высокопоставленного пациента. Гамильтон страдал «затруднениями дыхания, повторявшимися в виде припадков, сначала через довольно продолжительные промежутки времени, а затем, по наступлении сорокалетнего возраста, через каждую неделю. Эти припадки настолько мучили его, что он казался едва ли не умирающим, хотя уже по прошествии одних суток освобождался от них или сам собою или с помощью самого легкого лечения». Казанато с грустью сообщал о своих безуспешных попытках избавить архиепископа от страданий и переходил, наконец, к самому главному: «Так как я часто говорил ему [Гамильтону] о ваших выдающихся способностях, бесподобной эрудиции и огромном опыте практикующего врача, он пожелал, чтобы вы помогли ему. Он не только хочет услышать ваш совет, но надеется извлечь пользу из вашего личного участия в его лечении; он не постоит за вознаграждением, если вы согласитесь в назначенный день приехать в Париж или, по крайней мере, Лион». Убеждая Миланца приехать во Францию, Казанато писал, что здесь он будет радушно встречен многими восторженными поклонниками его таланта.
Кардано согласился. В начале февраля 1552 года он получил от архиепископа «проездные» – двести золотых крон – и 22 февраля отправился в Лион. Ни Гамильтона, ни Казанато Кардано здесь не нашел и в течение сорока шести дней ожидал их прибытия. Времени, однако, даром не терял. Известие о прибытии знаменитого итальянского врача быстро распространилось в городе, и у Джироламо не было отбоя от пациентов или от лестных предложений. Командующий пехотой короля Франции итальянец Луиджи Бираго склонял его, например, поступить на службу к некоему французскому маршалу с годовым гонораром в тысячу дукатов.
Наконец, прибыл Гульельмо Казанато, тридцатишестилетний испанец, окончивший Сорбонну и служивший шотландскому архиепископу уже в течение десяти лет. Он привез Кардано еще триста дукатов и личное послание Гамильтона. Архиепископ писал о «серьезных, срочных и неизбежных делах», которые вынуждают его остаться в Шотландии, и просил Кардано приехать к нему в Эдинбург.
Путешествие в холодную северную страну вовсе не прельщало Джироламо, и Казанато пришлось, видимо, немало потрудиться, прежде чем удалось склонить Миланца к согласию. Впоследствии Кардано писал, что принял это предложение не из-за денег и не из-за славы или желания увидеть новые страны, а из-за боязни сплетен, которые неизбежно возникли бы, вернись он так скоро в родной город.
Оба врача отправились в Париж по Луаре 18 апреля. Незадолго до этого некий школьный учитель, обратившийся к Кардано за консультацией, подарил ему томик, в котором были переплетены латинский перевод одной из книг Архимеда и астрологический трактат Птолемея. Последний очень заинтересовал Джироламо, и по пути в Париж он написал «Комментарии в четырех книгах к «Тетрабиблосу[17] »». Эта книга, опубликованная в 1555 году в Париже, содержала ряд любопытных гороскопов, в том числе гороскоп Христа, составленный Кардано еще в середине 1530-х годов.
В столице Франции Кардано ждал радушный прием. Он был допущен ко двору, и сам Генрих II, милостиво протянув руку для поцелуя, пригласил его к себе на службу. Вежливо, но твердо Джироламо отклонил предложение: правитель Милана, его родины, находится в состоянии войны с Францией – что скажут в Италии, если он останется в Париже?
Встретился Кардано и со своими коллегами – знаменитыми французскими королевскими врачами. Один из них – Жак Дюбуа (1478–1555), более известный по своей латинизированной фамилии Сильвиус, – оказался маленьким, веселым и совершенно лысым человеком лет семидесяти. Отличный лектор, блестящий знаток языков, он, как и Кардано, был преданным галенитом и учил анатомии на трупах животных. Этот жизнерадостный старичок люто ненавидел своего бывшего ученика Везалия,[18] посмевшего посягнуть на учение Клавдия Галена,[19] называл его Везанусом[20] и делал все возможное, чтобы отправить великого анатома в застенки инквизиции. «Он дышал ненавистью к Везалию, – вспоминал Кардано, – и потребовал от меня вещи совершенно несправедливой, а именно – чтобы я стал его врагом».
Совершенно другим человеком был Жан Фернель (1497–1558), еще один учитель Везалия. В юности он приехал в Париж, чтобы изучать здесь философию и математику, а после окончания курса начал преподавать в коллеже Св. Варвары. Вскоре женился и по настоянию жены оставил малоприбыльную преподавательскую должность и занялся медициной. На этом поприще его ждали успех и слава, особенно после того, как он вылечил от бесплодия Екатерину Медичи. Став профессором Сорбонны и первым королевским медиком, он в то же время охотно и, главное, бесплатно лечил бедняков. Фернель был известен также и тем, что измерил расстояние от Парижа до Амьена путем подсчета числа оборотов колеса своей кареты (а затем, используя полученный результат, с замечательной точностью вычислил градус земного меридиана).
Еще один королевский медик – Николя Легран – вызвался показать Кардано достопримечательности французской столицы. Они осмотрели сокровищницу королей Франции в базилике Сен-Дени, где Миланца поразили не драгоценности, а «цельный рог единорога».
В честь знаменитого гостя французские медики дали обед, сообщая о котором в автобиографии, Кардано ограничился фразой: «...[В Париже] мы встречались с королевскими врачами; во время совместной трапезы они безуспешно пытались узнать мое мнение о медицинском случае, о котором сообщили мне перед тем, как сесть за стол». Более подробный рассказ о том, что произошло во время этой встречи, принадлежит перу бретонского дворянина, юриста и малоизвестного французского писателя Ноэля дю Фейля (1520–1591). Он одно время увлекался медициной и даже посещал лекции Сильвиуса («профессор приносил с собой в аудиторию части животных. спрятанные им в профессорскую мантию, и анатомировал их перед сгоравшими от любопытства студентами»). По словам дю Фейля, шесть самых знаменитых во Франции («а точнее – во всей Европе») врачей, среди которых были Сильвиус, Фернель и Легран, решили выведать у Кардано методику лечения болезни их знатного пациента, которого они без видимого результата пользовали в течение долгого времени. Один из медиков начал путано и многословно, ссылаясь на авторитеты великих греков, арабов и латинян, излагать историю болезни, и говорил так долго, что в середине рассказа забыл, с чего начал. Его сменил другой врач, которому помогали репликами Сильвиус и Фернель. В течение всего этого словоизлияния Кардано молчал и оставался совершенно спокойным, не перебивал коллег, и лишь изредка кивал головой в знак согласия. Французы с нетерпением ждали «приговора», а Кардано, после некоторой паузы, завершил высоконаучный доклад своих коллег словами:
Единственным человеком, отказавшимся в Париже от встречи с Кардано, был Оронс Фине (1494–1555), профессор математики Коллеж де Франс, известный астроном и географ. Причина неприязни Фине к Кардано неизвестна, тем более что сам Парижанин никогда публично не нападал на Миланца. Однако его ученик Жан Борель в своей книге по арифметике весьма резко критиковал Джироламо за попытки решения таких задач, как подсчет числа потомков Адама и Евы или определение времени, необходимого для возведения Вавилонской башни. «Эти задачи, – в раздражении писал Борель, – мог придумать только ненормальный». Кардано, видимо, спокойно воспринял эти нападки и не удостоил оппонента ответом.
Наконец, путешественники оставили Париж. Французская столица с ее узкими, грязными и зловонными улицами не понравилась Кардано, и он предположил, что древнее название Парижа –
