Аудитория ахнула, а помрачневший Клюшкин сердито дернул шейный носовой платок.
Я опять разинул рот.
— Мое слово не воробей, а соловей. Вот еще одна история, мне на радость, вам на удивление.
Зверовещатель
Генерал от инфантерии Герхард Вольдемарович фон Хакен был выдающимся русским военачальником начала девятнадцатого века. В кампаниях 1805–1807 годов он командовал пехотным полком и в этом качестве неоднократно принимал участие в боевых действиях против Великой армии Наполеона.
Солдаты любили Герхарда, и не (с)только за храбрость. В те басносложные времена многие выдающиеся деятели Российской империи были людьми со странностями, и он в том числе. Полк гордился чудачествами своего командира, молва о которых шла по всему православному воинству.
Представьте себе картину: одинокое поле где-то в полях Богемии или Восточной Пруссии. Погода плохая, идет дождь или снег, в воздухе повышенная влажность, интенданты опять сплоховали и не подвезли сухарей. У солдат в брюхе пусто, в ранце не густо. Французы предприняли дерзкий фланговый маневр, и в тылу уже громыхает канонада. А Герхард фон Хакен проводит полковой смотр. Щегольски вычищенные и убранные гренадеры едят глазами молодого генерала (он получил это звание в шестнадцать лет, тогда как Наполеон лишь в двадцать четыре!), проезжающего вдоль строя на вороном жеребце Диктатор. На голове у Герхарда шляпа с белым плюмажем, из-под которой выбиваются длинные, волнистые каштановые локоны (как у меня!), на груди созвездие звезд, мускулистые ноги в тугих белых лосинах (каждое утро он втискивается в них с помощью дюжины дюжих денщиков) крепко облегают конские бока. Парочка геев из егерского батальона почти плачет от восторга.
Герхард кричит:
— Здорово, ребята!
Солдаты в ответ:
— Урррррррра!!!
Обменявшись с полком приветствиями, генерал выказывает искусство объездки. Он ставит Диктатора на четвереньки, на цыпочки, на дыбы, проходит перед строем разными аллюрами. И делает он это не от избытка энергии, а из соображений исторических и скульптурных. Присмотритесь! Всадник и лошадь принимают позы знаменитых конных статуй. То они изображают памятник Марку Аврелию в Риме, то Фридриху II в Берлине, то Петру Великому в Петербурге.
Во время объездки иногда раздается ржанье — не конское, а генеральское. Герхард мастер имитировать звуки птиц и животных и любит радовать солдат своим искусством.
После смотра полководец беседует с отличниками боевой подготовки, делится с ними афоризмами собственного сочинения. Многие из них тут же становятся народными поговорками, например: «Пуля дура, а пулемет дурак».
Так гуманный генерал вносит в нелегкую солдатскую жизнь элемент культуры и веселья. А через час полк вновь орет «Ура!» и бодро бежит в бой или из боя (смотря по обстоятельствам).
Добавлю, что акустическое оформление объездки было плодом систематических упражнений, которые Герхард проводил в своем имении Свидригайлово Калужской губернии, когда приезжал туда на побывку. Каждый день он вставал рано, до зари и шел в хлев или в лес. Там он слушал, слушал, слушал… А вечером генерал запирался в кабинете и часами пищал, щебетал, рычал, ревел и, конечно, ржал, стараясь как можно точнее воспроизвести звуки, издаваемые представителями местной фауны.
Герхард увлекся этим хобби еще ребенком. Его отец, отставной лейб-гусарский офицер Вольдемар Конрадович фон Хакен, вечно попадал в сети Амура, из-за чего не всегда уделял должное внимание сыну. Верхом на своем вороном Тиране (от которого произошел Диктатор) Вольдемар целыми днями рыскал по округе в поисках любовных приключений. Оставленный на произвол нянек, если не судьбы, маленький Герхард — или, как звали его дворовые люди, Герхуша, — развлекался по мере возможности. Скучающий ползунок сошелся со старым псом по имени Люпус, жившим в усадьбе на правах ветерана помещичьей охоты. Герхуша научился у него лаять и выть (Люпус когда-то был волком). За этими уроками последовали другие. Уже ребенком Герхард блеял лучше овцы, квакал почище лягушки. Вы спросите, а где же была его мать? — После каждого нового романа Вольдемара Конрадовича ревнивая госпожа фон Хакен, родом шведка, уезжала к родителям в Стокгольм, чтобы затем вновь вернуться к мужу. Вольдемар был такой хорошенький, что она не могла заставить себя от него отказаться.
Когда Герхарду стукнуло четырнадцать, Вольдемар Конрадович спохватился, что недоросль знает лишь половину букв в алфавите, и отдал его в Пажеский корпус. Так юный звуковещатель очутился в Петербурге.
На новом месте Герхард сначала скучал по пернатым и шершистым друзьям, оставленным им в Свидригайлове, но вскоре благодаря своему необычному таланту стал самым популярным подростком Северной столицы. Однокашники обожали слушать его концерты, когда здание Пажеского корпуса, казалось, превращалось в зверинец или вольер. Случалось, что Герхард щеголял своим искусством и в Зимнем дворце, залы которого обладали отличной акустикой. Спрятавшись за портьерой, проказник выжидал, пока рядом не появится какой-нибудь камергер или камер-юнкер, и принимался выть. Среди придворных пошли слухи, что в Зимнем водятся волки. Многие царедворцы от страха перестали там появляться, тем более что недавно взошедший на престол император Павел I уже и так вселил в них тихий ужас.
Однажды в Летнем саду Герхард встал позади одной из тамошних статуй и заревел, как лев, да так похоже, что прогуливавшиеся по парку петербуржцы рассыпались во все стороны. По близости тут случился Павел, который побежал на подозрительный рев, чтобы разобраться в чем дело.
При виде императора Герхард выскочил из-за статуи и бросился наутек. Конвойный казак догнал его и привел под светлые, но сумасшедшие очи царя.
— Это ты здесь безобразничал? — спросил Павел пажа.
— Зависит, что Ваше Величество имеет в виду под словом «безобразничал».
— Не води меня за нос, у меня его нет, — сердито сказал император и послал Герхарда на гауптвахту.
Спустя несколько дней фельдмаршал Суворов, который, как известно, сам прекрасно кукарекал, проходил мимо одного из дворцовых покоев. Герхард в этот момент демонстрировал новый номер в несколько голосов: рев сибирского медведя и уссурийского тигра, вступивших между собой в смертельную схватку у водопоя под аккомпанемент тревожных трелей синицы. Изобретательный шалун сумел даже воспроизвести журчание ручья, на берегу которого виртуальные звери зверски терзали друг друга. Услышав раздававшийся за дверью шум, фельдмаршал заметил своему адъютанту: «Далеко шагает, пора унять молодца!» Через день эту фразу повторяли в светских гостиных. Она привлекла к Герхарду внимание петербургского губернатора графа Палена, который вызвал его к себе на беседу. По просьбе Палена Герхард продемонстрировал свой репертуар. Амбициозный сановник и артистический паж подружились, с далеко идущими для русской истории последствиями — но это уже совсем другая история!
Добавлю, что в качестве полкового командира Герхард не только гарцевал и ржал перед солдатами, но и нередко лично водил их в атаку. Конечно, дело это было опасное, но как профессиональный военный предок считал своим долгом присутствовать на поле брани. В ноябре 1805 года, незадолго до битвы при Аустерлице, полк участвовал в стычке с французскими аванпостами. Гарцуя перед фронтом неприятеля, Герхард свалился с коня (он немного хватил лишнего в аустерлицкой корчме). Диктатор, психологически травмированный падением генерала, ускакал куда-то на восток. Французы уже собирались взять Герхарда в плен, но он кинул в подбегавшего к нему вольтижера кошелек с золотыми. Тот рухнул оземь, то ли от шока, то ли от перелома черепа. Толстой воспроизвел этот эпизод во второй части романа «Война и мир», где Николай Ростов при сходных обстоятельствах швыряет в противника пистолетом (правда, от волнения Николай промахивается).
