Кэтрин Азаро
ПАУТИНА ИГРЫ
ПАУТИНА ИГРЫ
Похитители Джеремии разрешили ему наблюдать за делегацией, прибывшей для переговоров о его освобождении. Стена перед ним была прозрачной только с его стороны. Он видел людей за ней, а они его — нет.
Говорившего он не узнал. Только форму Корпуса иностранных дел Союзных Миров Земли. С двумя другими членами делегации Джеремия был знаком: Дебора Свенсон, декан факультета искусств Гарвардского университета, и профессор Джек Бренн, научный руководитель Джеремии на отделении антропологии.
С ними в комнате находилась Чанка Дал, одна из тех, кто похитил Джеремию. Дал управляла одним из крупнейших городов-государств человеческих поселений на планете Коубей. Высокая женщина занимала один из ключевых постов в иерархии Двенадцати Цитаделей.
Из динамика, откуда-то с небес, донесся голос представителя дипкорпуса:
— Поймите, Директор Дала, — вещал он, — Джеремия Колмен является гражданином Союзных Миров. Ваше решение отослать его против воли в другую Цитадель рассматривается у нас как похищение.
Директор Дала и бровью не повела.
— Вам известно, что Джеремия, прежде чем приехать сюда, подписал обязательство подчиняться нашим законам, — она обвела взглядом присутствующих. — Юрисдикция вашего правительства не распространяется на нашу систему.
Джек Бренн выпрямился. По комнате словно затрещали разряды энергии этого широкоплечего человека с гривой черных волос.
— У вас нет права его удерживать! Если он вас не устраивает, вы можете его депортировать — так гласит подписанное соглашение.
— Но он нас более чем устраивает, — мягко сказала Чанка. — Мы удостоили его нашей самой высокой награды.
— Теперь, когда Джеремия завершил полевые исследования, — заметила декан Свенсон, — он хочет вернуться домой. Директор Дала, его там ждут учебные занятия, работа, родственники. Его жизнь, — негромко добавила она.
— Он калани, — сказала Директор просто. — Калани не покидают Коубей.
Джеремия прикоснулся к широкому гравированному браслету, охватывающему плечо. На его другой руке был такой же браслет. Они были литого золота и символизировали его ранг. Калани. Игрок в кости.
Но он же не хотел, никак не желал подобной чести!
— Я передам ему ваш привет, — докончила Чанка.
Ее тон сказал Джеремии все: она отправляла делегацию восвояси. Он ударил кулаком по стене.
— Я здесь! — закричал он, зная, что стена звуконепроницаема, но все равно попытался: — Останьтесь!
Ему ответило только его собственное безмолвное отражение. Он уставился на отражение… скорее коубейца, чем землянина. Три года назад он прибыл в Дал мягкотелым, полноватым. Теперь дряблый жир сменился поджарой мускулистостью, которую он приобрел, работая в строительной команде вплоть до последних дней. Конечно, он никогда не будет атлетом, но физическая закалка, о какой прежде он понятия не имел, радовала его. Ему нравилось работать, вдыхая свежий морозный воздух великолепных Теотекских гор. Днем он упражнял мышцы, а по вечерам — ум, трудясь над диссертацией. Все его лишения ограничивались отсутствием компьютеров и относительно невысоким уровнем техники на этой планете. А в остальном здешняя жизнь его радовала.
До сих пор.
Вместо удобной рабочей одежды на нем сейчас был костюм, подобающий калани: дорогие замшевые брюки, замшевая безрукавка, белая рубашка с вышивкой на манжетах золотой нитью. Браслеты были надеты поверх рукавов рубашки, а тяжелые золотые щитки оберегали запястья. Волосы спутанными волнистыми прядями падали на уши и шею.
У него за спиной щелкнул дверной замок. Обернувшись, он увидел женщину в сопровождении октета охранниц — женщину, сразу приковывающую внимание. На шесть дюймов выше его шести футов двух дюймов. Лицо классической красоты высокородных обитателей Коубей. Почти на двадцать лет старше него — она как раз разменяла пятый десяток, но фигурой и железным здоровьем могла бы потягаться с юной гимнасткой. Замшевые брюки облегали стройные мускулистые ноги. Завитки волос на висках и тяжелая каштановая коса по пояс кое-где отливали серебром. Глаза, большие и серые, словно обладали особым внутренним сиянием. Простой костюм не нуждался ни в каких украшениях. Окружавшая ее аура власти была сильнее любых драгоценностей или ярких тканей.
Джеремия не знал о ней практически ничего, кроме ее имени. Халь Вьяса. Как Директор Вьясы она управляла небольшим, но богатым городом-государством высоко в горах. За годы, проведенные на Коубей, он видел ее лишь издалека, когда она посещала Дал. Но это его совершенно не касалось, хотя он сразу заметил необычную внешность правительницы. Никто не назвал бы Халь Вьясу хорошенькой. Быть может, элегантной, завораживающей, ошеломительной, царственной. Ему и в голову не приходило, что такая могущественная особа может обратить внимание на простого трудягу. Не ожидал он и того, что его успехи в Игре станут известны за пределами Дала.
Десять дней назад Директор Дала сообщила ему новость: Директор Вьясы купила его контракт калани — контракт, о котором он услышал впервые. Они, казалось, считали это вполне заурядной сделкой и не обратили ни малейшего внимания на его недоуменные протесты.
«Будь осторожен в своих желаниях». Уж кому-кому, а ему следовало бы взять на вооружение сей мудрый совет. Он хотел получить возможность поближе познакомиться с Каланией, элитарной группой игроков в кости, живущих в каждой Цитадели при Директоре. Он считал, что без сведений об этом закрытом институте его диссертация будет неполной. Калани играли в стратегическую игру. Они учились много лет и, прежде чем получить право на принятие в Каланию той или иной из Двенадцати Цитаделей, должны были выдержать труднейшие экзамены. Но ведь он не просил его никуда принимать! Знай он, что талант поставит его в подобное положение, он бы скрыл ото всех, насколько преуспел в Игре.
Директор Вьясы подошла к нему грациозной походкой и сказала:
— Мои приветствия.
— Они уходят! — Джеремия указал на комнату за стеной. — Без меня.
Женщина положила ладони ему на плечи: он остро ощутил и ее рост, и ее чувственность.
— Неужели ты не знаешь, что не должен ни о чем говорить в присутствии своего эскорта? Директор Дала сказала мне, что последнюю десятидневку ты посвятил изучению обычаев Калании.
Изучению? Так вот как они это называют? Последние десять дней он провел под домашним арестом, хотя комнаты, в которых его содержали, были много роскошней его прежней квартирки. Да, Директор Дала познакомила его с Клятвой: никогда больше не читать и не писать, а также не разговаривать с кем-либо вне Калании. Но он так жить не мог! Научные исследования были его образом жизни. Однако, когда он нарушил Клятву, его подвергли одиночному заключению, и это было уже совсем невыносимо.
Его мысли, видимо, отразились на лице. Голос Халь стал мягче:
— Джеремия, я понимаю, тебе тяжело. И мне жаль, что ты страдаешь. Надеюсь, ты почувствуешь себя лучше, когда мы прибудем во Вьясу. Мы отправляемся сегодня вечером.
Еще хуже! Во Вьясе его шансы спастись равнялись нулю.
