предположил Филипп.
Вич был восхищен:
- Браво! Вы в своей компании!
- Спасибо, чудесно, - у бабушки Изабеллы отчего-то потекла слеза. - 'Мед' и 'мак'! Только не забыть, пока Гуго там ходит… неизвестно где… Очень большое помещение… Вы правы: 'мед' или 'мак', 'мед' и 'мак'… Как я не догадалась?
8.
С обожанием глядел на девочку еще один принадлежащий ей зверь - мощный дог мраморной черно- белой масти; его звали Вергилий. Сама девочка придирчиво рассматривала себя в зеркалах, между тем, как Кармела завершала работу с ее прической.
Но полно, девочка ли это? Это принцесса! На ней было вечернее платье, наверняка сделанное одной из самых почтенных фирм континента. И наверняка в одном экземпляре! Знаток понял бы сразу: кутюрье и портнихи отнеслись к этому каливернийскому заказу в духе чрезвычайной ответственности; к счастью, она не сковала их фантазию… Президент, будь он даже капризнейшим сутягой, расплывется в довольстве! Жаловаться не на что: платье выглядело достойным обрамлением юной прелести его дочурки, его единственной и ненаглядной…
Принцесса сказала довольно сурово:
- Вот есть выражение: 'на волоске держится'. Это про тебя!
- Почему? - не столько языком, сколько бровями спросила Кармела: во рту у нее была заколка с бриллиантом.
- Ты держишься на моих волосах. Только! Если б не эти твои способности парикмахерские, - ты пасла бы коз за тыщу миль отсюда! В таком особом месте - уж я постаралась бы! - где нету совсем молодых козлов в брюках, где ими даже не пахнет!
Кармела промолчала, лицо ее осталось невозмутимым.
- Ладно, я не злюсь уже… мне в такой день грешно! - и девочка запела:
Падре,
я скажу вам все, как было…
Падре,
я учителя любила…
Вергилий встал и бдительно уставился на дверь - за несколько секунд до того, как с той стороны постучали.
- Ну, кто еще?
- Это я, необычайная, всего лишь я, - в зеркале отразился Вич. И отступил, словно громом пораженный… - Мой бог… Брависсимо! Колдунья… Наш мини-Шекспир - вот увидите! - получит нокаут уже в первом раунде!
- Слушайте, майор Вич! - резко обернулась к нему девочка и нехорошо оскалилась. - Ну ведь ничего же вы не смыслите в театре! Откуда вам знать, кто 'мини' там, а кто 'макси'?!
- Молчу, молчу! Он титан. Гений!
- Нет, и этого от вас не требуется. Вот я же не лезу в ваш спорт и в вашу политику! Зачем вы оставили его? С кем?
- Ваша бабуля развлекает его.
- Что?! Вы издеваетесь или как?
- Бабуля, как известно, неуправляема. Пришла и села. Так что я за вами, - других авторитетов для нее нет… Они сейчас играют в 'коротенькие слова' с вашим сказочником.
- В какие еще… коротенькие?! О, Боже… Вергилий, за мной!
9.
- Добрый вечер, сеньор Ривьер. Простите, что вам пришлось наш маразм потерпеть… сейчас я избавлю вас… Вот, познакомьтесь пока с моим Вергилием…
Непросто было переваривать эти впечатления, причем - разом, одновременно: громадный, мрамором отливающий, очень бдительный дог… плюс главное - махаон, экзотическая бабочка в сильном увеличении, каковой показалась ему хозяйка в этом платье… Плюс - тот факт, что она - в нежном, слишком нежном возрасте, ребенок в общем-то… А еще бросалось в глаза, что она напряжена, взволнована - то ли обязывающее платье надето впервые, то ли он, Филипп, вызвал такой пятнистый румянец, такую экзаменационную - пан или пропал! - приподнятость, даже браваду, которой, однако, не хватает на прямую встречу взглядов, тут она - пас… И никак не получалось забыть, отбросить гипотезу о том, что все последние перемены к лучшему в его судьбе как-то связаны с этой девочкой, похожей на махаона! Перенасыщенность впечатлениями породила у Филиппа деревянную скованность. А тут еще 'сама доброта' 88-летняя,плачущая беспричинно и светло…
- Топай к себе! - говорила ей внучка прямо в ухо. - А то мы тебе помешаем, ты - нам… давай-давай, ба!
Бабушка Изабелла не торопилась.
- К собаке твоей я уже стала привыкать… Но теперь еще эта кошка - она ужасная! Я не имею покоя, я все время прислушиваюсь…
- Ничего она тебе не сделает, держись подальше - и все. За Гуго, за Гуго держись… По сто раз в день друг друга теряете, - надоедает… Ну повеселей шагай, ба, ты ведь можешь…
Тут старуха и вовсе остановилась, чтобы похвалить Филиппа:
- Твой друг симпатичный. Мы возьмем его в нашу игру - Гуго, я и мальчик садовника… Как вы сказали? 'Мак' и… что?
- 'Мак' и 'мед', сеньора.
- Да-да, спасибо, чудесно. Вы уже скоро закончите портрет внучки? - пожелала узнать бабушка Изабелла, дотронувшись до подрамника, обтянутого холстиной, - от любопытства посторонних, наверное.
- Ты путаешь все, сеньор не пишет портретов, это другой… Ну все, привет…Дальше Вергилий тебя проводит.
Дополнительной команды псу не понадобилось. Он пристроился к старухе, к темпу ее, и она опасливо опиралась на его могучую, отливающую мрамором спину.
А девочка приблизилась к Филиппу:
- Они с дедом уже в печенках у меня! В игру они вас возьмут!… Ну, здравствуйте. Я - Мария- Корнелия.
И подала ручку. Он догадался поднести ее к губам, поднес и - улыбнулся. Но у девочки было не просто серьезное - торжественное выражение глаз.
- Спасибо, что приехали.
- Не за что: меня привезли.
- Да? - она озадаченно сдвинула брови. - Но они прилично себя вели или…
- О! С японской учтивостью, - заверил Филипп.
- Слава богу. Потому что вообще-то они, конечно, невежи.
Не то усмешка, не то судорога исказила одну половину его лица.
…Память услужливо выдала - как на диапозитивах - кадры семимесячной давности: уводили Бруно… Вот они барабанят в дверь. Бруно не успел продеть в пуловер одну руку и будто машет левым крылом, когда бежит к черному ходу. Но там тоже они, в этих стальных галстуках, двое… Не то за попытку улизнуть, не то за какое-то слово, за фразу - они разбивают ему лицо: бьют лицом о подоконник. Туда пытается прорваться
