переливаются. Такой проглотит – даже не поперхнется. Толик сделал то, чего на Том свете никогда бы не решился: протянул руку к хищной пасти и почесал за ушком. Шерсть упругая, как у живого. Стало немного страшно, мало ли, животное не до конца померло, но руку не отдернул, а мужественно спросил:
– Что, котик, скучаешь по джунглям?
– Базар фильтруй, в натуре, – ответил тигр в мозгах Толика, не разжимая пасти. Голос зверя был низким, но отчетливым. – Котик у помоек шляется.
– Извини... те, – Толик отдернул руку. – Уже привыкли... тут?
– Все путем, кореш, не тушуйся. – Тигр подставил загривок под чес. – И тебя обтешут.
Чтобы не показаться невежливым хищнику, хоть и мертвому, Толик попробовал завести непринужденный треп:
– И как здесь живется... То есть не живется, а это, как его... Ну, вы поняли?
– Нормалек. Работка непыльная, за жратвой шевелиться не надо, охотников нет, гон весной не тянет. Мне не впадлу.
Толик как раз собрался выяснить кое-какие детали устройства мироздания, но откуда ни возьмись объявился Витька, прогнал полосатого разбойника пинком и устроился на задке мотоцикла.
– Двигаем. Я договорился. Понял? Договорился. Тебя ждут, старик.
Обреченно взявшись руль, Толик спросил:
– Куда, шеф?
– Жми, – приказал Витька. – Я ротный, салага. Ротный. Вот так-то, старик.
Толик покорно крутанул ручку газа.
Парковые насаждения исчезли, выросла стена серого тумана. Как на шоссе.
– Приехали. – Витька спрыгнул. – Дальше сам, старик. Нельзя мне туда. Нельзя.
– Скажи хоть, что делать?! – в полном отчаянии взмолился Толик.
– Ничего, старик. Ничего. Милосердный Трибунал сам вершит, – невнятно пробормотал Витька и скрылся. Вот так всегда: заварит кашу, а расхлебывать – другим.
За серой ватой происходили неясные движение, бесшумно двигались формы.
– Что ставить? – долетел приглушенный, как занавесом, голос. – Подвал гестапо или застенки инквизиции?
– Нет, он Прованс любит, – ответил еле слышный окрик.
Застучали проржавевшие шестеренки, что-то щелкнуло, и туман выключили.
Поле золотой ржи расстилалось волнами холмов, пылали фиолетовые, желтые, красные, малиновые цветы и белели ромашки. В голубом небе заснули пушистые облачка, одинокие деревца склонились под тяжестью апельсиновых шариков. До правды не хватало запаха трав. Около самой кромки жнивья расположился массивный крестьянский стол, по бокам пристроились три стула, грубо сколоченных и облезших шелухой голубой краски.
От неожиданности Толик зажмурился, а когда прозрел, во главе столешницы уже устроился поджарый старичок в помятом костюме-тройке без галстука. Плетеная шляпа с широкими полями от солнца игриво сдвинулась на затылок. По краям расположились знакомые лица – монах с кардиналом, хмурые и насупленные.
Тронув круглые очки в роговой оправе, такие дряхлые, что могли рассыпаться, старичок спросил:
– Анатолий Иванович Андронов?
Голос обволакивал приятным теплом, хотелось разговориться, открыть душу и выплакаться в жилетку, но Толика передернуло: губы не шевелись. Не облизнуться.
– Чудесно, – старичок улыбнулся такой искренней и мягкой улыбкой, что созревает годам к семидесяти праведной жизни. – Прежде чем начать, позвольте представить моих коллег. Справа от меня дон Джироламо Савонарола, слева – сеньор Томас Торквемада, благодаря стараниям которого, а по чести – отсутствию на положенном месте – вы оказались здесь. Ко мне можете обращаться герр Герман Гессе, или просто: герр Гессе. Договорились?
Условия Толик принял молча, все равно рот на замке. Монах с кардиналом принципиально не смотрели в его сторону.
– Ситуация, выходящая из правил. – Герр Гессе избавился от очков, зажмурился и улыбнулся. – Насколько известно, делать вам здесь нечего, но и выгнать невозможно. Это не в нашей компетенции, sozusagen.
Над колосьями вспорхнула куропатка и пропала в лазоревом небе, словно пробила насквозь. Толику стало не по себе.
– С другой стороны, мы обязаны изыскать любую возможность, чтобы не ставить вас и себя в неловкое положение. И потому проведем процедуру, как будто бы вам было сюда. Досье, bitte!
Прямо изо ржи, откуда вылетела птичка, вознеслась плазменная панель экстремального размера. Экран вспыхнул фейерверком звезд, вылетела пара сверкающих крыльев, а закадровый голос томно сообщил:
«Тебя угнетают сомнения... Тебе кажется, что мироздание устроено неправильно... Ты чувствуешь свое бессилие... Этому можно помочь!»
Крылышки плавно взмахнули и закружились, будто ими управлял невидимый танцор.
«...Крылья от Сикорского – это твой выбор! Крылья от Сикорского – полет твоей надежды! Крылья от Сикорского – позволь себе мечту!»
Проделав сложнейшие кульбиты, крылышки сложились в бутон и юркнули в плоскую коробку с фирменным логотипом. Голос сочился сладкой патокой:
«...Крылья от Сикорского – индивидуальный подбор и гарантия качества!»
Гессе поморщился:
– Нельзя ли без рекламного блока?
Экран послушно стух и тут же возродился. На фоне шоссе стоял человек с микрофоном, кажется, телевизионная звезда. Ведущий профессионально оскалился:
– Гадости, пороки, преступления! Это программа «Истина»! Мы всегда в эфире по первому зову! От нас не скроешься. Мы знаем все!
– Ближе к делу, коллега, – уже раздраженно приказал Гессе.
Понимающе подмигнув, ведущий прочистил горло и сообщил:
– Сегодня в эфире специальный репортаж «Анатолий Андронов – альфонс двадцать первого века, или Жизнь, пущенная насмарку!» Овечка, который вертел женщинами, как хотел, и ничего не выкрутил. Овечка, который занимался любовью за деньги, но никого не любил. Овечка, который познал тонкости женского тела, но так ничего и не понял. Мужчина-проститутка или последний романтик? Идеальный любовник или подлый извращенец? Подробности и шокирующие факты! Не переключайтесь!
Насчет шокирующих фактов Толик прикинул, что их не так уж и много, на передачу явно не хватит. Свою работу шокирующей не считал: не хуже, чем выдавать кредиты или продавать ипотеку. Но ведущий был другого мнения и выволок горы грязного белья.
Припомнили все. С детства. Разбитые окна соседей, воровство денег из кошелька матери, полученные двойки, вырванные страницы дневника, первый онанизм, драки в районе, грабеж вместе с Витькой ларьков и пьяных, первую сигарету, первый стакан вина, первую девочку, зажатую в подъезде, ложь и вранье по любому поводу, отнятые мобильники, забытых друзей и родителей, взятки преподавателям, чтоб не замечали прогулов на лекциях, мелкие кражи в супермаркете, где пахал в ночную смену, и, конечно, как пробовал толкать наркоту. Достали и деловые начинания, бесславно рухнувшие.
Мерзавцы понатыкали скрытые камеры кругом. Не иначе. Невозможно понять, как получили кадры, которых быть не могло, снятые так, что лучше не придумаешь. Каждый эпизод биографии живо иллюстрировался. Толик смотрел и не верил, что все это успел натворить. Куда же глядел его ангел? Почему не остановил. Почему холодеть ему от тоски.
– Это прелюдия к настоящему таланту, открывшемуся в Анатолии. – Ведущий сделал напряженную паузу и кровожадно припал к ранам: – Наш герой быстро понял, что может оказывать влияние на женщин. Он брал их мужской харизмой. Имея довольно простое, всего лишь симпатичное лицо, поражал женщин наглой простотой. Говорил, что доставлять счастье – это главная цель его жизни. Они верили и платили. Это стало профессией. Циничным и коварным расчетом соблазнял невинных и получал материальную
