- Так вот он какой, наш театральный волшебник… - с этими словами, с такой газированной радостью шел к Филиппу лысоватый коротенький человечек, смахивающий издали на Луи де Фюнеса. Это было в зале, где в обшивке стен господствовал мельхиор. И еще бросалось в глаза множество первоклассных детских игрушек. Филипп опять почувствовал: играют по правилам его профессии… пытаются, по крайней мере…
Господин, который увенчал Филиппа таким изысканным титулом, поднял с ковра резинового гнома и, помахивая им, приблизился.
- Милости просим. Я - Вич, Максимилиан Вич, имею приятное поручение занять вас до начала главной аудиенции. Прошу… - он усадил Филиппа в низкое, слишком барственное кресло, а сам остался на ногах, хотя напротив стояло такое же.
- Знаете, на сцене я ваших сказок не видел, а это, оказывается, нельзя: попадаешь в неловкое положение, одни жалеют тебя, другие стыдят… Так что пришлось срочно прочесть парочку, буквально вчера. Слов - нет! Нокаутировали! Воображаю, как это было в декорациях да с хорошей игрой… Вы ведь сами и постановщиком были?
- Часто был сам, да. Ревновал их, знаете, к чужой режиссуре.
- Ну да, ну да: кому же и выводить своих деток в люди, как не кровному отцу?
Слишком сладок он, этот Вич. Галстук, разумеется, тот же… а костюм светлый, в отличие от униформы тех парней. В целом облик стареющего жокея или спортивного врача…
- Это все дела давние, - бегло улыбнулся Филипп.
- То есть? Не понял…
- Ну, не работаю я сейчас в искусстве, строго говоря. У меня впечатление, что мои вещи как-то не ко времени… Простите, вы сказали: 'до начала главной аудиенции'. Это с кем же?
Вместо ответа Вич подкатил к его креслу сервировочный столик с напитками, сладостями, орешками…
- Угощайтесь. Вы разве не бывали здесь?
- Я? Здесь? Когда же? - Филипп огляделся с улыбкой, потом потеребил свое ухо, потом встал нахмурясь - а этот коротенький весело следил за его замешательством, весело и зорко. - Позвольте… Ехали мы по шоссе N 7 - так? Здесь не Институт раньше был? Каливернийский филологический?
- Был, был. И вас тут, в этом Мельхиоровом зале, чествовали, помнится… Сам бывший вице-президент что-то такое прицеплял к вашему лацкану - верно? Ибо еще прежде, чем к политике, он прицепился к филологии, к старым романтикам, и слыл у вас тут большим ученым - так?
- У кого 'у нас'? - спросил Филипп, напрягаясь: словеса этого коротышки были, конечно, если не силками, умело расставленными, то - щупальцами…
- Ну среди интеллектуалов, скажем так. Бьюсь об заклад, он вербовал в свою партию всех классиков, натравливал их против нас! А с кем это не выходило, тот - не классик! - Вич прыснул и заколыхался. - Что такое для политикана, для демагога великий поэт? Такая вот кукла! - резиновый гном пискнул в его руке. - Оч-чень, думаю, было желательно ему, чтобы и вы поточней определились в ваших сказочках? А? В том же смысле!
Филипп позволил себе выбраться из слишком мягкого кресла, стоя осматриваться, трогать игрушки и молчать - благо, трудные вопросы про покойного вице-президента можно было расценить как риторические, ответа пока не требующие. Но коротышка скоро поднажал…
- Вот тут прямо-таки видно, как он вас подзуживает! И как наш милый сказочник уже близок к грехопадению! Нет? Я рад был бы ошибиться…
Вич раскладывал большого формата фотографии на диванчике, на пуфиках. (…Факир балаганный! - когда и откуда он извлек их? Какого черта во всем такая готовность чувствуется?).
На каждом снимке были вице-президент и Филипп. Не везде только вдвоем, но и на групповых снимках обнаруживались непременно они оба.
- Половину этих фотографий я в первый раз вижу… - сказал Филипп, чувствуя, как влажнеет его лоб.
- Зато другую половину имеете с его дарственными надписями? - уточнил Вич.
Душно делалось от этих уточнений. Филипп что-то промычал.
- Напрасно он застрелился, честное слово, - произнес Вич укоризненно. - После нескольких лет исправительных работ мог бы вернуться к жизни, в той же филологии копошиться… - Разве мы запретили бы? Если бы, конечно, покаялся, признал ошибки… Или вы считаете, что он пал, как герой?
- Я? Нет… я никак не считаю, - Филипп еле вытолкнул эту жалкую фразу из своего удушья. - Только я оставил бы право за каждым сойти со сцены, когда роль или кончится, или опротивеет ему, или…
Тут раздался звонок очень мягкого тембра - звонил, похоже, стенд с игрушками. Да, телефонный аппарат, сам стилизованный под игрушку, стоял среди персонажей Диснея, арабских и японских сказок… Впечатляющее число этих дивных игрушек еще и умножали зеркала. Коротышка взял трубку.
- Здесь майор Вич, - сказал он.
4.
Звонили из бассейна. Звонила девочка. Было ей лет 14 на вид, и по фигурке нельзя было зачислить ее в 'акселератки'. Плескалась она нагишом; некого было ей стесняться, пугаться… Телефонный аппарат стоял перед ней на надувном матрасе. И вот что еще: появись тут кто-нибудь посторонний (вряд ли он смог бы, но предположим условно, теоретически: возник некто) - он не сразу, не вдруг открыл бы для себя, что средних размеров
- Ну и где же мой гость, майор Вич? - с вызовом спросила девочка, лежа на животе и шлепая по голубой воде ногами.
- Моя бесподобная хочет, чтобы я проводил его прямо в бассейн? - осведомился в трубке голос коротышки.
- С ума сошли? Он что - приехал уже? Почему же мне не сказали?! Где Кармела с моим платьем? А я вам скажу, где! Ваши молодчики ловят ее во всех закоулках и тискают! Из-за этого она, как последняя дурочка, все забывает! Да не преувеличиваю я! Преуменьшаю! В общем, срочно мне Кармелу, поняли?!
Она швырнула трубку. И бассейн огласился ее воплем, обращенным к дельфину:
- Дрим, он приехал! При-е-хал! Это уже один - ноль!
5.
Вич тем временем так аттестовал гостю эту русалочку:
- Очаровательное создание, уж поверьте. Не потому я так говорю, что она дочь главы государства, единственная и обожаемая. Нет, она сама по себе личность, вы увидите. И, представьте, имеет виды на вас…
У Филиппа поднялись брови, но майор Вич не объяснил, а, наоборот, отвлекся:
- Простите. - Набрал одну цифру на телефонном диске. - Капрал, вы? Найдите горничную Кармелу: сеньориту надлежит одеть, пусть поторопится.
- Имеет на меня виды? - переспросил Филипп, когда трубка вернулась на стенд.
- Да, вы удивитесь… возможно, захлопаете крыльями. Так вот, спокойнее. Отличительное свойство нашей любимицы - нетерпение, поэтому мой первый совет: терпимость, терпимость и еще раз терпимость. Ведите себя с ней просто, непринужденно, с юмором, а главное, бережно… заодно и себя побережете. Да, кстати: что с вашим последним детищем? Оно уже принято?
- С каким детищем?
- Ну с последней из ваших так называемых 'сказок для взрослых'?
