меч и оглядел себя в металлическое зеркало.
– Я полагаю, – сказал он с достоинством, – что всем членам совета покидать город не следует. Пантикапей не может остаться без власти!
– Верно! – хором ответили архонты, которых страшила встреча с Митридатом.
– Пойду я один с немногими людьми. И скажу, что совет города готовит торжественную встречу, потому и задержался!
После чего с тем же достойным видом проследовал к городским воротам, сопутствуемый криками толпы:
– Асандр – истинный сын Боспора! Асандр – вождь народа!.. Слава ему!
Многие, восхищенные его смелостью и благородством, устремились за ним вслед, распевая хвалебные гимны. Пока он дошел до выхода из города, толпа разрослась и превратилась в бурную человеческую реку. Люди пели, кричали, возглашали здравицу Асандру.
– Асандр идет на смерть за свой город!
– Асандр уговорит грозного царя не штурмовать город!
Когда ворота распахнулись, огромная масса молодежи последовала за Асандром. Молодые эфебы заявляли громогласно:
– Если царь Митридат вздумает казнить Асандра, то пусть казнит и нас всех!
XIX
Появление шумной толпы, которая смело, с воинственными криками, устремилась к берегу пролива, вызвало замешательство среди воинов Менофана, прикрывавших высадку остальных войск и самого царя. По общему сигналу началось поспешное построение в боевую фалангу. Но Митридат уже стоял на берегу и внимательно наблюдал за происходящим. Он сделал Менофану знак не применять оружия.
Оглянувшись на свиту приближенных, сказал с усмешкой:
– Если славного гражданина Боспора, военачальника Асандра так торжественно и пылко сопровождает население города, значит, народ верит ему и любит его!
Свита зашумела одобрительно. Только доверенный евнух Трифон подскочил к царю с поклоном.
– Но, – проговорил он вполголоса, – известно, что именно Асандр уговорил Махара изменить тебе! Разреши – я схвачу его и брошу к твоим ногам!
Трифон сжал костлявый кулак, его глаза стали жестокими, как у ястреба. Но царь сделал движение рукой, и евнух отошел в сторону, продолжая угодливо кланяться.
Митридат приказал встретить смелого грека с почетом и провести его в наспех разбитый шатер, где уже стоял стол с угощениями и винами. Посуда сверкала золотом и самоцветами.
Асандр знал свое место. Он приблизился к царю с видом почтительным и скромным, намереваясь пасть ниц. Но, всмотревшись в облик, ранее знакомый ему, не удержался от жеста изумления. С усилием овладел собою и, сложив руки на груди, упал на колени. Он не узнал в первый миг великого Митридата, которого видел в последний раз десять лет назад. Сейчас перед ним стоял широкоплечий, высокий старик, еще маститый и величественный, но уже опаленный временем. Сине-мраморная кожа обтянула хрящеватый нос и была испещрена на скулах багровыми пятнами. Его лицо напоминало театральную маску, застывшую в одном внутреннем усилии. Только глаза, по-прежнему пронзительные, горели неугасимым пламенем, они стали даже острее, пристальнее.
– Что, Асандр? – скривившись в усмешке, спросил царь. – Видно, ты не узнал меня?.. Или я постарел?
– Не то, не то, великий повелитель! – поспешно ответил смущенный боспорец. – Глаза мои, как и тогда, в прошлом, были ослеплены светом, идущим от тебя!
Приближенные, стоявшие за спиной царя, сдержанно зашумели. Царь задумчиво оглядел согбенную в поклоне фигуру боспорского стратега и приказал ему встать.
– Почему закрыли ворота и вышли на стены? – спросил он без гнева.
– Не знали, что ты сам здесь! – ответил Асандр, забыв слова подготовленной пышной речи. – Думали, что пришли твои сатрапы и хотят за проступки Махара разрушить город!
– И вы стали бы сопротивляться моим воеводам?
Асандр смело поднял глаза и ответил с твердостью:
– Да, великий царь, стали бы драться до последнего воина! Уже подняли другие города, они спешат помочь нам! Даже к скифам послали за подмогой!
– Ну, а теперь что будете делать, когда убедились, что я сам здесь?
– Великий и мудрый царь! – воскликнул Асандр, опять падая на колени. – Только тебе и только в твои руки вверяет Пантикапей свою судьбу! Ибо верит в твою справедливость и ждет от тебя милости! Пантикапей не изменял тебе! Он не восстал против твоего сына Махара, но и не преклонился перед римлянами! Народ кричал на площадях славу тебе, ждал тебя… Так подтверди свои обещания не подвергать город мести и наказанию, подтверди и наши старинные привилегии! А пантикапейцы воздадут тебе преданностью и любовью!
– Слышу тебя. Скажи, ты основал фиас евпатористов?
– Истинно так, государь!
– Что же теперь, фиас распался?
– Нет, великий царь! Фиас, поклоняющийся тебе, не может распасться! Так же, как не может померкнуть твоя слава! Он продолжает молиться тебе и курить благовония твоему гению!
– Много ли боспорцев стали евпатористами?
– Сотни лучших людей, государь! Ты наш живой бог, ты наш покровитель, тебе служим и будем служить всегда!
– А воевать с врагами моими будете? С римскими легионами?
– Всегда готовы, великий владыка! Только будь милостив к Пантикапею!
– Ну, а против моего стратега Менофана тоже дрались бы?
Оба взглянули на воеводу. Тот стоял, как обычно, на широко расставленных ногах, с опущенными глазами. Услышав свое имя, вскинул голову, как боевой конь при звуке сигнальной трубы. Уставился на Асандра вопросительно.
– Чтобы сохранить свободу Пантикапея, – тряхнул волосами Асандр, – дрались бы и против Менофана!
Менофан густо побагровел и угрожающе зашевелил усами. Свита опять зашумела, осуждая дерзость малого человека. Трифон схватился за кинжал. Все смотрели на царя выжидающе.
– Это евпатористы-то? – спросил царь не то язвительно, не то с притворным удивлением.
– Евпатористы!
Неожиданно царь рассмеялся. Все вздохнули облегченно. Только Трифон с ворчанием оставил свой кинжал, как бы сожалея, что не удалось пустить его в дело.
Асандр поднялся на ноги по знаку Митридата, который взирал на самоуверенного пантикапейца с миной снисходительности. Трудно было сказать, что в словах Асандра царь принял за истину и что счел той «ложью кстати», которая ценится не сама по себе, но как удачный ход в словесном состязании, когда каждая из сторон за острыми фразами скрывает свои подлинные цели и замыслы.
– Люблю северян! – весело изрек царь с той воинственной лихостью, которой умел подкупать сердца простых воинов. – Они смелы и готовы защищать свою свободу! Хотел бы я увидеть римлян, сраженных боспорским мечом, и, уверен, увижу их!.. Римляне хотели поработить боспорцев, но этого не будет! Я сам, о боспорцы, возглавлю вашу борьбу против Рима!.. Я пришел не разорять города ваши, а защитить их от коварного врага! А за измену Махара – вы не в ответе! За свое преступление он сам и ответит! Откройте ворота, не бойтесь! Мои войска не войдут в город! А кто обидит хоть одного боспорца или посягнет на его имущество – умрет на колу! Я сказал!
Асандр принял поданную виночерпием чашу с вином и осушил ее медленно, с достоинством. Понял, что страшное позади, грозный царь проявил милость, опасность разгрома Пантикапея предотвращена. С
