и вернуть все назад.
Он взошел по ступенькам крыльца, но постучать не успел. Дверь открылась сама.
– Ну, привет, мистер Бад Пьюти собственной персоной, – сказала она.
– Привет, Холли.
– Заходи же.
Бад вошел. Тот же дом, та же Холли и ее неповторимый аромат.
– Хочешь пива?
– Нет, что-то не хочется.
– Бад, у тебя на лице выражение: «А не пойти ли мне в церковь?» Брось свою хандру и пошли колоть орехи.
– О Холли.
Она уловила жалость в интонациях его голоса. Ее лицо стало печальным, словно ей дали пощечину. Она мгновенно все поняла. Он мог больше ничего не говорить.
– Нет, Бад. Мы же с тобой так близки.
– Мы не близки.
– Бад, не делай этого. Пожалуйста, радость моя, не надо.
– Холли, я…
Он запнулся, не находя подходящих слов.
– Ты – что?
– Я не хотел причинить тебе боль. Этого мне не хотелось никогда. Я хотел, чтобы все были счастливы.
– Но так не бывает, чтобы все были счастливы.
– Да, так не бывает. Холли, Джефф узнал обо всем. Мой сын очень страдает. Я хочу, чтобы его жизнь стала такой же, какой она была прежде.
– Бад.
– Холли, ты молодая и красивая женщина. Перед тобой вся жизнь. Ты получишь от нее все, что ты захочешь.
– Бад, я хочу тебя, я хочу нас. Я хочу, чтобы мы были вместе, как собирались.
– Я не могу дать тебе это. Прости.
– Бад…
– Холли, я должен быть для своего сына лучшим отцом, чем мой был для меня. Если этого не будет, то цена мне – дерьмо. И я прекрасно это знаю. Я отобрал что-то у своего сына, а теперь хочу вернуть ему долг.
– Бад, об этом нельзя говорить: «или – или». Ты можешь иметь и то и другое. Я не говорю, что это будет легко, но ты сможешь иметь и то и другое.
– Холли, я отпускаю тебя. Боже, ты же сможешь получить все, что пожелаешь. Все. Просто тебе надо подождать. Жизнь еще повернется к тебе своей светлой стороной, вот увидишь. Сначала тебе будет тяжело, а потом постепенно придут и хорошие времена.
Холли яростно взглянула на него и… заплакала. Ему захотелось подойти и успокоить ее. Она так много для него сделала, ему было удивительно хорошо с ней.
Она села.
– Я не понимаю, как ты можешь жить в этой лжи. Ты приезжаешь и фальшивишь, разыгрывая благородство, а когда меня не будет, ты вернешься к жене, которую не любишь. И с чем же ты останешься? Ты останешься ни с чем.
Бад тоже сел. Холли обхватила голову руками и зарыдала.
«Помоги ей, – подумал он. – Прекрати ее мучения».
Ее мокрое лицо распухло и покрылось красными и белыми пятнами. Из носа текло. Плечи содрогались. Он видел, так плакали женщины на месте дорожно-транспортных происшествий над кусками плоти, которые когда-то были их мужьями или детьми. Там ничего нельзя было поделать, только ждать, когда жизнь возьмет свое и горе утихнет.
– Бад, я люблю тебя.
– Холли, речь идет не о любви. У моего сына не будет другого отца, а у меня не будет другой семьи.
– Бад…
– Холли, я не могу быть человеком, который бежит от ответственности. От этого происходят все преступления – от тех, кто рвет концы, сжигает мосты и скрывается от ответа. Я не могу быть таким человеком.
– Ты мне лгал. Так много раз.
– Может быть. Но я лгал и себе. Я думал, что у нас есть шанс. Но я не тот человек, кто может дать тебе этот шанс. Ты заслуживаешь того, чтобы встретить мужчину, с которым тебе повезет больше.
– Ты очень легко к этому относишься. Для тебя все и правда пустяк.
– Нет, мадам, это не так. Это совсем не легко. Холли, я действительно люблю тебя, разве ты не видишь?
– О Бад, – взмолилась она. – Зачем ты убиваешь меня? За что?Ламар ожидал, что дом окажется несколько больше. Он был разочарован. Он знал, что копы небогаты, если не берут взяток, а он не думал, что Бад их берет. Но ему казалось, что они живут более или менее прилично. Но чтобы в таком вот обшарпанном домишке?
– По-моему, он едва сводит концы с концами, – заметил он.
– Да, он живет намного хуже нас и в таком дерьмовом районе, – согласилась Рута Бет.
– И в самом деле, – откликнулся Ричард, – это же всего-навсего государственная служба. Держу пари, он делает не больше двадцати пяти тысяч в год.
Они стояли на улице, в половине квартала от дома, куда зашел Бад. Им был виден пикап, припаркованный у крыльца.
– Мы перестреляем их сейчас, папочка? Туда, обратно, пиф- паф!
– Я как раз думаю об этом, – ответил Ламар.
Это было заманчиво: вломиться в дверь, как они это сделали у Степфордов, застать его босым и в пижаме и перестрелять их там всех, чтобы в доме не осталось вообще никого живого. Потом можно будет уносить ноги.
Но… он совершенно не учел того, что район очень густо заселен. Как только зазвучат выстрелы, сразу же найдутся свидетели, которые опознают Ламара. Тогда, прежде чем они успеют доехать до фермы, их накроют. Во-вторых, Пьюти тоже парень не промах, у него хорошая реакция, и это может создать свои проблемы. На нем надет плащ, возможно, он вооружен. Ричард способен удариться в панику, да и вообще неизвестно, что произойдет. Кто может это знать? Если у Пьюти есть кольт, то случиться может действительно все, что угодно.
Плюс ко всему они не знают, кто находится в доме. А если там в полном составе сидит группа захвата и празднует чей-нибудь день рождения?
Ламару пришлось бороться с той своей частью, которая истошно требовала от него ворваться в дом и оставить на стенах кровь с прилипшими к ней волосами. Однако он сохранял спокойствие, дав поработать умной части своего мозга.
– Ладно, – сказал он, – пока мы будем сидеть тихо, как мыши. Теперь, Ричард, я хочу, чтобы ты прошелся по улице. Не останавливайся, не замедляй шага, ни на что не пялься, запомни, черт тебя возьми, ни в коем случае не пялься ни на что, а потом возвращайся. После расскажешь мне, что ты видел. Но не сочиняй, не то я завтра утром съем твои яйца на завтрак.
– Хорошо, Ламар.
Ричард вылез из машины, осторожно, несильно хлопнув, прикрыл дверь. Глядишь, так из него еще и получится какой-нибудь толк. Ричард не спеша двинулся по улице.
– О чем ты думаешь, папочка?
– Я просто хочу как следует и без проблем расправиться с этой сволочью. Вот и все, радость моя. Мы выполним свой долг перед Оделлом и унесем отсюда ноги.
– Я не могу больше ждать. Я сделаю все, что ты хочешь, ты же знаешь, папочка.
– Я знаю, солнышко. Ты у меня самая хорошая.
Он почувствовал на шее ласковое прикосновение ее руки.
– Я могу встать перед тобой на колени и взять у тебя в рот, – сказала она. – Это поможет тебе немного расслабиться. Я не возражаю.
Это предложение не вызвало у него особого энтузиазма.
– Не сейчас, – проговорил он. – Нам надо сначала сделать дело.
Он смотрел, как Ричард медленно прошел по тротуару, вроде на секунду остановился, а затем двинулся дальше. Потом он повернулся и зашагал обратно. Кажется, это продолжалось целую вечность. Наконец Ричард сел в машину.
Ламар завел двигатель, поехал вдоль квартала и развернулся, прежде чем спросить у Ричарда, что он видел.
– У них там какая-то ссора или что-то в этом роде. Он кричит, а она плачет. Она подошла к нему и что-то ему сказала, а он раскричался, и она отошла от него.
– Они ведут себя как мои папа и мама, – заметила Рута Бет.
– Больше ты там никого не видел? – спросил Ламар, поворачивая за угол.
– Нет, сэр. Никого.
– Мальчишку его ты тоже не видел?
– Нет. Должно быть, его нет дома.
– Ладно, хорошо.
Ламар обогнул еще один угол.
– Куда мы едем, папочка?
– Я хочу подъехать к противоположному углу и
