всего.
— Точного повторения? Я так не думаю? Да я одно это твердил и доказывал там у себя, Ник. Вы не можете знать…
— Садитесь! — объявила Анджелка, повторяя слова мамы Сиэны, с которыми она усаживала за стол отца. — Навалитесь! Пока не наедитесь, на что вы мне годитесь?! Садитесь, — сказала от себя, — смотрите, я приготовила похлебку и успела испечь лепешек. Дядя Ник, почему у тебя нет браги, мы бы отпраздновали сейчас.
— Придется попраздновать так, Солнечная.
— Мы бы отпраздновали сразу все. Твое и мое спасение, и что мы живы, и что Роско опять пришел!
— Я обещал тебе, помнишь? Я вернулся, как обещал, Анджелка.
— Ах, Роско, милый, я так верила и ждала тебя! Роско, почему ты не ешь? Ты должен есть! Пожалуйста, ты так много потерял сил. Ешь, милый, я ведь старалась для тебя. Дядя Ник, ты не думай, что я веду себя бесстыдно.
— Что ты, Солнечная, ведь ты же говоришь от сердца.
— Да. Я говорю от самого сердца, и могу сказать об этом и дяде Нику, и всем, всем, всем. Нет, Роско, ты, пожалуйста, ешь, это не должно тебя отвлекать. Вот еще у дяди Ника я нашла заквашенных побегов гребешка, попробуй…
Роско взял отложенную было серебряную вилку. Анджелка счастливо лепетала. У него самого сердце билось где-то в висках. Нет никакой Земли там, за небом. Нигде его никто не ждет. Он дошел до конца своего собственного Земного пути. Жаркий огонь в очаге, рядом любимая, ветер бессильно воет над крышей, торчащей из снега. Чего еще? Он этого хотел. Все просто и честно, как эта вилка. Кстати, тоже впервые у Чагара видит — такой изысканный прибор. Еще в первый день обратил внимание. Вот о простых вещах он теперь будет думать. Как бы, например, попросить Чагара оставить их с Анджелкой вдвоем. Завтра он собирался в какую-то лощину за новыми сиу…
— Что?
— Роско, на твоей Земле не умирают?
— С чего ты взяла, Анджелка?
— Ну, вы же можете воскрешать мертвых.
— А-а… нет. Понимаешь, это, кажется, только я… Вообще-то я раньше не пробовал. Только лечить…
— У вас болеют? — включился Ник Чагар.
— Да нет, пожалуй. Бывают травмы, но редко. Я — больше самого себя. Других начал только тут… Роско окончательно отложил вилку. Они ждали. Анджелка и Ник Чагар. Девушка, почти подросток, и старик, хозяин набитой книгами и рукописями Хижины, явно единственного сосредоточения знаний на этой планете, — та и другой с одинаковым выражением смотрели на него.
«Вот, Роско, никуда тебе не деться от своей судьбы посредника».
— Я не смог прочесть ни одной из ваших книг, Чагар, — сказал он. — Это какой-то особый язык? На Земле пишут похоже, но…
— Ничего особенного, — пожал Чагар острым плечом. — Обычное письмо. Вот Солнечная очень хорошо знает грамоту.
— Тебе прочесть, Роско? Какую? Мне хочется и самой…
— Начинайте, Роско, — сказал Ник Чагар, мягко усаживая Анджелку обратно. — Пусть это будет долго, ничего. Время у нас, как я рассчитываю, есть до самого утра, и еще завтрашний день, и еще завтрашняя ночь.
— А потом, дядя Ник?
— Потом к нам могут нагрянуть гости.
— Они придут к тебе, дядя Ник?
— Они придут за тобой, Анджи. Я думаю, их будет сразу несколько. Роско, мы готовы слушать вас.
На мгновение Роско захотелось огрызнуться. Что-нибудь вроде: «А почему вы так уверены, что я стану говорить?!» — но он посмотрел в любящие глаза Анджелки, и вся ожесточенность его пропала. Осталось беспокойство за нее и желание во что бы то ни стало уберечь.
Он глубоко вздохнул и начал: — Земля существовала всегда…
Легенда для Анджелки 3
Темно, но скоро рассвет. Долгая ночь подходит к концу. В Хижине Чагара всегда темно, во всяком случае — зимой, когда наметает до верха окон.
— Как ты думаешь, может нас занести совсем?
— Нет. Так не бывает. Не может быть.
— Почему же? Вот снег, он будет падать, падать, и укроет, и сровняет.
— Роско, смешной, не бывает так. Ветер сдует снег, и Хижина откроется.
— Жаль. Мне бы хотелось.
— Нельзя. Дяд Ник не сможет войти.
Ник Чагар ушел недавно под предлогом оглядеть окрестности. Роско даже намекать не пришлось. Он был Нику благодарен сейчас.
— Дядя Ник хороший…
— Конечно.
— Нет, Роско, ты не понял. Ник Чагар, вообще все Чагары, они особенные. Как женщины Ки. Вот он ходит сейчас и думает. А когда все поймет, что ты рассказал, он скажет тоже. Слово Чагаров звучит редко. Мне только бабушка рассказывала. Видел книги? Он все их знает.
— Я все-таки не совсем у вас научился ориентироваться, кто есть кто. Да мы и не говорили с тобой на эти темы.
— Ты вернулся другим, Роско.
— Может быть, ты стала другой?
Анджел ка промолчала. Роско почувствовал, что опять ляпнул не то. Так же замолчала и отвернулась она, когда он ненароком спросил о ее замечательном вышитом ракушечным бисером платье и сказал, что оно ему очень нравилось, и он даже приводил его в пример там у себя на Земле. Он только хотел сделать приятное…
Они лежали, смотрели на потухающий очаг. Они лежали очень близко, однако Роско не решался протянуть руку. Правда, они уже коротко целовались, как только вышел Ник. Но — и все. Анджелка в полутьме тихо дышала, как маленький пушистый зверек.
— Ты улыбаешься, Роско. Чему?
— Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь? Я подумал, что ты похожа на пушистого типи.
— Я слышала тебя здесь, Роско. Как ты говорил со мной. Когда тебя не было. А ты?
— Я тоже. Там. Не могу понять — как.
— Но ведь на твоей Земле все умеют слышать мысли друг друга. Как это, наверное, здорово.
— Кроме меня. Один раз получилось. Здесь. С сиу Чагара. А теперь даже не знаю… Анджи, что тут у вас стряслось? Какие огни? Что они из себя представляют? Почему ты не хочешь сказать?
Анджелка вздохнула судорожно, и Роско все же протянул руку. Чтобы найти ее щеку, провести по бархатной прохладной коже. Щека была сухой, Анджелка не плакала. Тогда он взял ее руку в свою.
— Пусть это скажет дядя Ник. Не заставляй меня, Роско.
— Конечно. Хорошо. Как скажешь. О чем же мы будем говорить?
— О твоей Земле. Мне хочется послушать еще. Я закрою глаза и буду представлять. Там всегда тепло? Всегда видно солнце?
Роско осторожно втянул запах волос Анджелки. В этих смрадных домах, наполовину землянках, она
