никогда их не баловала. Черт их разберет, кто мне больше был по душе. Никто, наверное, Я почему-то никогда не понимал ни тех, ни других и не брался копаться в психологии своего поколения. В одних тусовках собирались те, кто считал себя глубоко трагическими личностями, непонятыми, лишними людьми. В других – те, кто на самом деле был такими, но плевал на это с Эйфелевой башни, как и на все остальное. Последние были искреннее, но они рано уходили. А те, которые мажоры, рано или поздно переламывали в себе «отмороженность», находили свое место в жизни, заводили семьи и вспоминали о безбашенной юности со смехом и стыдом.
Валя вдруг оступилась, упала и осталась лежать. Девчонки и Глеб бросились к ней, я тоже нехотя поднялся со складного стульчика, на котором начал дремать, и подошел к Вале.
Она, кажется, потеряла сознание. Все бестолково суетились, Айра брызгала Вале в лицо водой, но та не приходила в себя. Я наклонился над ней и отвел веки. Валя просто притворялась. Я скучающе вздохнул:
– Да все с ней в порядке.
– Что значит, все в порядке? – спросила Лиза. – Она же вырубилась.
Я посмотрел ей в глаза. Мне казалось, я раскусил здесь всех. Кроме нее. Что она делала здесь, зачем занималась этим странным актерством и как это согласовывалось с тем, что я о ней знал?
Я взял Валю на руки и отнес в дом. На втором этаже, где уже было устроено нечто вроде лежбища, я положил ее на матрасы и накрыл одеялом. Ночью стало прохладно.
– В самом деле, – сказала Айра, – хватит беситься. Давайте укладываться.
На вокзале Грэга ждал черный «мерседес». Он сел на заднее сиденье рядом с седым мужчиной лет пятидесяти в серой тройке и темно-красном в черную полоску галстуке.
– Здравствуйте, Эдуард Фомич.
– Здравствуй, Гришенька. А я вот не утерпел, сам тебя встретил. Очень, знаешь ли, хочется, чтобы ты не ошибся.
– Я сам не верю… – нервно сказал Грэг.
– Да успокойся ты. Давай все по порядку выкладывай. – Эдуард Фомич наклонился вперед. – Трогай. Водитель вывел машину на шоссе.
– Понимаете, – начал Грэг, – я познакомился с ней по Сети.
Эдуард Фомич кивнул.
– Она – обычная девушка, дочь рекламного менеджера одного модельного агентства. Под наше описание не подходит, да и вообще девчонка такая, глуповатая. Ну, вы знаете, мне такие нравятся.
Эдуард Фомич кивнул.
– Мы с ней недолго знакомы, всего недели две. Я представился помощником депутата, сочинил дурацкую историю… В общем, склеил девочку. Ну, все шло как надо. Потом она пригласила меня на день рождения к своей подруге, на дачу. Затея идиотская, но я решил согласиться. А там, представляете, этот парень, Денис. И на шее у него – наши следы.
– Ты уверен?
Грэг перекрестился. Эдуард Фомич поморщился:
– Не богохульствуй, А сам он что сказал?
– Собака, сказал, укусила.
Эдуард Фомич ухмыльнулся:
– В шею?
– В шею, – кивнул Грэг.
– Что за парень?
– Не знаю. Кажется, приятель одной девушки, которая там была. А может, и просто знакомый. Частный детектив.
– Да ну! – удивленно произнес Эдуард Фомич. – Ты думаешь?
– Не знаю. – Грэг пожал плечами. – Может, и врет, а может, и впрямь…
– Ладно. На месте разберемся. Найдешь дом на карте?
– Постараюсь…
– Да ты уж постарайся. Эх, далеко переться!.. Думаешь, долго пробудут?
– А что им? Напьются, завтра с утра опохмелятся, а там лень будет домой ехать. Им торопиться некуда.
Глеб и Айра заночевали в бане. А я остался стеречь ночной покой моих девушек, Элин с Лизой легли рядом с Валей и почти сразу уснули. Оставшись вдруг один на ногах, я совершенно расхотел спать. В мансарде становилось все холоднее, и я решил спуститься вниз, растопить камин. Проходя к лестнице, я заметил, что кастрюлька совсем опустела. Я вспомнил, что, когда мы уходили, каши там оставалось вполне.
Внизу я неумело развел огонь, но тот, будто желая мне помочь, разгорелся, почти не дымил и весело гудел в трубе. Я сделал себе кофе и сел в старое кресло, в общем, довольный судьбой.
Мои мысли снова вернулись к Элин. Мне казалось невероятным, что моя судьба пересеклась с этой девушкой. Подсознательно я понимал, что она была только внешне похожа на Настю. В ней не было Настиной гениальности, бесшабашной решительности, непредсказуемости. Но в ней было то, что я хотел в ней видеть. Это был какой-то дурацкий, неконтролируемый рефлекс, сработавший на нее, и я не хотел с ним
