встать в другом месте. Я не хочу, чтобы какой-нибудь бдительный гражданин, увидев людей в стоящей на улице машине, позвонил на всякий случай в полицию. Этого нам совсем не надо. Черт возьми, хорошо бы мальчишка тоже был дома. Вот это было бы действительно хорошо.
Он снова выехал на улицу и поставил машину на противоположной стороне улицы, почти что за автомобилем Бада.
– Отлично, – сказал он. – Ну какого черта сидеть? Пошли. Мы пришьем их обоих, мужа и жену, и на этом закончим. Вы согласны?
– Да, сэр!
– Ты готов выполнить истинно мужскую работу, Ричард?
– Готов, Ламар.
– Я хочу, чтобы ты шел сзади. Ты пойдешь замыкающим, и, если увидишь, что кто-то становится на нашем пути, ты, не говоря ни слова, застрелишь этого человека. Никто не должен помешать нам. Я зайду внутрь, пристрелю их обоих, и мы сматываемся. Понятно?
Ламар вышел из машины, подошел к багажнику и открыл его. Он вытащил оттуда полуавтоматический «браунинг», оттянул затвор, убедился, что патрон с крупной дробью на месте, и приставил ружье к ноге.
Руте Бет он отдал другое ружье.
Ричард достал из кармана револьвер.
– Да не сейчас, куриные твои мозги. Достанешь его потом, когда подойдем к дому. Ты готов?
– Да, сэр.
– А ты, девочка?
– Да, папочка.
– Ну вот и пришел день мясника.– Мы не можем все время повторять друг другу одно и то же. Мы переливаем из пустого в порожнее. Ничего не изменится.
– Значит, ты твердо решил? Ты собираешься меня бросить?
– Холли, я…
– Я не могу поверить, что ты просто возьмешь и бросишь меня.
– Я не могу остаться здесь навсегда. Этого никогда не случится.
– Бад…
Он поднялся, взял шляпу и пошел к двери.
Открыл дверь.
Обернулся.
Холли по-прежнему неподвижно сидела на диване. У нее был такой вид, словно он только что избил ее. Лицо залито слезами и распухло.
– Боже мой, Холли, мне очень жаль, что так получилось, – произнес он. – Ты заслуживаешь намного лучшей участи. Ты заслуживаешь намного больше того, что я могу тебе дать.
Она продолжала сидеть и не отвечала ни слова.
Бад старался придумать, что бы ему сказать, какие волшебные слова, от которых ей стало бы легче. Но таких слов не существует. Поэтому он ничего больше не добавил, а просто повернулся и вышел на улицу.
Что он будет делать, если она закричит? Какая-то его часть страшно хотела вернуться обратно. А другая его часть просто не знала, что ей делать. Единственное, что Бад знал твердо, это то, что ему обязательно надо уйти отсюда, иначе он рискует остаться тут навсегда и никогда не сможет уйти. Он опрометью бросился к машине.Ламар стоял в двадцати метрах от крыльца, когда на пороге дома появился Бад. Дверь открылась, и он вышел из нее, огромный, как сама жизнь, похожий на Джона Уэйна в бесчисленных вестернах. Лицо его было хмурым, стетсон низко надвинут на брови.
Но Бад не заметил Ламара. Он быстро по прямой линии прошел в свою машину.
Стрелять с такого большого расстояния было бессмысленно. Можно кинуться на него, но тогда Бад увидит или услышит его. Ламар опять боролся со своей жаждой действий. В конце концов благоразумие возобладало, и Ламар залег, вдавившись в землю за живой изгородью. Одновременно он рукой подал знак Руте Бет и Ричарду не высовывать носа и податься назад.
Они увидели, как Бад залез в машину. Он был слишком далеко, чтобы его атаковать, и они были лишены возможности добраться до своей машины и начать преследование.
Бад завел двигатель и поехал. Скоро он исчез из виду.
– Куда он поехал? – прошептал Ричард.
– Заткнись, – ответил Ламар.
– Что нам надо делать, папочка? Что нам делать?
Ламар думал целую секунду. Думал он то же самое: «Что нам делать?»
Потом он ухмыльнулся и сказал:
– Я знаю, что нам делать.Холли продолжала бездумно сидеть на диване. Чувство огромной утраты окутало ее, как плотное черное одеяло. Она задыхалась. Вся сцена снова и снова разыгрывалась перед ее мысленным взором. Слова «так близки» эхом повторялись в ее сознании.
Но он никогда не увидит ее; не увидит, как полно было их счастье, как все было бы хорошо, если бы они просто остались вместе, и как плохо им будет врозь.
В это время кто-то постучал в дверь. Ее сердце преисполнилось надеждой.
Она вскочила и побежала к двери с одной мыслью: «Это Бад». Она открыла дверь.
Но это был не Бад. Это был Ламар.Глава 30
Бад бесцельно ехал по улицам центра Лотона, не замечая ничего, кроме мелькания огней. Он блуждал по городу, оказываясь то возле аэропорта, то у «Большого Колизея», то у Ворот номер три. Даже Форт-Силл показался ему совершенно опустевшим. Даже центр, где янтарно-желтые огни фонарей освещали каждый закоулок, все предметы теряли свой естественный первоначальный цвет и горели одинаковым коричневатым пламенем.
Чувства Бада были прямо противоположны тем, что он ожидал испытать. Он думал, что наконец почувствует себя освобожденным, избавленным от тайной двойной жизни, готовым и жаждущим со всей серьезностью принять свою старую жизнь, которая чудесным образом вернулась к нему. Но нет. Он ощущал скуку, медлительность в движениях, злость, и вообще настроение было отвратительным. Ему хотелось ссоры. Он чувствовал, что в нем какими-то приступами время от времени закипает гнев. Ему хотелось выплеснуть эту злобу то ли на Джен, то ли на Джеффа, то ли на Расса, хотя больше всех этого заслуживал он сам. Это была не подавленность, нет, скорее просто застарелые сожаления. Перед его мысленным взором разворачивались сладостные картины его близости с Холли.
Нечего там смотреть. Она так много ему отдала и так мало получила взамен.
«Ладно, Холли, пусть это будет для тебя уроком, из которого ты должна извлечь пользу на будущее: не связываться с женатыми мужчинами. Не стоит это делать. Ты получишь одни обещания и секс в начале, а в конце будут боль и утраты».
Под конец Бад свернул на свою улицу и подъехал к родному дому. В гараже стояла машина Джен.
Он вышел из машины и вошел в дом. Дом выглядел маленьким и неказистым. Да, не слишком шикарное у него жилище. Нет в нем таких больших комнат, как в мотеле. Мебель, за исключением той, которую Джен получила в подарок от матери, дешевая, купленная по случаю. Казалось, она начала разваливаться еще до того, как они ее купили. Линолеум на кухне выцвел и потемнел от въевшейся грязи, стены нуждались в покраске. Его мастерская была в безобразном состоянии. Да и газон не мешало бы постричь.
По каким-то непонятным причинам по дому витали неаппетитные запахи: пахло туалетом и разлитым пивом, вчерашним обедом и перележавшей в холодильнике пиццей. Боже, как они дошли до всего этого? Как он довел дом до такого состояния? Выходит, он совсем его не любил?
– О! – проговорила Джен. – Ты явился вовремя.
– Все в порядке, Джен, – ответил он.
– А где Джефф?
– Пошел к приятелям. Я вытащил его из кутузки как раз на игру. Тренер сказал, что решение о дисквалификации вступает в силу только с завтрашнего утра, и поэтому старый лис разрешил ему играть. Создал, наверное, себе кучу проблем. Джефф был в ударе – двойной и одинарный и в конце прекрасный бросок.
– И были дополнительные подачи?
– Нет, они не понадобились.
– Ну ясно, Джефф поехал к друзьям. А где был ты?
– О, у меня были очень важные дела.
– Какие дела? Бад, все-таки скажи мне, что происходит?
Ее лицо стало натянутым и грустным, глаза впились в него. Он не смог выдержать напор ее напряженного взгляда и отвел глаза:
– Да так…
В воздухе повисла напряженная тишина.
Наконец он заговорил:
– Слушай, Джен, я понимаю, что в последнее время был отнюдь не лучшим из мужей. Должно быть, я где-то забыл свою голову. Вот так. Я обманывал тебя. Я делал такие вещи, которых не должен был делать. Но, Джен, теперь с чистой совестью я могу сказать тебе прямо в глаза, что с этим покончено. Я собираюсь быть отцом своим сыновьям и мужем своей жене. Я хочу, чтобы мы жили как раньше, когда мы любили друг друга.
– Бад?
– Что?
– Бад, я не буду выпытывать у тебя подробности.
– Хорошо.
– Я слышала о твоих делах, но не хочу знать, правду ли мне говорили и сколько в этих сплетнях вранья. Я просто хочу, чтобы ты сказал: что бы там у тебя ни было, с этим покончено. У тебя прекрасная жизнь, Бад. Красивые, сильные и храбрые сыновья. Ни у кого больше нет таких сыновей.
– Я знаю.
– Да, я уже далеко не так молода, как раньше. Но с этим ничего не поделать. Как и ты, я старею и становлюсь толстой. Я стала просто толстухой.
– Дело не в этом.
– Кто знает, в чем дело? Думаю, что один раз я смогу тебя простить, но не делай ничего подобного снова. Если ты хочешь быть с ней, то уходи. Но не надо больше этого виляния.
– Я все сделаю как надо. Я сделаю так, что ты забудешь, что у нас были трудные времена. У нас все будет хорошо – у тебя, у меня, у мальчиков.
– Хорошо, Бад, я больше не хочу ничего об этом слышать. Мы закроем эту книгу и запрем ее подальше, и больше я не хочу даже слышать об этом. Ясно?
– Я понял тебя.
– Хорошо. А теперь пойдем спать. Я хочу убедиться, что ты меня все еще любишь. Я имею в виду физически. Последний раз это было год назад, ты хоть помнишь?
– Но я не думал, что…
– Это время для меня тянулось очень долго, Бад, я же живой человек, и у меня тоже есть желания, хотя ты никогда не хотел об этом думать.
– Ну так пойдем же.
Они направились в спальню.
Телефонный звонок вырвал Бада из глубокого, без сновидений, сна. Он проснулся в
