окунуться сходить…
- Смеешься? - обомлела Катя.
- Да почему? - Инка фыркнула возмущенно. - Почему мы до того себя не уважаем, что нам и замахнуться на такое смешно? А вот мы замахнемся!
- Да зачем она это будет делать?! У меня с этим ее внуком ну ничего же нет!
- Соображаешь! Так надо, чтоб было!
Этот разговор об искусстве имел место в парке, где резная деревянная скульптура изображала животный мир и всякую сказочную всячину. Можно было посидеть на огромном Питоне или на Кабане, устроиться в тени кого-нибудь из сохатых, повстречать Лешего или Сатира или Русалочку…
- Конечно, для чужой она палец о палец не ударит. У таких людей палец о палец - это ой как непросто! А вот если бы ты доросла до невесты…
- Ну что ты говоришь, Инка! Я уже дорастала один раз… И что хорошего? Ты научила б лучше, как на письма Костиковы отвечать! И брат его меня достает: все ездит с проверочками…
Инка, скучая, пожала плечом:
- Говорили про философа и его бабку. Вдруг - про Костика ни с того ни с сего… не по повестке дня выступаешь. - Она глянула на часы. - Ой, нет, на сегодня повестка вся, пора в заведение. Да, кстати, если уж про Костика… Помнишь твое с ним фото, когда он в отпуске был? Снимок увеличили, наша Велта считает его первоклассным по содержанию и по исполнению, поэтому, говорит, место ему - на витрине!
- Не надо, Инка! Мне этого сейчас совсем не надо!
- Я-то понимаю. Попробую отговорить. Так идем? Провожай назад теперь. Понимаешь, я с философами дела не имела, врать не хочу, но я имела с физиком-теоретиком, это близко. В 26 лет - плешивенький, глаза печальные…
О романе с физиком дослушать не вышло: подруги уже покидали парк.
12.
На пляже работали кинематографисты.
Эпизод, который предстояло снять, состоял в следующем. Лето 42-го. Поздний вечер над окуппированным приморским городком. Одинокая пловчиха в воде. Посреди блаженства она вдруг видит, что на берегу, где сбросила она свое клетчатое платье и туфли, вырос враг - офицер абвера. Он вспоминает что-то. Достает из бумажника фотографию: там девушка в этом самом платье. ТОЖДЕСТВО! Офицер поздравляет себя с удачей, он не сомневается, что она от него не уйдет, он даже не утруждается расстегнуть кобуру… Но девушка пока еще вольна выбрать между ним и грозной беспредельностью Балтики… между той гибелью и этой - понимайте так… 'Ком!' - дружелюбно зовет ее немец. - 'Ком, фройлян!'. Вот и все.
Было все, как полагается: камерваген, тонваген, операторская тележка (ей предстояло достаточно быстро двигаться по вязкому песку - понадобились рельсы); шла длительная возня со светом и вся та вялая, аритмичная, изнурительная для нервов суета, которая, на взгляд непосвященного, имеет мизерный К.П.Д., а на самом деле является нормальным фильмопроизводством.
Ну и, конечно, зеваки, много зевак, их отгородили с двух сторон шнуром на колышках. Третью сторону образует береговая линия, она в кадре, там ходит в белом мохеровом халате актриса, ее щадят пока, в воду не загоняют. С четвертой стороны зевакам тоже не место: оттуда появится - уже, впрочем, появлялся дважды в ходе репетиции - актер, играющий немца.
Среди зрителей, совсем близко от ограждения - Катя. К ней пробивается тот самый проживающий в Доме им. Неждановой Виталий, который так по-свойски обращался с ней там, в баре. Вот и сейчас он берет ее за плечо:
- Объясняю. Режиссер - вон тот, вельветовый. Предыдущую картину запорол, но он зять одного корифея из Госплана - так что пришлось простить и доверить новую… Немца играет восходящая звезда из вашего Рижского ТЮЗа… Про сценарий не скажу, не читал, но второй оператор - мой партнер по теннису - говорит, что это будет перепев Бергмана. Разумеется, 'для бедных'.
- А белый халат - он чей? - спросила Катя. - Ее личный или ей дали погреться?
- Будет выяснено, - подавил смешок Виталий. - Твои интересы в искусстве, Катюня, - они шире и глубже моих слабых познаний…
Говоря с ней, он попутно 'работал на публику'.
- А фашист будет стрелять?
- Увидим, потерпи, радость моя. Они готовят наезд на крупные планы, значит им сейчас психология желательна, а не 'пиф-паф'… Потом, я думаю, девушка уйдет в море, там ее на общем плане продублирует настоящая пловчиха… Могла бы ты, кстати!
- Я?
- А почему бы нет?
- Ладно, не дразните… А немец? Разве он не может взять моторку или просто пулей…
- А я тебе говорю: уйдет она! Ее спасет симпатичный дельфин, который потом, к финалу, окажется майором Лазуткиным!
Вокруг смеялись многие, но не Катя. Ее все изумляло и завораживало в этой киношной неразберихе, только вот руки Виталия наглели - и тогда она бесстрастно, молча отлепила их от себя, с тем же выражением, с каким освобождала бы свое платье от репейников…
Тем временем режиссер, стоя на дюне с 'немцем', условился с ним, откуда начинать движение и где задержаться, провел две черты на песке, после чего вернулся на площадку и крикнул:
- Приготовились! Ну как, Олег, - можно? Пошел!
Слово 'мотор' прозвучало тихо, камера застрекотала, оператора повезли на тележке навстречу 'немцу'.
Но выяснилось, что тот идет… не один. Шагах в двадцати от него появился со своей палочкой Женя Огарышев. Он был задумчив.
- Стоп! Стоп! Куда?! - закричали сразу все ассистенты и режиссера, и оператора.
Катя ойкнула. Зеваки засмеялись, и Виталий - веселее и громче других.
Гневный голос в мегафон:
- Молодой человек! Там же ограждение! Как вы сюда попали?!
- Это вы мне? - удивился Женя и, сложив ладони рупором, объяснил: - А я нагнулся. Я думал…
Но что именно он думал - заглушено было хохотом.
К Жене бежал ассистент, потому что он все медлил удалиться из поля зрения камеры.
- 'Нагнулся' он! Ну философ - одно слово, - комментировал Виталий. - Вот точно также и под машину угодил когда-то. Да, кстати! Героиню-то взяли в кино - знаешь, откуда? С замятинского курса!
- Как это? - не поняла Катя.
- Ну бабка этого хроменького выучила ее на актрису. Очень может быть, что на роль сосватала тоже она…
Катя смотрела в спину Жене, он удалялся, пыля песком. Иные все еще хихикали над ним. Режиссер все еще сидел в такой скорбной позе, словно испорчен был именно тот кадр, который мог прославить его…
- Ручки, Виталик, - вдруг тихо, но очень твердо сказала Катя.
- Что-что?
Она высвободилась решительно.
- Объяснить вы все про всех можете. Но кто вы сами-то есть? Кто вы такой, чтобы над всеми смеяться? И чтоб ручонкам волю давать?!
Он оторопел, уж больно неожиданно это было.
Она протаранила толпу зевак и побежала вдоль кромки воды наперехват Жене.
