меня чего только не исходит. Индикаторы не покажут, пока я здесь. Зато потом…
— Потом — вообще будет что-то? Или ставим жирный крест?
— А вы внимательно слушали. Там, — Михаил показал головой назад.
— Я понимаю, глупый вопрос, особенно среди того, что происходит, но… один из двоих, кому назначено… вы говорили Богомолову, один Юрченко, а другой — все-таки я?
— Стыдно-с, господа офицеры! На полу наблевано-с, дух как в бардаке-с! В подштанниках изволите щеголять, штаны проиграли-с! Удручен, что имею честь командовать бандой сволочей-с!.. Кгхм. Извините. Я хотел сказать, что кое-что вы все же упустили из виду. Я ведь там тоже был, нет?
— Другой — вы? Как это понимать? Вы же…
— Как хотите, так и понимайте. Только я не «другой». Я всегда первый. — Михаил покосился на свою грудь, где в ткани пуловера махрились дырки от первых двух пуль. «Дьявол раздери все эти феномены!» — Так не поделитесь перипетиями встречи с Ангелом Смерти? Воля ваша. Сегодня повидаюсь, сам спрошу. А пересесть рекомендую, сведения мои- из самых достоверных источников. — Он едва не прибавил — откуда, но решил: хватит с Игната. «Бледнеет он феноменально, это да. А держится молодцом. Нормальный парень».
— Вон где горит!
Огненный смерч вился на месте бензозаправочной станции. Пламенем были охвачены высокие пролеты заездов на заправочные места, крыша, перекрывающая их, само здание, фирменный знак «ЛукОйл» на высоком шесте. Искры наполнили темное небо. Озеро огня разлилось вокруг, в нем угадывались два-три скелета автомобилей.
— Символическое приветствие…
Шоссе еще не перекрыли, но могли вот-вот. С двух пожарных «Уралов» били пенопушки, отгоняя огонь от трассы. Наверное, они подоспели только что и заработали с ходу. Поток машин из города прервался. Михаил лишь сейчас сообразил, что движение в основном шло из Москвы.
Он нажал на газ, и «Чероки», взревев, метнулся мимо скапливающихся автомобилей. Кордон — ПМГ-«Мерседес», красный «уазик» пожарных и почему-то машина ВАИ — стоял аж за эстакадой, в черте города. Его миновали спокойно. В отдалении по ходу светились огни микрорайона Крылатское. Привычная картина, как будто ничего особенного не происходит в этом лучшем из Миров. Может быть, действительно в лучшем?
И в этот миг огни начали гаснуть.
На расстоянии это выглядело, как взмах гигантской незримой руки. Вооруженная широкой кистью маляра, но несущая не игру веселых красок, а непроглядную тьму, рука прошлась по улицам и кварталам — и выключились цепочки фонарей, мигнув, исчезли окна, пробежав быстрой лентой, тьма укутала здания, растворила их в себе.
Игнат охнул, выругался.
— Спокойно, подполковник, — сцепив зубы, выдохнул Михаил и включил дальний свет. — Только одна подстанция. Сейчас врубят аварийную. Смотри, в Строгине все о'кей.
И верно, слева позади, за темным массивом Серебряного Бора можно было рассмотреть отдельные огоньки. «Чероки» въехал в жилые кварталы, фонари вновь загорелись фиолетовым накалом, вспыхнули окна и витрины. Напуганные, люди вновь заспешили по своим вечерним делам.
— Ну вот.
Движение оставалось свободным. Михаил то притормаживал, то прибавлял скорости — из-за плотного встречного потока, что очень часто выбивался на правую полосу.
— Бегут… Кто может — спасается. Что ж, все верно. Кто может.
Развернувшись у Кунцева, они попали на проспект Гречко, где едва не наткнулись на хвост бесконечной — насколько это можно было рассмотреть вперед — колонны бронетранспортеров. Эти двигались в город. Невзирая на снежок, люки были открыты, из них торчали головы мальчишек в черных шлемах со слезящимися от ветра глазами. Михаил пошел на обгон, благо тут места хватало. Появление бронетехники могло удивить его лишь постольку поскольку. Оно укладывалось в схему. Не его схему, не его логику — логику этого Мира. Даже конкретней — этой части Мира.
Об Игнате такого не скажешь. — Что… что это? Почему? Откуда?
— Да, да, вы правы. Действительно — откуда? Как же так? Что ж такое? Таманская дивизия вошла бы по Ленинградскому шоссе. Непорядок. Ай-яй-яй!.. Что вы хотите, Игнат, — продолжал он, отбросив шутовской тон, — большая заварушка — это ли не время сведения всех и всяческих счетов? По-вашему, конец света пройдет без сучка без задоринки, недаром репетировали не единожды за последние десять лет? Так это вам не стальная «дер гроссе Дойчланд» — ди эрсте колонне марширт, ди цвайне колонне марширт. Русский мальчик, помните, как немецкому сказал? «А у нас занятнее!» Могли у министра обороны сдать нервы? Да у кого помельче — у командующего сухопутными войсками, у комдива, когда его третьим «ударом» шарахнуло.
Справа, через силуэты БТР, мелькнули окна последнего высокого длинного корпуса на углу Давыдовской, протяженного, как океанский лайнер. Следовал километровый отрезок с лесом и старыми садами по сторонам. Под одним из фонарей расположилась частная лавочка «Автозапчасти». Ее владельцы — двое крупных парней — стояли возле своего стенда с флягами и полиэтиленовыми бутылями, стопой покрышек, баллонами с автолаками. Они смотрели на проходящую технику.
— Ну прямо как в нестарые недобрые времена!
— Конец света — кто мог подумать, что он будет таким? Таким… привычным, что ли. Я плохо помню
девяносто первый, но тогда тоже была техника, и почти никто внимания не обращал. Знаменитая баррикада у «Белого дома» — смешно, по колено.
И пьяные все. Михаил… когда это… это случится? Не отвечая, Михаил вдруг резко взял вправо, сблизился с ближайшим БТР борт в борт и, выждав секунду-другую, заставил «Чероки» буквально прыгнуть сквозь строй бронированных утюгов. Позади раздался мгновенный скрежет, джип слегка развернуло. Загромыхал, уносясь назад, сорванный бампер. Игнат всем телом повернулся.
— Высадите меня здесь, — отрывисто попросил он.
— Желаешь встретить крайний час Мира наедине?
Бронетранспортеры шли по Кутузовскому. Горела как ни в чем не бывало подсвеченная прожекторами Триумфальная арка. Даже вечерняя иллюминация оставалась в городе. Людей лишь было мало.
Редкие прохожие жались к стенам, за которыми во всех этих добротных домах испуганные жители смотрели в окна, ловили тревожные новости и тоже, наверное, вспоминали.
Михаил проехал на малую дорожку прямо поперек газона с корявыми яблонями. Колеса джипа пропахали черные колеи в незамерзшей почве, присыпанной снегом.
— Погоди, Игнатий, не провожай Мир до полуночи хотя бы, чтоб все по правилам. — Михаила очень подмывало сказать, и он подумал: почему нет? Подождал, пока Игнат выйдет. — А вот небезызвестной Инне Аркадьевне все от меня идущие излучения — ну никакого урона. Прислушайтесь, Игнат, я редко бываю абсолютно серьезен и говорю чистую правду. Поразмыслите за оставшиеся до двенадцати… сколько там? два часа неполных, — с чего это? — И уехал, вновь пустив «Чероки» напролом, словно демонстративно отказываясь от правил и проложенных путей.
Все двадцать минут, что Игнат ждал машину, он почему-то прилежно, как школьник задачку, решал именно заданный Михаилом последний вопрос, но, конечно, ничего не решил. Серый «Форд» шел за ними от самой Романовой дачи-дворца. Он не отважился повторить убийственный трюк Михаила и пропускал колонну. Садясь, Игнат услышал в небе над головой сдвоенный могучий рев. Со свистом винтов над крышами пронеслась пара тяжелых вертолетов. За ними еще одна. Их не было видно, они шли без всяких огней, даже без проблесков. Но по звуку Игнат определил, что это не обычные машины, разрешенные к полетам над городом.
Михаил их не слышал. Отчаявшись найти музыку среди перебивающих друг друга голосов по радио (о введении войск — ни слова), выключил приемник, сунул в щель кассету. До самой Октябрьской наслаждался «Пер Гюнтом».
Перевозчик чувствовал, что больше случая послушать Грига ему не представится.
«Если он опоздает хоть на минуту, я уйду. Если хоть на полминуты задержится. Если его не будет
