— Какая? Что я твой муж? Одно ложе, одна кровь, одна жизнь?
— Да, хотя ты до сих пор не удосужился принести мне шкуру чапана, милый. А мужем моим ты был уже давно. Очень давно. Еще когда в первый раз уходил от меня на свою Землю. Я просто этого тогда не понимала.
— Как так?
— А вспомни. Твой прибор в твоем «кораблике», куда ты вливал мою кровь. Ведь потом ты вливал туда же свою. Это «одна кровь». Дальше. Я с самого детства как будто знала, что ни один мужчина в Городе не для меня. Ни один под Горой вообще. Я как будто уже жила с тобой одной жизнью, еще об этом не подозревая. Разве не бывает, что можно видеть вперед? У меня ведь получалось про другое. Разве только что с Чагаром мы не почувствовали, что оба видели, слышали это уже, ты у себя, я — у себя?
— Ну… было. Почувствовали. Бывает.
— Так, это — «одна жизнь».
— А как насчет «одно ложе»?
— Какой ты ехидный. Я же взяла с собой на твою Землю снадобье Ки…
— Сражен. Убит. Растерзан дикими сиу. Давай я тебя поцелую, если только не станут возражать твои друзья, а потом мы пойдем к нашим, они там небось переполошились уже.
— Да. Да, поцелуй меня, любимый, поцелуй меня, и идем. Надо идти, потому что недолгое время отпущено нам для счастья и спокойствия. Потому что будущему Управнику Роско понадобится дружба с огнями, которых еще множество живет в Горе. Потому что Земля, оставляя их нам, действовала не из одного блага. Вот, Роско.
— Анджи… Ты не разговаривала так со мной никогда. Звучит, как заклинание.
— Что ж, значит, время подошло. Ты поцелуешь меня?
— Да.
— И идем?
— Идем. Надо идти.
— Иди, Роско, иди.
В беспредельной дали пространства изувеченная, израненная, умирающая Земля медленно вращалась, потеряв свой светящийся шлейф. Эрги, следуя за нею, слишком поздно поняли, что не ведет их Земля за собой, а уводит от планеты с людьми, и не найти им дороги обратно.
Тогда светящийся рой свился в один плотный шнур энергий и пронзил Землю насквозь, искромсал ее тело.
Земля умирала. Но она послала зов, и зов этот был услышан…
