26.
Инфанту разбудили стихи!
Она обнаружила себя на балконе, в скрипучем шезлонге, все в том же чужом черном засаленном пончо… Приподняв голову, увидела через балконное стекло спину Филиппа, он сидел там на подоконнике, загораживая ей часть обзора… Однако еще в комнате просматривался тот Рубен, который агитировал носить самые плохие амулеты как самые хорошие… и еще трое там было таких, которые ему поверили… в том числе та красивая женщина (у нее, кроме 'кобры', висел на шее почему-то фонендоскоп…)
Инфанта напряглась, чтобы яснее слышать молодой чей-то голос, совсем не актерский:
Здесь, кажется, сам свет закован в цепи,
Озноб идет по коже от их лязга,
Здесь все науки срезаны под корень,
И люди носятся по улицам бессонным,
Как утлые челны по морю крови…
Щелчок. Шуршит лента. Снова щелчок.
- Виноват, я прервался: приходила соседка попросить чеснока… Она смутно знает, кто такой Гарсия Лорка, зато у нее муж в Легионе надежности… Смог бы я доказать ей, что строчки эти были не про нас? Или, скажем, вот эти? - другого уже автора…
'Право, я живу в мрачные времена.
Беззлобное слово -
это свидетельство глупости.
Лоб без морщин
говорит о бесчувствии,
Тот, кто смеется,
еще не настигнут страшной вестью.
Что ж это за времена,
Когда разговор о деревьях
кажется преступлением,
Ибо в нем заключено молчание
о зверствах!' *
Дверь в комнату кто-то пытался открыть из коридора, один из мужчин приложил палец к губам, другой выключил аппаратик, произошли невнятные переговоры через щель с этим вторгающимся.
Паузой воспользовался Филипп:
- Инес, простите… меня все же беспокоит ваша пациентка немного… Это точно уже не обморок?
- Да клянусь вам, что она просто спит. Пульс выровнялся… Спит, спит! И - розовенькая! Это самолечение организма от стресса, - уверенно говорила женщина.
Между тем Инфанта уже несколько минут бодрствовала! И сейчас подыграла доктору: плотно-плотно закрыла глаза, зачмокала губами…
- А кто она такая, Филипп?
- А почему… - он запнулся - почему это ко мне вопрос? Я поинтересовался так просто… из общегуманных соображений… Нет, мы знакомы, не отрицаю, но совсем мало… Когда-то я выступал в их женском Лицее, ну и вот…
Он явно терял лицо в этих поспешных и маловразумительных объяснениях.
- А знаете, - сообщила красивая докторша, - на ней нет никакого амулета! Что это - дерзость или…
- Или проще, - предположил кто-то. - Скорее всего, ей нет еще 15-ти…
- Самое правдоподобное, - это снова Филипп.
Пауза.
- А твой-то где амулет? - спросили его. - Ты ведь тоже не поднялся у них выше 'кобры'?
- Неверно! - топнул ногой Рубен. - Надо говорить: ниже не опустился!
- Но позвольте… что же мы? Такой парень говорит с нами - вечная память, цены ему нет! - а мы слушаем самих себя… включайте!
Вот тут Инфанта и подала голос: ей больше не хотелось этой поэзии.
- Сеньор Филипп! - окликнула она, открывая балконное окно пошире. Женщина-врач непроизвольно сделала два шага к ней. Филипп же, напротив, замер, втянул голову в плечи.
- Нет, нет, доктор, вам не надо, со мной уже все в порядке. Я только сеньора Филиппа зову.
Он сполз с подоконника и, ни на кого не глядя, отправился к Инфанте. Теперь она притворила окно: их тет-а-тет не предназначался чужим ушам.
- Ну как, обошлось? - спросил он.
- Хочу есть.
- Что ж… хороший признак.
- И вообще нам пора отсюда. Вы не представляете, как там роют землю!… Насколько я исчезла, на два часа?
- Больше. Прошло около четырех.
Она изобразила ужас.
- Когда майор Вич потерял меня в универмаге 'Меркурий', было знаете что? Пол-Легиона туда съехалось… объявили по радио, что ни один покупатель не выйдет, а их там было тысяч семь! Так что возьмите меня на ручки - и на выход…
- Что такое… 'на ручки'? Я вроде бы не удочерял вас…
- Это вы плохо сказали. Удочерять не надо, папа у меня свой… вот только занят он очень. Ну что - слабо взять меня на руки и вынести?
- Послушайте… мы в доме, где такая оглушительная трагедия! И вы смеете…
- Вот она и оглушила меня! Мало?! Надо еще, чтоб я сошла с ума? Хорошо, - вздохнула она, - пойду своими ногами. Хотя еще слабенькая.
Встала. Стянула с себя чужое пончо.
- Вперед?
- Я хотел бы остаться… И быть на погребении! Впрочем, на такси я могу посадить вас…
- Вот уж нет! Вместе пришли - и уйдем вместе. А не то… Не то я скажу всем этим 'кобрам', кто я такая! И что на папины деньги мы делаем спектакль, что у меня в вашей пьесе главная роль… а у вас теперь приличный амулет, которого вы стесняетесь так глупо и так не по-мужски…
К великому для него счастью, она говорила это шопотом. Но ведь в любую же секунду и по-иному могла…
- Ну как, вместе уходим?
- Да.
Он постарался поскорее пересечь ту комнату, только пообещал в дверях:
- Я вернусь… я не прощаюсь. Извините меня.
- А я прощаюсь, - повернулась к мужчинам Инфанта, а затем к женщине. - Доктор,спасибо… вы ничем таким не кольнули меня?
- Нет… не было надобности. Послушайте, но мы так и не познакомились с вами!
- Не жалейте! А вы красивая… Если б амулетики давали за это, у вас был бы не такой! Ручаюсь!
Закрылась за ними эта дверь… хлопнула и входная.
27.
'БОЛЕРО' - так называлась харчевня, про которую Инфанта твердо сказала 'Вот!'
- У вас есть хотя бы пятерка, чтоб меня накормить? Ну правда же, я голодная!
По-плебейски обшарив карманы, Филипп нашел целых восемь пеньолей, о чем и доложил. Он устал от
