Она выскочила и уже на бегу крикнула:
— Здравствуйте, Евгений Данилович, извините…
Мая-администратор принесла мне в термосе кофе, а Мая-художница — старинные украшения. Пока одна уговаривала меня поесть, а другая жалела, что у меня в ушах нет дырок и серьги приходится подвешивать на нитках, я думала о своем. Через несколько часов я должна танцевать под критическими взглядами многих людей, а я еще не имела понятия, что должна исполнять.
Теперь я мечтала только об одном: чтобы на съемке было поменьше народа.
Но, когда через час я, уже в башкирском костюме и причесанная для съемки, с длинными, до колен, косами, вошла в автобус, там были все артистки кордебалета, хотя в сегодняшней съемке участвовали только я и Анвер.
Анвер был в прекрасном настроении. Он что-то рассказывал по-башкирски, и его ровные белые зубы то и дело сверкали в улыбке. Фатыма, грациозно отмахиваясь рукой, шутливо возражала, а черноглазая Роза смеялась на весь автобус.
На мое «здравствуйте» ответили все, но тут же продолжили свой веселый разговор.
Автобус тронулся. Ко мне пробралась Альфиюшка и, подергав за приплетенную косу, что-то сказала по-башкирски.
— Да, это только для съемки, — наугад ответила я. — Они слегка пришиты к платью, чтобы не мешали в танце…
— Нет, — засмеялась она, — я сказала, что раньше ты была красивее.
Откровенность девочки мало утешила меня. Я вышла из автобуса, не зная, что делать с руками и ногами.
Съемочная группа была уже на месте. Киноаппарат на этот раз распластался как лягушка прямо на земле. Вадим вместе с Васей, лежа на животах, заглядывали в лупу аппарата и о чем-то спорили. Осветители переставляли лампы по указанию толстого Вали. Анна Николаевна сидела на своем алюминиевом стуле. Увидев меня, она призывно махнула рукой.
— Ну что ты вчера подняла такую панику? — встретила она меня упреком. — Сейчас, пока устанавливают свет, можно двадцать раз все успеть…
— Но вы же сказали! Я ждала… — Мне хотелось плакать от обиды. — У нас в училище никогда…
— Не устраивай истерики. Учись владеть собой! — строго сказала она. — Ты уже не школьница. Пора забыть об училище!
Я только вздохнула, и она рассмеялась:
— Ну, извини меня! Я так вчера устала… Увидишь, что это для тебя пустяк. Ты же талантливый человек! Ну, улыбнись, дурочка!.. Вечером пошлешь бабушке телеграмму, что первая съемка прошла блестяще…
При упоминании о бабушке я все простила Анне Николаевне и улыбнулась. И тут же вспомнила, о чем хотела ее предупредить:
— Мне кажется… Я знаю… Анвер хочет, чтобы его танцы ставил Хабир. А Евгений Данилович согласился, чтобы Хабир постоянно вместе с вами работал над всеми танцами.
Не очень приятно было передавать случайно услышанный разговор, но иначе Анна Николаевна не могла защитить свою работу от капризов мальчишки, сумевшего убедить нашего режиссера. И как бы сама Анна Николаевна ни поступила со мной, справедливость требовала, чтобы я помогла ей в правом деле, хотя к Евгению Даниловичу я чувствовала большое расположение.
— Ах так, хитроумный парторг не может успокоиться! — сказала Анна Николаевна угрожающе, но улыбаться не перестала. — Посмотрим! И запомни: это не только мои, но и твои противники…
Она, конечно, чересчур погорячилась. Уж Евгений-то Данилович никак не мог быть противником…
— Актеры, войдите, пожалуйста, в декорацию и осмотритесь, — официальным голосом сказал Евгений Данилович. — Начнем работать!
Декорации, собственно, не было. На утрамбованной земляной площадке, посыпанной желтым песком, стоял жалкий шалаш из корья, прикрытого мхом. Неподалеку виднелся сложенный из камней примитивный очаг, пенек заменял стол, а обрубок бревна — диван. Вокруг шалаша были разложены сплетенные из прутьев рыболовные приспособления и развешена сеть. На этот раз краской лишь слегка коснулись коры шалаша и камней, но бедное жилище было и без того выразительно своей суровостью.
У входа в шалаш лежал выношенный коврик. Это было мое место, и я, сев на него, стала осматриваться.
Анвер прошелся по дорожке, уходящей вглубь, потом вернулся к шалашу, выбрал место поровнее и, сильно оттолкнувшись, крутанул пируэт. Конечно, без ровного пола это было невозможно, но он попробовал еще.
Евгений Данилович наблюдал за нами через рыболовную сеть.
— Задача очень простая, я вам уже рассказывал. Короткий кусок, почти пантомима. Вчера вы поработали над движением…
— Мы не работали! — удивленно сказал Анвер.
Мне пришлось углубиться в созерцание своих балетных туфель, чтобы избежать вопросительного взгляда Евгения Даниловича. Жаловаться я не любила.
— Я отменила репетицию, — живо поднимаясь со стула, сказала Анна Николаевна. — Анверу надо было дать отдых после съемки.
— Вот как, — произнес Евгений Данилович очень спокойно, но я, подняв глаза, увидела, как его лицо стало строгим. — Значит, вы решили, что лучше, если он устанет перед съемкой.
— Да это же пустяк! — улыбнулась Анна Николаевна.
Она вошла на площадку перед шалашом и сказала:
— Все очень просто. Значит, так…
Оказалось, что это не совсем просто. В темпе музыки я поднималась с коврика, бежала навстречу Анверу. Мы замирали обнявшись. Потом он поднимал меня на вытянутых руках и, покружившись, опускал так, что оба мы должны были оказаться на коленях перед очагом. Мы особенно бились над тем, чтобы одновременно стать на колени.
— Держи ты спину! Не висни на мне! — ворчал он и отпихивал мои руки, когда я подбегала к нему, поднявшись с коврика.
— А ты не толкайся, — шептала я.
— А я говорю: не висни…
Я не висла. Но ему было тяжело, и он злился. Раздражалась и Анна Николаевна.
— Рая, так нельзя. Ну что это? Спина корявая, весь корпус хлюпает! Чему тебя только учили в школе?
Балерины, усевшись рядком на лужайке, смотрели на мои мучения. Хабир сидел рядом с ними. Он, видимо, приехал позже на своей «Волге», чтобы удостовериться в моей бездарности. Хорошо еще, что Вадим, занятый с операторами, не оглядывался в мою сторону.
— Ну, давайте еще раз! — подбадривала Анна Николаевна. — Рая, это же проще пареной репы.
Не знаю уж, как вела бы себя пареная репа, если бы партнер опускал ее с двухметровой высоты, в какой-то момент руки у него сгибались, и лететь приходилось не коленями, а головой вниз…
— Может быть, ему сначала ее опустить, а потом уж самому на колени стать! — услышала я голос Хабира. — Так ребятам легче будет!
Я невольно с благодарностью взглянула в его сторону. Это очень облегчило бы нашу задачу.
— Что же, он ее перед собой на колени поставит? — недовольно сказала Анна Николаевна. — Не та ситуация!
— А пусть не на колени, а на пальцы поставит. И ей из этого положения легче двигаться дальше будет.
— Вряд ли будет эффектно. Ну, попробуйте…
Мы с Анвером сделали все очень четко. Он сразу опустился на колени, а я притянула к себе его голову, чтобы подчеркнуть любовь к жениху.
Он удивленно взглянул на меня и отодвинулся.
