— Эскритуар, — поправил Ник.
— А этот дядя Лайонел, — спросил вдруг Рассел, обращаясь к Нику, — он педик, что ли?
— Нет, нет. — Улыбка Кэтрин дрогнула. — Вовсе нет.
Вечерний пиджак достался Нику по наследству от двоюродного дедушки Арчи. У пиджака была подкладная грудь, ватные плечи, снова вошедшие в моду лацканы и обтянутые шелком пуговицы. Проходя через кабинет, Ник бросил взгляд в зеркало — и польстил сам себе улыбкой. В нем появилось щегольство — этакий юный денди. Был, правда, у пиджака один недостаток, долгим насыщенным вечером в летнюю жару почти непростительный: нагревшись, он начинал издавать острый и затхлый запах — запах воспоминаний о бесчисленных давних ужинах с танцами в линкольнширских гостиницах. В надежде отдалить и смягчить эту неприятность, Ник обрызгал себя с ног до головы одеколоном «Je Promets».
Напитки подавали на длинной террасе. Выйдя из кабинета через застекленные двери, Ник обнаружил, что здесь уже собрались две-три группы гостей. Жара спала, и гости, подобно розам и бегониям в саду дяди Лайонела, с наслаждением вдыхали свежий вечерний воздух. Джеральд разговаривал с каким- то смутно знакомым человеком и его блондинкой-женой — по его улыбкам и невнятным восклицаниям Ник понял, что он абсолютно во всем с ними соглашается. Никого из друзей Ника еще не было; Тоби и Софи одевались наверху. Ник взял у черноглазого официанта бокал шампанского, спустился с террасы и присел на каменную балюстраду. Интересно, что думает о нем официант, глядя, как он сидит вот так, в одиночестве, глазея на подстриженную траву? Он и сам два года назад подрабатывал официантом и так же стоял с подносом в двух особняках неподалеку от Барвика. Может быть, и еще придется… Должно быть, выглядит он сейчас как типичный одиночка, и, может быть, официант уже понял, что он не принадлежит к этому зеркальному миру. А догадался ли он, что Ник гей? Когда он брал бокал, взгляды их встретились, и в темных глазах официанта Нику почудилось какое-то понимание, как будто, продлись скрещение взглядов еще несколько секунд, они заблестели бы добрым юмором и любопытством, и может быть… А что, если подойти к нему снова, за вторым бокалом? Он прошелся по извилистой тропке и снова повернул к дому, но официант уже куда-то ушел, а вместо него прямо к Нику топал Пол Томпкинс.
— Привет, дорогуша!
В Оксфорде Пола все звали Полли, но сейчас уменьшительное имя показалось Нику чересчур фамильярным, почти презрительным.
— Привет, Пол, — ответил он, остро сознавая, что сильно приукрасил фигуру Томпкинса в своих ностальгических воспоминаниях. — Как ты?
— Лучше не бывает! — многозначительно ответил Пол.
Он был высок и толст, вечерний костюм казался ему тесноват, из шарообразного туловища как-то странно торчали руки, ноги и голова. Говорил он без умолку, сыпал ядреными шутками, злословил не по злобе, а из бескорыстной любви к скандалам, не знал удержу своим аппетитам — и всегда добивался того, чего хотел. Он открылся перед самыми государственными экзаменами, а последнее, что слышал о нем Ник, — ему будто бы предложили место в Уайтхолле.
— Мои комплименты старому развратнику Лайонелу Кесслеру, — объявил он, подняв бокал. — Официанты у него — просто отпад!
— Да, я видел…
— Тот, что разносит шампанское, родом с острова Мадейра. Забавно, правда?
— В самом деле…
— Что ж, это лучше, чем наоборот. А сейчас он живет в Фулеме — кстати, совсем близко от меня.
— Ты вон о том говоришь, верно?
— Его зовут Триштан. — Пол подмигнул Нику. — Ну, мой милый, что же ты не спросишь, когда у нас с ним свидание?
— А-а…
Ник попытался улыбнуться непослушными губами: его больно поразило сознание собственной неуклюжести и неумелости. Какая-то загадка: почему толстяк Полли, громогласный, грубый, с прыщавой физиономией, пользуется таким успехом у мужчин? В колледже романы у него следовали один за другим, и самые невозможные романы — от поварят на кухне до безнадежно гетеросексуального капитана студенческой футбольной команды. Ни один, разумеется, не длился долго — этого и не требовалось: Полли покорял очередную жертву и мчался дальше. Ник всегда его побаивался.
Он отошел на шаг-другой, к огромной мраморной урне, и повернулся в сторону гостей. Прямо напротив известный телеведущий испытывал свои чары на группке польщенных девиц.
— Здесь собрались не последние люди, — заметил он.
— Хм… — протянул Полли так, словно и тут взвешивал свои шансы. Затем вытащил сигарету. — Зависит от того, кого считать «не последним». После недавних выборов меня больше всего забавляют жены. Сейчас ведь как устроено: стоит мужчине отмочить какую-нибудь штучку — все аплодируют и просят: «Еще, еще!» Да-да, именно такое настроение сейчас в Уайтхолле: экономика в руинах, толпы безработных, а нам просто наплевать! А жены — они теперь все, как… ну, как вон та — крашеные блондинки с синими ленточками.
— Рэйчел не такая, — возразил Ник, сильно сомневавшийся в том, что Полли что-то знает о настроениях в Уайтхолле.
— Милый мой, Рэйчел — совсем другое дело. Она аристократка. Да-да, настоящая аристократка, хоть и еврейка. И мужа ее зовут не Норман.
Ник мог бы и на это возразить, но побоялся показаться занудой.
— И не Кен, — подхватил он.
Пол неспешно выдохнул клуб дыма.
— Должен тебе сказать, Джеральд сегодня что-то особенно аппетитен.
— Джеральд Федден?!
— Вот именно.
— Ты что, шутишь?
— Ох, я, кажется, тебя шокировал, — без тени раскаяния заметил Пол.
— Вовсе нет, — быстро ответил Ник. — Нет, я согласен, он…
— Конечно, ты живешь у него дома, так что уже привык к его сногсшибательному обаянию.
Ник рассмеялся и кивнул, и оба замолчали, глядя, как новый член парламента рассказывает крашеной блондинке в голубом что-то такое, от чего она взвизгивает, машет руками и покачивается, словно вот-вот рухнет от смеха.
— Не стану спорить, он очень обаятельный человек, — проговорил Ник.
— Ага… А кто живет в доме — ты, они и Спящий Красавец?
Ник улыбнулся: ему очень нравилось, когда Тоби, пусть и в шутку, называли красавцем.
— Нет, Спящий Красавец почти не появляется, у него ведь теперь своя квартира. Но есть еще Кэтрин.
— Ах да, Кэтрин. Вот кто мне по душе! Знаешь, чем она сейчас занята? Пять минут назад вон там, за углом, вместе с каким-то доходягой хиппозного вида раскуривала здоровенный косяк. Правильная девка!
— И очень несчастная, — добавил Ник, вдруг вспомнив, что он о Кэтрин знает то, чего никто больше не знает.
Поднятые брови Пола подсказали ему, что он взял неверный тон.
— Вот как? С чего ей быть несчастной, скажи, пожалуйста? Всякий раз, как я ее вижу, она с новым парнем! Да у нее есть все, о чем любая другая девчонка может только мечтать!
— Ты говоришь совсем как ее отец. Я слышал однажды, как он говорил точно то же самое.
— О, смотри-ка! — воскликнул вдруг Пол. Он бросил недокуренную сигарету на тропинку и затоптал ее ногой. — А вот и Тоби!
В самом деле, из дверей кабинета под руку с Софи медленно и торжественно, словно на свадьбе, появился Тоби.
— Господи, ну что за сука! — с отчаянием в голосе простонал Пол.
