радость и, возможно, еще что-то.
Элан поставил свою чашку с супом.
— Давай-ка сюда твою, — очень решительным тоном потребовал он.
— Так я еще не доела, — запротестовала Шерон.
— Ну и что? Давай! — он взял у нее чашку и поставил на стол.
Протянул к ней руки, и Шерон прильнула к его груди. Близко-близко от себя он видел лицо Шерон. Губы их встретились. Элана охватило блаженное, захватывающее дух чувство, будто он парил в каком-то неведомом пространстве.
Он застенчиво коснулся ее волос и шепотом признался:
— Я так этого хотел еще с самого Рождества.
— Я тоже, — счастливо проворковала Шерон. — Чего же ты так долго ждал?
Они поцеловались. Словно из другого мира через приотворенную дверь из спальни до них доносился приглушенный голос сенатора Деверо: «…Самое время нанести удар, Бонар… естественно, вы и поведите палату… Хауден ушел в защиту… отлично, мальчик мой, отлично…» Сейчас Элану казалось, что эти бессвязные обрывки фраз не имеют к нему никакого отношения.
— Успокойся, — шепнула Шерон. — С Оттавой дед обычно говорит часами.
— Молчи, — попросил он ее. — Теряем время.
Через десять минут голос смолк, и они отпрянули друг от друга. Спустя некоторое время из смежной комнаты к ним медленной шаркающей походкой вышел сенатор Деверо. Он осторожно опустился на софу. Если сенатор и заметил, что блюда на столе остались буквально нетронутыми, комментировать этот факт он не стал. Отдышавшись, сенатор объявил:
— А у меня прекрасные новости.
С трудом возвращаясь на землю, надеясь, что его голос звучит вполне нормально, Элан спросил:
— Неужели правительство сдалось? Дювалю разрешили остаться?
— Нет, не то, — старик покачал головой. — По правде говоря, если бы это произошло, то нарушило бы все наши стратегические планы.
— А что же тогда? — Элан уже вновь обеими ногами стоял на грешной земле. Он подавил в себе раздражение тем, что политика по-прежнему оказывалась на первом плане.
— Давай же рассказывай, дедушка, — поторопила сенатора Шерон. — Не тяни, пожалуйста.
— Завтра в Оттаве, — торжественно возвестил сенатор Деверо, — парламентская оппозиция откроет в палате общин дебаты в поддержку нашего молодого друга Анри Дюваля.
— Вы думаете, это принесет какую-нибудь пользу? — усомнился Элан.
— Но и не повредит, не так ли? — резко бросил сенатор. — К тому же имя вашего клиента останется в самом центре внимания.
— Да, верно, — согласился Элан. Он задумчиво кивнул. — В таком смысле это нам, конечно, поможет.
— У меня нет в этом сомнений, мальчик мой. Так что во время вашего специального расследования помните, что в столь благородном деле рука об руку с вами работают и многие другие.
— Спасибо, сенатор. Я не забуду. — Элан взглянул на часы и понял, что ему надо спешить. Он направился к стенному шкафу, куда официант повесил пальто.
— Да, кстати, по поводу сегодняшнего расследования, — вкрадчиво произнес сенатор Деверо. — У меня только одно маленькое предложение.
— Слушаю, сэр, — повернулся к нему Элан, надевая пальто.
В глазах старика плясали веселые искорки.
— Было бы очень неплохо, — предложил он, — если бы до начала слушания вы как-нибудь нашли все-таки время стереть с лица губную помаду.
Глава 4
Без пяти четыре клерк вежливо пригласил Элана Мэйтлэнда пройти в один из кабинетов здания иммиграционной службы, где должно было состояться специальное расследование по делу Анри Дюваля.
Небольшое — футов пятнадцать в ширину и около тридцати в длину — помещение, отметил Элан, имело чисто функциональное назначение. Стены до потолка были обшиты деревянными панелями. Центр кабинета занимал простой конторский стол, вокруг которого были аккуратно расставлены пять деревянных стульев. На столе перед каждым стулом лежали стопка бумаги и остро заточенный карандаш. По всей длине стола были симметрично и с равными промежутками поставлены четыре пепельницы. На небольшом приставном столике стояли стаканы и графин воды со льдом. Другой мебели в помещении не было.
Когда Элан вошел в кабинет, там уже находились трое.
Рыжеволосая стенографистка, сидевшая перед открытым на чистой странице блокнотом и внимательно изучавшая маникюр на своих ногтях. Вторым был А. Р. Батлер, с величественной небрежностью примостившийся на краешке стола. С ним непринужденно переговаривался чиновник с холеными усами, который сопровождал Эдгара Крамера на утреннем заседании в суде. Первым заметил входившего Элана А. Р. Батлер.
— Добро пожаловать, и примите поздравления! — пророкотал он, вставая и с широкой теплой улыбкой протягивая Элану руку. — Судя по дневным выпускам газет, мы лицезреем народного героя. Вы, конечно, уже читали?
Элан в смущении кивнул:
— Да, просматривал.
Попрощавшись с Шерон и сенатором, он купил по дороге «Пост» и «Колонист». Обе газеты поместили отчеты о слушании в кабинете судьи и фотографии Элана на видном месте первых полос. Дан Орлифф из «Пост» использовал в своем материале такие выражения, как «искусные юридические шаги», «успешный выпад Мэйтлэнда» и «тактическая победа». В свою очередь, «Колонист», по-прежнему проявлявшая в деле Анри Дюваля большую сдержанность, чем «Пост», опубликовала сообщение, довольно правильно освещавшее ситуацию, хотя и выдержанное не в столь громогласных тонах.
— Куда бы мы, адвокаты, делись без прессы? — добродушно-иронически вопросил А. Р. Батлер. — Несмотря даже на все их неточности и ошибки, это единственная реклама, что нам дозволена. Да, кстати, вы знакомы с мистером Тэмкинхилом?
— Нет, по-моему, — ответил Элан.
— Джордж Тэмкинхил, — представился обладатель роскошных усов. — Я из министерства, мистер Мэйтлэнд. Буду вести расследование.
— Мистер Тэмкинхил имеет большой опыт в делах подобного рода, — отрекомендовал А. Р. Батлер. — А в его объективности и справедливости вы и сами убедитесь.
— Благодарю вас, — поклонился Элан. Поживем — увидим, решил он про себя. Во всяком случае, он порадовался, что расследование будет проводить не Эдгар Крамер.
Послышался негромкий стук в дверь, она распахнулась, и облаченный в форму сотрудник иммиграционной службы ввел Анри Дюваля.
В последний раз, когда Элан видел его на судне, Дюваль был весь перемазан машинным маслом, волосы всклокочены… «Работал в трюме „Вастервика“», — вспомнилось Элану. Сегодня же, напротив, он выглядел очень пристойно: тщательно умыт, лицо свежевыбрито, длинные черные волосы аккуратно зачесаны. Одет он был непритязательно: залатанные парусиновые брюки, шерстяная матросская фуфайка, потрепанные матерчатые туфли, выброшенные, видимо, за ненадобностью кем-то из команды, догадался Элан.
Но, как и обычно, внимание привлекли прежде всего лицо и глаза Дюваля: округлое лицо с его четкими, мальчишескими чертами, глубоко посаженные глаза, умные и молящие, и в то же время таящие где-то в глубине недоверчивую настороженность.
