21.
У директорского кабинета стоял тот самый капрал Орландо, который вез Филиппа в президентский машине. Покровительственно улыбнувшись, он запустил Филиппа одного, а хозяина кабинета попридержал.
Инфанта сидела в кресле и курила. Она показалась ему еще более миниатюрной, чем накануне. И отчасти жалкой, несмотря на вызывающий наряд: сегодня она была одета как хиппи. Некоторые мелочи, правда, были не отсюда, настоящий хиппи их не надел бы никогда,
- Сеньорита?
- Салют. Я раньше времени, потому что я - не играть… То есть, не репетировать. Я по другому делу. Посоветоваться. Я плакала - это очень заметно?
Это, и впрямь, было заметно. И личико ее было бледней и словно меньше, чем вчера.
- Пожалуй, да… Что же стряслось?
- Я пошла у вас на поводу!
- ?
- Да, да: я - у вас! Потому что вы так высочайше отзывались о нем! Об этом Рикардо Делано… А он такую сделал мерзость… Ему руки отрубить надо! Потому что это покушение на меня… настоящее бандитское покушение! - ярость коверкала ее личико, но и оживляла его лихорадочным румянцем.
- Позвольте… но когда ж это могло быть? Вы что, сегодня утром ему позировали?
- Зачем? - злобно хохотнула она. - Еще позавчера было все готово, оказывается! Испек! Если бы кроме меня кто-нибудь увидел это… я не знаю, что было бы! Его приволокли бы в наручниках! Чтоб он языком слизывал эту гадость свою!
- Господи!… Что ж там такое нарисовано? - Филипп крепко тер себе лоб, заставляя себя вообразить 'покушение' кистью. - И где сейчас этот портрет? Вы оставили дома?
- Вот вы уже за него испугались - да? Не надо. Я же говорю: пошла у вас на поводу! Вспомнила эти слова ваши: 'Каливерния будет им гордиться…' И никому не показала пока.
- Где же портрет?!
- Подождите! А если не сможете объяснить (если даже вы не сможете - при таком к нему отношении), то пусть он пеняет на себя… ваш гений! А пока получается, что я его от самой себя спасаю!… Ради вас… ну и немножко ради Каливернии. Да и то - потому, что для меня это сперва головоломка все-таки, а оскорбление - уже потом…
Она смахнула на пол какие-то программки и бумажки Кеглиуса, чтобы раскрыть на столе громадную черную папку, которая до этой минуты стояла, прислоненная к ее креслу. Филипп увидел замечательно написанного пса Вергилия и фигурку Инфанты почти без лица: художник сдирал, счищал лицо мастихином, а сверх того еще и поставил на нем размашистый крест или, вернее, большую букву 'Х'. Края самого холста говорили о том, что его грубо и нервно вырезали ножом.
- Послушайте… Но это ни о чем не говорит! Автор недоволен своим черновиком - только и всего… Он ищет!
- Что?! - девочка расхаживала по кабинету, как ее пантера в клетке.
- Как - что? Сущность вашего характера… идею вашего лица! Со своей стороны,я подтверждаю, что это не так-то легко найти…
- Да?! А вы не туда смотрите! Здесь он, и вправду, еще искал… - из-под холста она вытащила другой: в папке было два, оказывается. - А здесь - нашел уже!
Там был нарисован…
Филипп молчал, обхватил себя скрещенными руками за плечи: ему стало зябко.
Потом он кинулся к двери, открыл ее и слегка успокоился: директорский кабинет имел входной тамбур, а там никого не было.
Затем он продолжал смотреть на злое насекомое, изображенное так памятливо и так беспощадно… Словно это сделал ученик Босха, по совместительству являвшийся энтомологом!
- Как он посмел, а? Почему вы молчите?! - разгневанность Инфанты сменилась вновь горькой обидой и слезами, которые прямо-таки брызнули. - Может быть, вы согласны?! Может, и по-вашему, я - скорпион?! Ну скажите, скажите мне еще раз, что он гордость Каливернии…
Филипп поднял на нее распахнутые догадкой глаза:
- А вы понимаете, сеньорита… понимаете ли вы, что это сделал человек, которому терять уже
- Как это - 'вы поедете'? А я? Речь-то о моей сущности! Или, может, о вашей?
22.
- Орландо, едем, куда скажет сеньор Филипп, - кинула она через плечо, когда втроем - капрал на два шага сзади - они выходили из театра к машине. Убийственно крамольную черную папку нес Филипп.
Тут был трудный для него момент: этот их проход к лимузину видели несколько актеров. Хуже всего, что среди них, этих понимающе переглядывающихся наблюдателей, была рыжая Джемма и была Вера. И что им кто-то расторопно протянул тот самый журнал, приглашая убедиться, что маэстро водит дружбу не просто с хипповой девочкой, а с птичкой наивысшего полета!
- Ай да сказочник… - сказала Джемма, потрясенно стягивая с себя пламенный парик и обнародуя мальчишеский ежик самого сиротского или даже тифозного вида… Впрочем, Филипп уже не слышал и не видел этого.
Мария-Корнелия уже сидела в машине, обняв соскучившегося Вергилия (он здесь, как же без него!), когда Филипп через открытую дверцу сказал:
- Нет, сеньорита, нет… так я не поеду! - и стал отходить прочь.
Ей пришлось вылезти, чтобы понять:
- Как '
- Ну… я предпочитаю такси. - Он продолжал пятиться, чтобы их не мог слышать капрал, этот 'добрый громила'.
- Это еще почему? Стойте же! Извольте отдать мне мой портрет!
- Тише, сеньорита… умоляю! Вы правду сказали, что ни майор и никто другой еще не видели этого?!
- Клянусь святой Агнессой!
- Значит, вы… вы не мститель сейчас, - скорее, частный детектив! Вы хотите дознаться до причин, верно? До подоплеки, до истины… Но на этом автомобиле, с легионером за рулем… и еще с одним на мотоцикле… Так едут не за истиной! А уже для расправы!
- Поняла! - Она усмехнулась. - Поняла, что жалко вам только его… Однобокая немножко справедливость!… Но вообще-то я согласна: даже хорошо бы смыться от капрала разок. Потому что сам он не отклеится… это единственное, чего нельзя ему приказать…
Ее личико с полосками недавних слез деловито ему подмигнуло:
- А из театра нет другого выхода?
- Было даже два еще… один - через постановочную часть.
- Тогда за мной! - и она показалась в этот момент настоящей 'хипповой' девочкой. - Орландо, - небрежно подошла она к капралу, который, похоже, был настороже. - Мы кое-что забыли разузнать у сеньора директора… это минуты три. Или пять. Вы ждите в машине.
