занималась заря революции…
Поезд остановился. Хусейн взял чемодан и вышел.
Машина шла вдоль полей, затем свернула по направлению к Раас аль-Барр. Влажный, горячий воздух успокаивающе действовал на Хусейна.
В конце концов, какое моральное право он имеет упрекать других в слабости, когда сам чуть было не разрыдался, увидев пожар на улицах Каира. Он ведь тоже едва не пал духом, когда прекратились боевые действия в зоне канала. Его спасла вера, вера в свой народ. Он всегда ощущал связь с народом, и это придавало ему силы.
А Махмуд был одинок. И Лейла — тоже. Она ушла в себя, пытаясь отгородиться от внешнего мира. Стала цепляться за предрассудки, проповедуемые ее матерью, за устои и обычаи людей, которые окружали ее с детства и постоянно твердили: идя по проторенной дорожке, не встретишь большого счастья, зато обойдешь горе. Обычаи охраняют человека от зверя, который подкарауливает его на каждом шагу. И этот страшный зверь называется жизнь!
Кругом простиралась сухая, бесплодная, выжженная земля. Ни воды, ни зелени, а впереди гряда песчаных холмов. За этими холмами его ждали глаза Лейлы, печальные и влажные…
Лейла лежала на топчане под тентом и читала книгу. Махмуд окликнул ее:
— Лейла, посмотри, кто приехал!
Девушка растерянно улыбнулась.
— Ведь он, если не ошибаюсь, через две недели уезжает в Германию. Приехал, наверно, прощаться.
Губы девушки дрогнули.
— Ты можешь поздравить Лейлу, — сказал Махмуд Хусейну. — Она получила направление в университет.
— Поздравляю! — радостно воскликнул Хусейн.
Махмуд и Хусейн устроились на песке. Было жарко, солнце пекло во всю, Махмуд вошел в море. Хусейн, нерешительно взглянув на Лейлу, последовал за ним…
Лейла пересела в шезлонг и попыталась снова углубиться в чтение. Но это ей не удавалось. Мешали голоса мальчишек, шум прибоя, подкатывавшегося к ее ногам…
— Море — не твоя стихия! — сказал Махмуд.
— Это почему же? — спросил Хусейн.
— Ты ведь не плаваешь.
— Не плаваю? Это я не плаваю?!
Махмуд засмеялся. В этом он чувствовал свое превосходство над Хусейном.
— Конечно! А ну, плыви! Раз, два, три!
Высокая волна накрыла их с головой и чуть не перевернула Хусейна.
— Ну, ладно, хватит! Давай выходить!
Но Махмуд уже плыл и звал за собой друга. Хусейн вышел на берег. С волос его капала вода. Лейла молча протянула ему полотенце. Он сел на песок у ее ног.
— Вы сердитесь на меня? — спросил он.
Лейла опустила веки…
— Одно из двух — или сердитесь, или боитесь, — пошутил он.
— А почему я должна вас бояться?
— Да, серьезный вопрос! В самом деле, почему один человек боится другого? Либо потому, что ему могут причинить зло, либо…
Лейла искоса взглянула на него.
— Либо потому, что боится полюбить!
Лейла отвернулась. Высокие пенистые гребни набегали на берег и, шурша галькой, нехотя откатывались назад.
— Я никогда, видно, никого не полюблю… — тихо произнесла Лейла.
— Вы уверены в этом?
— Конечно!
— А я нет!
— Чего вы добиваетесь? — прямо спросила вдруг Лейла.
— Чтобы вы полюбили меня, — спокойно ответил Хусейн. — Я хочу, чтобы, однажды проснувшись, я узнал, что вы меня любите.
Лейла удивленно посмотрела на него и грустно улыбнулась.
— Чему вы улыбаетесь?
— О, если бы я могла быть такой оптимисткой, Хусейн!
— Не понимаю вас, — нахмурился юноша.
— Ну почему вы так уверены, что я однажды скажу вам «люблю»?
— Вот видите, вы уже и сказали, — обрадовался Хусейн.
Лейла растерялась.
— Вы ведь в самом деле только что сказали мне это, и говорили это и раньше, — засмеялся Хусейн.
— Нет, вы определенно сошли с ума! — махнула рукой девушка.
Но Хусейн решил не отступать.
— Ведь важно не то, что мы говорим, а то, что можно прочесть в наших глазах…
Лейла сощурилась.
— О, да! Глаза мои говорят: «Что прикажете, повелитель?»
— Глаза ваши, потерявшие свой блеск, загораются, а лицо оживляется только при моем появлении!
— Вы фантазируете! Выдумываете, чего нет…
— Пусть это будет так, Лейла, — нежно попросил Хусейн.
В глазах девушки блеснули слезы:
— Мне очень жаль, Хусейн…
— Нет… умоляю вас… Я хочу, чтобы вы были такой, как в ту минуту, когда я увидел вас впервые! Неужели вы не хотите доставить мне эту радость? Ведь я уезжаю…
Лейла провела ладонью по глазам и слабо улыбнулась.
— А почему не пофантазировать? — продолжал Хусейн. — Вы проснулись в солнечное утро. У вас прекрасное настроение, вдруг вы поняли, что любите меня. И вам захотелось немедленно сообщить мне об этом.
— И что же дальше? — включаясь в игру, спросила Лейла.
— Вы бежите на телеграф и шлете мне телеграмму…
— Что же будет написано в этой телеграмме?
Хусейн, водя щепкой по песку, медленно и раздельно, будто диктуя самому себе, произнес:
— «Готовься к свадьбе. Выезжаю. Жди телеграммы. Подробности письмом…»
Хусейн отбросил щепку и взглянул на Лейлу.
Девушка смутилась. Игра, казалось, зашла слишком далеко. Но Лейла, увлеченная ею, уже не могла остановиться.
— А потом?
— Потом вы садитесь на пароход и едете ко мне.
Лейла нерешительно спросила:
— И я всю дорогу буду одна?
— Да, Лейла, этот путь вам придется проделать одной.
Лейла вдруг почувствовала себя страшно беспомощной. Не глядя на Хусейна, она произнесла дрогнувшим голосом:
— А если на море разыграется шторм?
— Чтобы достигнуть берега, надо встретить шторм лицом к лицу, не бояться никаких волн! — твердо сказал Хусейн.
