Витька обнял за плечо, встряхнул, как добрый друг, когда готовит к худшему, убеждая крепиться и быть сильным, отпустил и доверительно сообщил:
– На Срединном небе, старик. На Срединном.
Про такое не было вестей. Наверное, мало интересовался, некогда книжки читать, все эта работа с женскими телами, замотался. Из того, что помнил, из обрывков болтовни и фильмов, из смутных сплетен и суеверий, путаных и диких, Толик знал твердо лишь одно: на Тот свет, если он есть, просто так не засовывают. Там порядок и дисциплина. Там все четко, ошибок не бывает. Списки и все такое. Может, даже путеводители. Получается, что Тот, то есть – уже Этот, свет есть, а по какому праву его зашвырнули, не объяснили. Беззаконие получается.
– Вот я и удивляюсь, – честно признался друг-старик. – Тут тебе делать вроде бы нечего. Насколько знаю. Странно это. Очень странно. Еще с мотоциклом пролез.
– Его зовут Мусик, – уточнил хозяин.
– Назвал! Назвал ведь! – Витька засмеялся так искренно, будто нашел элементарное решение теоремы Ферма. – Вот жулик!
Надо было срочно узнать миллион ответов, которые устроили страшную потасовку в мозгах, но Толик почему-то пожаловался:
– На меня какая-то сумасшедшая накинулась, чуть морду не разодрала...
Витька мелко затрясся от смеха. Справился – отер сухие глаза и разгладил вихры по неотвязной привычке:
– Да уж, исторические событие, старик, о нем только и говорят. Только о нем.
– Она кто?
– Угадай.
– Откуда мне знать. Русалка или кикимора? Привидение?
– Чудак ты, Дроня. Она твой ангел.
– Кто-кто?
– Была твоим ангелом, старик. Ангелом.
Друг, очевидно, ждал впечатлений, но Толик отказался удивляться:
– Зачем же скандал закатила?
– Допек ты ее, старик, до такого крайнего отчаяния, что бедная девочка решилась на... В общем, впервые в истории мироздания ангел попытался набить морду своей овечке. Впервые! Это надо суметь. Мои поздравления, старик.
– Но я в глаза ее не видел!
– Естественно, она же твой ангел. Была.
Ангелов Толик представлял отчетливо. Им полагалась белая одежда до пят, как ночная рубашка, золотые волосы, печальные ангельские лица, ветки оливы, арфы, кажется, молнии и самое главное – крылья. Его ангел был какой-то неправильный. Полбеды, что сексапильная девица. Конечно, фигуркой не обижена, за такую подержаться – большая удача. Но вот лицом – не ангел. А уж характером и подавно. Еще странно: где крылья? У тех, правильных, крылышки за спиной не помещаются, да и тело хоть идеальное поднять – размах перьев нужен внушительный. Но ведь их не было. И чем же его ангел занимался, если он всю жизнь ковылял с неудачи на ошибку? И почему его назвали овечкой? Витька ухмыляется как-то подозрительно, врет, наверно.
– Не припомню, чтобы мне кто-то помогал. Все сам.
– Она пыталась оберегать. Пыталась. Но получалось плохо. Просто чудовищно. Сплошные штрафные. Поэтому и взбесилась.
– Что же мешало? Опыта мало? Практикантку подсунули?
– Опыта предостаточно. А мешал ей ты, старик. Твоя самоуверенная наглость. Редкой пакости овечкой ты был. Редчайшей.
– Но я ничего не слышал! – взвился Толик. – Ни разу!
– Слышал, но не придавал значения. Привык упиваться собой, ничего, кроме себя, не замечал. А девочка мучилась. Страдала. В последний миг уберечь пыталась. Пыталась?
Всплыли огни ночного ресторана на шоссе и внезапный приступ жажды. Если бы остановился передохнуть – грузовик проехал мимо и сейчас бы гнал к Барселоне... Но ведь деньги все равно пропали! И все же в том месте, где была грудь, Толик ощутил странное томление. Чувство стыда ему знакомо не было, видимо, ноет синяк.
– Да, у меня сложный характер. Не подарок. Работа нервная и творческая... была. Могла бы найти подход. Я не овечка.
– Овечка, старик, был овечкой для ангела. Все они овечки. Лучше и не скажешь. Нет, не скажешь: овечка. Самое то.
– И что моей пастушке за это будет?
Старый друг помрачнел:
– Большие неприятности, старик.
– С работы выгонят?
– За такие нарушения – Исключительное Наказание. Только И.Н.
– В котле, что ли, живьем варят?
– Давай, старик, не будем. Не будем.
– В таком случае могу взять вину на себя, а про нее скажу, что классный ангел, настоящий профессионал. Я всем доволен.
– Она преступила... Короче: ей нельзя было здесь появляться. И давай свернем тему, старик. У меня нет права вникать в подробности. Нету! Скоро разберешься.
В детстве Витька отличался выдающимся упрямством: если на чем-то уперся – конец, будет стоять насмерть. Ему легко было в дворовых компаниях, все знали: не предаст и не выдаст. Видно, характер даже пуля снайпера не исправила.
Внезапно Толик обнаружил отсутствие изменений: ни благости, ни успокоения, ни покорности, которые должны, наверное, наполнить отлетевшей дух, не было и в помине, по-прежнему жаль потерянных денег и Ниццы. Все его желания, страхи, обиды и мечты торчали в привычных ячейках.
– Пес с ней, с этой девицей, ангел так ангел. Я ведь теперь жмурик, так? Ну, то есть там, на земле, стал трупом. А здесь я – кто?
– Понимаешь, старик...
– Витька, скажи честно. Ты ведь здесь давно, порядки местные знаешь. Меня за кого-то приняли...
– Ерунда, – друг отмахнулся, – эти балбесы решили, что ты вестник апокалипсиса: на железном коне и всем раздашь деньги. Валюты не оказалось?
– Нет. И кто я после этого?
Слишком внимательно осмотрев комбинезон, приятель не скрывал сомнений:
– Казенное тело не выдали?
– Нет, личное.
– А наказ дали?
– Это что?
– Ну, что-нибудь сказали?
– Монах какой-то с кардиналом ругался, а потом приказал, чтобы он со мной разбирался сам. Но тот быстро смылся... Что-то не так?
Витька решительно выпрямился, натянул армейское кепи и строго приказал:
– Разберемся. Никуда не уходи, старик, – подмигнув искрометной шутке, пропал.
Толик похлопал по изгибам мотора, будто мотоцикл волновался больше него и требовал немедленного утешения. Кусок железа на самом деле, а вот дали имя – и, пожалуйста, помер как человек.
Было светло, свет шел ниоткуда и отовсюду. Вверху, где привычно располагаться звездам, солнцу или туче, простиралась покатая сфера оттенка нежного крем-брюле. Тишина на безветрии. Даже когти хищников не царапают матовую плитку.
Мягко ступая лапами, подошел раскормленный тигр, наклонил морду и уставился немигающим взглядом. Властелин леса, мечта любого таксидермиста, настоящий благородный царь джунглей, полоски блестят, аж
