— Привет...
— Ты собираешься возвращаться домой? — строго спросила Маша.
— Боюсь, пока не получится.
— Что значит не получится?! Это еще почему?!
Юля прикусила губу, стараясь сдержаться. Она не хотела ругаться с матерью. Сегодня не хотела. При отце.
— Потому что! — все еще резко ответила она и уже спокойнее объяснила: — Я нужна Кате. Ты же знаешь, что у Аленки в саду карантин и с ней некому сидеть.
— Но сегодня ты могла бы остаться? — настаивала Маша.
— Нет, я обещала Кате подменить ее.
— И долго это будет продолжаться?
— Я думаю, до тех пор, по крайней мере, пока я нужна изза Аленки.
Маша помолчала немного и с трудом спросила:
— Может быть, есть другие причины?
— Может быть, — Юля не хотела говорить на эту тему. — Все, даю отца. Кстати, в дверь звонят, по- моему...
В дверь и на самом деле звонили. Юлино «по-моему» произнесено было лишь потому, что звонок был какой-то несмелый и один. Передав отцу трубку, она направилась в коридор.
— Машуль, ну когда ты уже?! — нежно проговорил в трубку Сергей.
— Скоро, скоро, — Маша тихо «чмокнула» трубку. — Уже практически пришла.
— Как-то тебя плохо видно, — в тон ответил Сергей.
— Там действительно кто-то пожаловал? — поинтересовалась Маша.
— Сейчас доложим, какие гости... пока сами не знаем... — Сергей вытянул шею в сторону коридора, но так ничего и не увидел. — А вообще-то придешь — увидишь!
— Приду, приду! — обрадованная тем, что дочь не соврала про звонок, весело проговорила Маша.
— Маш, поскорее, а?!
— Со скоростью звука. Нет, света! Нам физик повторяет постоянно, я запомнила: «Это почти неподвижности мука — мчаться куда-то со скоростью звука...»
Маша читала стихи не замечая и не желая замечать, как реагировала на это Антонина Павловна. А реакция заслуживала внимания — «всепонимающая» завуч уверена была, что строки эти предназначались уху Машиного кавалера. Ну, право, не с мужем же так нежничать!
— «Зная при этом, что есть уже где-то, — продолжала Маша. — Некто летящий со скоростью света!»
То, что Сергею хотелось сказать, даже и неловко было както произносить при сыне.
Саша сидел рядом и рисовал: толстые прутья, из конца в конец листа, заслоняли маленького, изможденного узника.
Отвернувшись от сына, прикрыв рукой трубку, Сергей вполголоса проговорил:
— Ты так прочитала, что я, кажется, с одного раза запомнил! Но ведь это про что? Про зависть, правильно? Маш, а кому мне завидовать, если ты — вот она, почти рядом... и спешишь домой?
В комнату вошла Юля. С трудом, помогая себе подбородком, она внесла два торта и две бутылки шампанского.
Сергей удивленно вскинул брови.
— Ты меня слушаешь? — раздалось в трубке.
— Конечно.
— Я тоже никому не завидую. И ни с кем тебя не сравниваю. Вот так... Только глупо говорить это отсюда...
Маша оглянулась на Антонину Павловну.
— Впрочем, меня уже ничто не задерживает, я выхожу сию минуту! Все! — Маша положила трубку.
— Поговорили? — завуч улыбалась.
— Антонина Павловна, у вас же ровно никаких дел не осталось тут. Зачем, спрашивается, вам нужно было быть третьей, когда у меня муж на проводе?
Завуч издала нечленораздельный звук и усердно закивала.
— Ах, это муж...
— Муж, муж, угомонитесь!
— Конечно, конечно...
— Вас что-то не устраивает?!
— Меня?! О чем вы говорите. Я же понимаю. К мужу — «со скоростью света»! Со стишками! Со всякими лирическими отступлениями!..
Антонина Павловна вдруг посерьезнела и неприязненно произнесла:
— Расскажите это кому-нибудь из начальной школы. Из учеников...
Маша сочувственно посмотрела на завуча.
— Бедная Антонина Пална, вы ошибаетесь, и мне вас жалко, нет у меня «зуба» на вас. Понимаете, нет! Честное слово. Привет! — Маша решительно вышла из учительской.
Вероятно, знай она о событиях, которые должны были развернуться у нее дома, Маша бы отказалась от своего последнего монолога и поспешила бы, но...
Даже Юля, вся в тортах и шампанском, не подозревала, что произойдет вскоре.
— В коридоре еще конфеты, банка кофе, арахис и, кажется, джем! — пояснила Юля в ответ на оценивающий дары взгляд отца. Просто рук на все не хватает.
— Наконец-то Константин Боровой в гости пришел! Он с президентом «Тори-банка» или с братьями ЛЛД?
— Это Гоша, — улыбнулась Юля.
— Гоша?!
Саша выскочил в коридор и, никого не увидев, с удивлением обернулся на сестру.
— Все в порядке. Он руки моет. Говорит, возился в машине с маслопроводом.
— Живем, да?! — внося остатки продовольствия в комнату, восторженно проговорил мальчик. — Между прочим, пап, пока тебя не было, он еще два раза привозил всякую всячину. И велел, чтобы про деньги мы даже не вякали!
— А вы вякали? Саша пожал плечами.
— Тогда что же получается — я зря вышел? — Сергей встал, подошел к двери. — Сидя там, я бы гораздо лучше обеспечил семью?
— Пап! — Юле не понравилась шутка отца.
— Руки, значит, моет... — Сергей пропустил мимо ушей замечание дочери. — Юлька, а помнишь, кто- то в истории или в Евангелии тоже был такой чистоплотный? Ну который Иисуса отправил на смерть и сказал в таком духе: ты сам подставился, сам лопух, а я ни при чем, я умываю руки... И умыл.
— Понтий Пилат?
— Во-во, он самый. Гляди, обстоятельно моет. — Сергей повысил голос, так чтобы Гоша в ванной мог его слышать. — Эй! Знаешь, как теперь говорят? «Если руки моете с мылом, тогда чай, извините, будет без сахара!» — Да ладно тебе, пап, — недовольно пробурчала Юля и, повысив голос, добавила: — Гош! Полотенце — которое у зеркала! Зеленое!
— Любишь ты дядю своего, — почему-то усмехнулся Сергей.
— Естественно, а что? — удивилась Юля.
— Да нет, ничего, ничего.
Не поняв, о чем речь, Юля удивленно помялась.
— Ладно, пап. Я пойду.
— Что значит пойдешь?
— Ну, пойду, и все...
— И не дождешься маму?
